«Своих не бросаем — зашлем и спасаем»
Герман Лукомников
Практически каждая неделя приносит доказательства силы и незыблемости одного из важнейших феноменов, во многом объясняющих политику, да и все устройство российской жизни. Это феномен непричастности.
Если бы мы жили в Древнем Египте, нами правил бы великий и могучий фараон Ихтамнет. Причем коллективный. Консенсус взаимной непричастности власти и народа к нашим собственным действиям — один из столпов, на которых держится страна. Народ как бы ни при чем практически всегда. На всякий случай, потому что ему так спокойнее. А власть делает вид, что «это не она» всякий раз, когда принимает невыгодные, непопулярные, ошибочные или прямо незаконные решения.
Едва ли не самый частый ответ, который мы слышим из уст пресс-секретаря президента на ежедневных брифингах, — «это не вопрос Кремля». Например, про повышение пенсионного возраста. Хотя любому мало-мальски знакомому с политической системой России человеку понятно, что в итоге судьбу пенсионного возраста будет решать не правительство и не лично премьер, а именно президент.
В начале 2000-х российские журналисты долго и безуспешно пытались найти конкретного автора пенсионной реформы — никто из чиновников упорно не признавался в таком полезном и важном для страны начинании.
Никто не хотел признаваться и в том, кто придумал всеобщую монетизацию льгот, против которой, по оценкам самой российской власти (лично тогдашнего министра финансов Алексея Кудрина), протестовать на улицы в 2004–2005 годах по всей стране выходило около миллиона человек. К слову, именно эти протесты, а вовсе не «болотные», стали самыми массовыми в новейшей истории России.
Проявлялся этот феномен непричастности и в СССР. Например, была знаменитая война двух Корей в 1950–1953 годах. Советский Союз, естественно, воевал за Северную. И, конечно же, не признавался в этом. Про заблудившихся десантников-отпускников тогда врать не умели. От той войны осталась известная шутка: «Сбит корейский летчик Ли Си Цын». Сложите три слова этой фамилии в одно, и шутка легко превращается в правду про «советского летчика Лисицына».
Более того, до сих пор в сознание россиян активно внедряется мысль о непричастности нашего народа и власти к распаду СССР. Мол, это дело рук исключительно внешних сил. Ну и «продавшихся им» Горбачева с Ельциным.
Такая версия выгодна всем: непричастность становится синонимом невиновности.
Нашу великую страну развалили за нас. А мы всего лишь невинные жертвы. К тому же эта версия автоматически создает благодатную почву для крайне популярной в сегодняшней России идеи исторического реванша.
«Это не мы» доносится сразу с двух сторон и сливается в стройное хоровое пение. Эту мантру охотно повторяют и власть, и народ.
«Это не мы», говорит элита, передавая Исаакиевский собор церкви, которой он никогда не принадлежал, без малейшей объективной необходимости. Заметая следы допинговых скандалов. Поддерживая конкретные политические силы в других государствах не всегда корректными способами. Свежий пример — заведомо безвозвратное кредитование партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен Первым российско-чешским банком, потерявшим лицензию 1 июля 2016 года. Причем, как выяснилось в ходе арбитражного разбирательства, этот кредит незадолго до краха банка был переуступлен московской фирме по аренде машин из Бутова. Ага, фирма по аренде машин из Бутова спит и видит, как по собственной инициативе будет кредитовать пророссийски настроенного кандидата в президенты Франции.
«Это не мы», говорит народ, поддерживая политику государства, которая приводит за три года к двукратному обвалу рубля и падению доходов населения на четверть, отбрасывая уровень жизни в стране на десять лет назад. Веря всему, что говорят по телевизору — даже если телевизор категорически опровергает себя самого буквально недельной давности, как это было с публичными оценками президента Турции Эрдогана или с отношением к Америке Обамы и Америке Трампа.
Голосуя на выборах за тех, кого каждый из этого большинства лично, возможно, даже ненавидит: просто из привычки голосовать за любое начальство. Это не мы. Ему виднее.
Феномен непричастности помогал членам КПСС торжественно сжигать партбилеты. Воинствующим атеистам в одночасье становиться — согласно веяниям времени — истовыми верующими. Убежденным врагам частной собственности приватизировать на себя заводы, газеты и пароходы.
Это очень выгодная позиция. Непричастность избавляет от раздумий о сути собственных поступков и поступков нашей страны. От чувства вины. От лишней личной ответственности. И даже от коллективной. Этот феномен позволяет менять отношение к чему угодно на прямо противоположное в любой удобный момент.
Все бы хорошо, только феномен непричастности не отменяет факта самих действий и их последствий. Непризнание не освобождает от наказания. Непричастность не в силах превратить поражение в победу. Преступление в подвиг. Ошибку в достижение. Поэтому платить за коллективное «это не мы» все равно придется нам. Или нашим потомкам, которым мы уже не успеем прошептать спасительное: «Это не мы».