Рождественские каникулы начались терактом в Берлине — выходец из Туниса Анис Амри убил водителя польской фуры и въехал в ней в толпу на Рождественской ярмарке в Берлине 23 декабря. 12 погибших, 48 раненых. Тут же раздался хор злорадных и сочувственных голосов о «неправильной миграционной политике» Германии и Евросоюза. В первую же ночь 2017 года случился теракт в стамбульском ночном клубе. Мужчина открыл беспорядочную стрельбу по посетителям. По меньшей мере 39 убитых, 69 раненых. О неправильной миграционной политике в этот раз не говорил никто. Хотя и там, и тут действовали террористы-одиночки.
Между этими терактами был очередной теракт в Багдаде с десятками жертв, о котором сообщили все ведущие мировые СМИ, но который никто не заметил. Теракт в Берлине, Париже или Брюсселе — из ряда вон выходящее событие. Теракт в Сирии, Ираке или Афганистане — практически обычный рутинный фон жизни, акт повседневности.
Это очень показательно: практически нет в мире политика, высказывающегося о терроризме, который бы не говорил, что с этой напастью нужно бороться сообща, «всем миром». При этом та же Россия, по официальной версии, влезла в давнюю сложносочиненную гражданскую и религиозную войну в Сирии, чтобы бороться с запрещенным «Исламским государством» (организация запрещена в России) (ИГ) там, а не здесь. По-простому, чтобы террористы взрывали и убивали в Сирии, Ираке или Ливии, а не в Дагестане, Чечне или Москве. И коалиция из 60 с лишним стран во главе с США что-то делает (хотя плохо, мало и непоследовательно) в Сирии и Ираке тоже именно для того, чтобы уберечь от терактов себя.
Вспомним, как совсем недавно мы сами говорили, что Турция и лично семья президента Эрдогана торгуют нефтью с ИГ. Американские власти и сейчас говорят, что с ИГ торгует нефтью режим Асада. Даже если врут все, кто-то точно торгует нефтью с ИГ и спонсирует террористов. Иначе бы у них не было ни денег, ни оружия.
Никакой борьбы с террористами «всем миром» нет и не было. Ведущие мировые державы даже никогда не могли договориться о том, кого считать кровавыми террористами-убийцами, а кого — героическими «борцами за справедливость».
Такова данность. На этом фоне после теракта в Париже или Берлине (но никогда — в Стамбуле или Багдаде) и начинаются крики о провальной миграционной политике и миграционном кризисе Европы. При этом вы ни от кого из политиканов или журналистов пропагандистского фронта не услышите, какой должна быть правильная миграционная политика. Но ответ подразумевается: вообще никогда не пускать в Европу из стран Ближнего Востока.
Проблема в том, что в мире нет ненасильственных способов полностью остановить миграцию из «нежелательных стран», кроме насилия. Причем само это насилие все равно не даст результата. В Европе уже живут — многие с момента рождения — миллионы мусульман. Ислам ежегодно принимают сотни тысяч европейцев. Мусульман в мире теперь вообще больше, чем христиан, хотя и те и другие сильно разобщены. Россия, которая на уровне госпропаганды почему-то отделяет себя от кризиса с мигрантами в Евросоюзе, вообще минимум на 20% населена мусульманами. Причем суннитами, религиозными противниками шиитов и алавитов вроде Асада, за которого Россия сейчас воюет в Сирии. Таким образом, никакая миграционная политика не в состоянии оградить ни одну страну мира от потенциальных террористов. Потому что террористом может оказаться вполне легально живущий и даже не «понаехавший», а законно рожденный в стране человек.
Нет такого визового режима, который нельзя было бы обойти в частных случаях при большом желании.
Визы — абсолютный анахронизм в мире, где более или менее все человечество пользуется одинаковыми гаджетами и общими социальными сетями. Мир критически изменился в этом отношении — он стал мобильным, как никогда в истории человечества, и взаимопроницаемым. Из саудовской пустыни или какого-нибудь Мосула запросто можно руководить терактом в центре Европы.
Пока об этом не принято говорить вслух, но, похоже, путь к решению проблемы миграции лежит не через новые заградительные барьеры все большей величины и степени насилия к желающим «понаехать», а через полную отмену таких барьеров. Все фундаментальные проблемы человечества — экологическая, террористическая, проблема растущей бедности и расслоения населения по уровню доходов — давно уже не решаются на уровне одного государства.
Трансграничными стали бизнесы, информационные потоки, средства передвижения: всего каких-то 200 лет назад, например, из Москвы в тогдашний Тифлис надо было ехать две недели на лошадях, как делал Грибоедов. Быстрее никак. Сейчас за две недели можно облететь — и не один раз — весь земной шар.
Полный отказ от виз в мировом масштабе кажется авантюрой и безумием. Но разве не казался когда-то безумием отказ от внутренних паспортов (их нет в большинстве развитых стран мира)? Или, например, бумажные деньги? Сейчас уже не кажется абсурдом прогноз скорого — в горизонте 10–15 лет — полного исчезновения любых наличных денег. Более того, «надежные» бумажные деньги заменяют уже не просто пластиковые карты, а криптовалюты и бесконтактные платежи, технология «блокчейн» — вообще «не пойми что».
Миграционная политика и визовый режим — анахронизмы того мира, который исчезает или уже почти исчез на наших глазах.
Конечно, есть угроза, что в наиболее развитые страны мира ринется гигантский поток беженцев, увеличится уровень насилия, приезжие отнимут у местных все рабочие места. Но мы же видим, как в современном мире реальный продукт, особенно если это касается высоких технологий, производит ничтожное меньшинство населения, а остальным остается выбирать между подсобными работами, сферой услуг и безработицей. Все больше богатых стран задумываются о безусловном доходе — пожизненной плате каждому гражданину, чтобы он мог жить на гарантированный государством минимум и добровольно решать, искать ли ему работу или нет. Кажется, именно это называлось коммунизмом, который безуспешно строила наша страна почти всю свою советскую историю.
Как вода не может занять больше места в сосуде, чем физически помещается в этот сосуд, так и бесконтрольная миграция не приведет к тому, что все человечество переселится в Швейцарию, Германию, Великобританию или США, а в Сирии, Габоне или Зимбабве в одночасье не останется вообще никого. Хотя государства — как мы знаем из истории — рождаются и умирают не хуже (и не лучше) людей. Постоянно перекраиваются границы, национальный и религиозный состав.
Людям придется регулировать миграцию более тонкими методами, чем визы и депортации. Государства с жесткими границами постепенно изживают себя. А вместе с ними изживает себя идея «страны для своих», которая силой не пускает чужаков и потому процветает. Из-за смешения рас, религий, народов никаких «своих» скоро не останется нигде.
Конечно, отказ от виз и миграционной политики в мировом масштабе потребует качественно более высокого уровня государственного управления и внутреннего полицейского контроля. Но людей и надо наказывать за конкретные преступления, а не за «страну происхождения» или «неправильную веру». И поиски террористов становятся глобальной межгосударственной задачей, как и сам терроризм. Разумеется, потребуется иной уровень бытовой солидарности людей.
С этим трудно смириться, но в современном мире нет и не может быть никакой эффективной миграционной политики. Человечество еще никогда не было настолько «одной страной», как сейчас. Это, безусловно, пугает. Это вызывает искушение проголосовать на выборах за тех, кто обещает не допустить чужаков или вернуть величие своей стране, при этом «плюя» на другие страны и народы. Но есть жесткая закономерность: ехать люди почему-то хотят именно туда, где больше свободы и возможностей. И именно оттуда, где их меньше. А если вы хотите сделать страну великой, отгородившись от остального мира максимально высоким и опасным для жизни по обе его стороны забором из колючей проволоки, по которой пущен смертельный электрический ток, почему-то непременно получается Северная Корея. Там точно нет миграционного кризиса…