По версии навигатора это называлось «платная дорога». Какой-то странный съезд со свободной трассы вправо. Внезапная пробка. Стоим почти час. С чего бы это? Иду проверить: может, авария какая? Оказывается, дальше надо ехать по воде, а не посуху. Это паромная переправа на девять машин, одна из двух последних оставшихся на канале имени Москвы. Перевозчиков двое – мужчина и женщина. Русские Хароны. А мы – мы все – люди, застрявшие на переправе.
У женщины, проводящей весь день на металлическом понтоне или деревянных пирсах по обоим берегам реки, неожиданно модный для такой работы маникюр: четыре ногтя на каждой руке одного цвета и один – другого. Мужчина спокоен и деловит. Они уверенно руководят процессом: пускают по очереди девять машин в три ряда друг за другом. Пассажиров высаживают заранее: они будут переправляться сбоку от основной, металлической части парома. На деревянном помосте со скамеечками.
Водители машин, особенно заезжающих на паром первыми, испытывают дикий ужас: вокруг со всех сторон вода и создается полная иллюзия, что сейчас они вместе с машиной рухнут в воду. Но наши Хароны успокаивают их. Жестами и словами, но без криков и лексики «18+», объясняют, где надо тормозить, чтобы поместилось ровно девять машин.
Плату за проезд собирают прямо в процессе переправы на другой берег: водители высовываются в окошки своих машин. 220 рублей, примерно 10 минут неспешного плавания – и вы на другом берегу. Снова спокойная прочная земная твердь под ногами. Снова можно спокойно двигаться вперед привычным способом.
Кто сказал, что «платная дорога» – обязательно более или менее новое шоссе с приличным асфальтом и почему-то практически без заправок, как трасса Москва – Санкт-Петербург? Это вполне может быть и старая река или, как в нашей истории, рукотворный канал, вдоволь напитавшийся водой от дождливого апреля и начала мая. «Специально для вас за баней весь день работает река», как шутили в нашем КВН лет 15 назад.
Счастливые испуганные водители, пережившие шок близости ужасной гибели в пучине вод, воссоединяются с гораздо более спокойными пассажирами, переплывшими реку стоя или сидя, обозревая красоты природы вокруг и ни о какой такой смерти не помышлявшими. Русские Хароны поднимают шлагбаум и начинают запускать девять машин, чтобы плыть назад на тот берег, откуда приплыли мы.
Мы, существа вида Нomo sapiens рода «Люди» (признано в РФ иностранным агентом), кажется, действительно приплыли. В том смысле, который не подразумевает географического ответа на вопрос «куда». Просто «приплыли».
Переправа стала универсальным образом всего существа нашей жизни, какую ее часть ни возьми. В медицинском смысле мы застряли на переправе от доковидной жизни к постковидной. В технологическом – от ламповой к цифровой. В экономическом – от индустриальной к постиндустриальной. В политическом – от всеобщей животной конкуренции к всеобщей человеческой солидарности. Она, конечно, недостижима, но и всякая человеческая жизнь важна именно как путь: результат-то все равно один и заранее известный.
Россия четвертый десяток лет продолжает стоять на еще одной, своей персональной переправе – от распавшейся советской империи к полноценному национальному российскому государству. И пока больше занимается борьбой за сохранение мифологии о светлом прошлом, чем строительством светлого настоящего.
Так явно, как сейчас, жизнь всего человечества не застревала «между жизнями», между еще и уже, очень давно. Возможно, что-то подобное люди испытывали последний раз во время Второй мировой войны: «Вот кончится война – и наконец заживем». Тогда это было понятно и оправданно: отличить военную жизнь от мирной может каждый. Теперь все гораздо непонятнее.
Сейчас многие примерно так же думают про ковид: вот пересидим на карантинах сначала пару недель, потом пару месяцев, потом пару лет – и заживем. Вот походим в масках и перчатках месяц-другой, потом год-другой, потом десятилетие-другое – и спасемся. 12 мая, кстати, исполнился ровно год масочно-перчаточному режиму в Москве: имеющий глаза да увидит количество смертей и заражений от коронавируса до масочного режима и сейчас. Ну как, сильно нам помогли маски с перчатками? Если кому-то кажется, что мы просто плохо их носим, посмотрите на статистику по вирусу в стране, где маски давно стали уже практически частью лица всех жителей, – Японии. Там рекорды ежедневных заражений и смертей от коронавируса были установлены только что – 9 мая этого года.
Уже появились целые бизнесы, которым категорически невыгодно, чтобы пандемия вообще когда-нибудь закончилась. Ведь надо бесконечно (точнее, как можно дольше) и в максимально большом количестве продавать тесты, маски, перчатки, вакцины. Надо как-то заставлять людей вакцинироваться каждый год, а то еще решат наивные, что одного раза достаточно. А для этого необходимо продолжать убеждать людей в том, что без масок, перчаток, постоянного тестирования и ежегодной вакцинации все умрут от ковида. Силой запрещать людям болеть. Продолжать обвинять одних в заражении других. Не боитесь – накажем.
Впрочем, люди постепенно привыкают ко всему, даже к войнам. Привыкнут и к пандемии. На третьем или пятом году привычные и пока эффективные приемы промывания мозгов будут действовать хуже, чем сейчас, – на это, пожалуй, вся надежда.
Никогда еще люди не достигали таких технологических успехов, как в наши дни. Цифровые технологии и гаджеты – нечто невиданное в истории человечества. Но пока мы и близко не можем найти баланс между животными инстинктами и, например, мобильным телефоном, который стал нашим главным личным крестражем, средоточием всей нашей жизни.
Можно скачать себе на мобилу (чуть было не написал «на могилу»!) любое приложение, но ума себе в мозг ниоткуда не скачаешь.
Мы научились снимать онлайн даже собственную смерть, как делают некоторые блогеры, например, сознательно моря себя голодом, чтобы успеть запилить предсмертные видосы и вдоволь наесться лайками. Но пока человек существует в своем нынешнем биологическом формате, болеть и умирать он будет исключительно в офлайне. Хотя посмертные цифровые копии людей создавать мы уже умеем. Поэтому нынче запросто можно услышать дуэт живого исполнителя с давно умершим.
Мы пока не знаем, дадут ли нам когда-нибудь спокойно путешествовать без принудительных медицинских процедур. Позволят ли работать в нормальном и приемлемом для нас режиме. Увидим ли мы когда-нибудь еще полный зрителей театр или стадион. Я уверен, что рано или поздно дадут, позволят и увидим.
В каком-то смысле каждая человеческая жизнь – переправа. Мы случайно родились и закономерно исчезнем. Этот неизбежный путь из одного небытия (до рождения) в другое (после смерти) – чем не переправа?
На этом пути каждому из нас непременно встретятся свои Хароны. Безмолвные или разговорчивые перевозчики наших тел и душ с одного берега реки Леты или канала имени Москвы на другой.
Сейчас наш контроль над собственной жизнью оказался критически слабым. Мы не принадлежим себе до такой степени, что нас уже даже постепенно лишают не только права на жизнь, но даже на болезнь и смерть. Нам сейчас слишком много нельзя при рекордной в истории человечества свободе информации, рекордных возможностях передвижения по миру, рекордно совершенных технологиях, при том, что и формальных (то есть существующих в букве закона) политических свобод в целом на планете точно не меньше, чем сто и тем более тысячу лет назад.
Наши инстинкты стали коконом, в который мы сами заковываем прогресс и развитие. Кстати, прогресс – тоже переправа. Размеренная, эволюционная или, наоборот, идущая резким, внезапным революционным рывком, дорога к новому качеству человеческой жизни – в медицине, экономике, образовании, политике. И это платная дорога: мы всегда платим за прогресс. Я бы даже сказал, расплачиваемся.
…«Истерики у автомобилистов на нашей переправе случаются часто», – рассказывает женщина. «Но ничего, мы всех успокаиваем». После переправы можно ехать по привычной дороге, посуху. Русские Хароны весь световой день перевозят людей с одного берега на другой. У них очень полезная работа, дающая довольно редкое для разнообразных человеческих занятий счастье – каждые 10 минут они видят реальный результат своего труда.
Каждому из нас очень важно иметь хоть что-то твердое под ногами, когда вокруг бездна, в которой все мы все равно рано или поздно окажемся. Каждому очень важно успеть переправиться на другой берег, чтобы двигаться дальше, пока личный счетчик времени не остановит. Но даже и тогда все мы отправимся в путь. В последний путь. К своей последней переправе.