— Вы не ревновали отца?
— Сейчас, когда отца нет в живых, вы смогли его простить?
— А как вы узнали, что папа умер?
— А что вы почувствовали тогда?
И первый ответ дочери:
— Ничего не почувствовала.
Предыдущие ее ответы в фильм не попали. Это хорошо, что они остались за кадром, мы и так хорошо знаем, в чем она обвиняет отца. Более-менее во всем. В этом фильм об Успенском «Это Эдик. Сказка о подаренном и украденном детстве» обманул ожидания. В хорошем смысле. Называется минус-прием. Когда ждешь-ждешь — а и нету. Фильм не пошел на поводу у последней модной тенденции эксгумации классиков.
Все равно напоминает другой диалог:
— Вы, наверное, пролили много слез, оплакивая бедного дона Педро?
— А вы знаете вообще, что это был за мужчина, это был жестокий, коварный деспот, он тиранил жену, детей!
Ох уж эти сказочники…
Диалог с дочерью — самое начало фильма про Эдуарда Успенского, который только вышел в онлайн-прокат. Где-то в середине все-таки появляется ее реплика, что «он был жестокий человек», но без смакования. Надо полагать, что в самом интервью таких реплик про папу было намного больше, но в фильм они не вошли. Ну и хорошо, сдержанность облагораживает сразу всех: и того, кто хотел бы поскандалить, и того, кого хотели бы очернить, и тех, кто согласился бы на это смотреть.
Кстати, картинка всех интервью фильма красивая, продуманная, изобретательная, с понтами, принятыми в качественном продукте такого формата, интервью сняты в большом свободном пространстве, и только дочь сидит зажатая в угол на фоне развороченной розетки.
Успенский умер два года назад, пережив две онкологических войны и последнюю проиграв; он сам говорил, что играет с раком в пинг-понг: силы равны, и оба соперника уважают друг друга. Он прожил 80 лет. Кстати, его дочь говорит в фильме, что он прожил 85. Интересно, как это можно было так промахнуться? Год за два, что ли, вредное производство — быть дочерью? Папина жизнь далась ей нелегко.
Успенский помер, и началось… Начала дочь, потом к ней присоединились еще какие-то люди, которых мы не знаем, но они детские писатели. Как говорится, чем дальше от войны, тем больше ветеранов.
Тогда был объявлен конкурс премии «Большая сказка» имени Успенского, и дочь Татьяна призвала общественность не присваивать премии имя ее отца, заявив, что он не достоин такой чести. Пил, тиранил, поддерживал секту Столбуна. В наши времена и не за такое из истории литературы и кинематографа выкидывают. И память стирают, и страницы вырывают, и звезды выковыривают из аллей славы.
А на мой вкус, не всякое развенчание культа личности нужно, полезно и духоподъемно.
Нехитрая прокрустова идея фильма, в которую утрамбовается весь Успенский: «великий русский сказочник» был тираном и скандалистом, никого не любил, потому что сам был воспитан холодной матерью, которая его не любила.
В триллерах про маньяков то же самое: в финале всегда оказывается, что маньяка когда-то в раннем детстве изнасиловала родная мама. Поэтому фильмы про маньяков я смотрю с удовольствием, но одинаковый финал меня изнуряет, как Набокова раздражали неизменные веснушки у детей в американской рекламе.
Вопрос про счастливое детство непростой. Справедливости ради стоит сказать, что поколенческий конфликт между теми, кто родился c 1965 по 1979 год (поколение X), и их родителями проявляется максимально остро. Как раз поколение Успенского и его дочери. Конфликт поколений не константа. Вряд ли это что-то изменит в портрете Эдуарда Николаевича, но социологи говорят, что среди родившихся в конце 30-х, в 40-е, начале 50-х самый высокий уровень измен, разводов, абортов, это самые дисфункциональные семьи…
А вот поколение Х со своими детьми (поколениями Y, Z) живет душа в душу.
Неслучайно автор фильма (ему 35 лет) удивляется:
— Разве бывает так, что родители не любят детей?..
— О, вы слишком молоды! Увы, так бывает.
Кто-то считает, что любовь родителей, ощущение счастья в детстве, детские впечатления — единственный источник творчества в будущем. Потому что ну неоткуда больше черпать. В этом были уверены Станиславский, Тарковский, Астрид Линдгрен. Отвечая на вопрос, откуда взялся Карлсон, она говорила, что он взялся из любви ее родителей друг к другу. Станиславский вообще делил людей на тех, у кого было счастливое детство, и тех, у кого не было. С последними (а это были в основном новые руководители страны, и от них, на минуточку, зависела судьба миллионов) им было очень тяжело понять друг друга. Но есть и другие судьбы, допустим, Кафки или Успенского.
Лев Гущин, бывший главред «Московского комсомольца», говорит самое важное про Успенского: «Каждый гений — сирота». «Не случайно этот смешной Чебурашка. Он чувствовал себя одиноким и в семье, и в литературе, это человек, который взялся ниоткуда».
Из той части фильма, где рассказывается о скандале с образом Чебурашки, мы вдруг узнаем, что Успенский не описал его подробно, ясно только, что это какой-то уродец, мухожук, крысозаяц, черт-те что.
Так. А ведь и тараканочеловек из «Превращения» Кафки тоже не описан подробно. Это неизвестно кто. «Превращение» — в том числе история про то, как живется талантливому человеку. Он всегда кажется другим большим тараканом (или в кого он там превратился). Сейчас кажется, что он превратился в Чебурашку.
В фильме есть отличная сюрреалистическая анимация про творение и смерть куклы Успенского, которая проживает вместе с ним всю его жизнь и лысеет от химиотерапии, умирает в конце. Кукла создается из ничего, из сора, из сюра. Из тряпок, из крови, из пружин. Создается жестоко, это вам не папа Карло. И умирает жестоко, с полуоторванной головой, откуда торчат железки, больше не работающие.
«Эдик» — изобретательно сделанный анимационный документальный фильм, анимадок. Тут много придумок, но они (часто) сами по себе.
Режиссер должен выкидывать из фильма все, что не идет ему на пользу, даже если это самая сильная сцена. «Эдик», наоборот, ломает фильм ради приема, придуманного заранее, «в кабинете», даже если прием не работает.
В фильме придумано, что авторы управляют героями как кукольники марионетками и что все герои фильма еще дети и весь фильм натягивают сову на глобус. «Стоим, стоим, смотрим в кадр, держимся за зонт!» — кричит автор фильма из-за кадра герою, герою некомфортно, но он терпит, и марионеткой чувствуют себя зрители, и в неловкой позе застыли и они тоже. «Перекидываем, перекидываем шарик, обратно, медленнее, снова», — но герой не дает ни забавной, ни интересной реакции. Зачем?
— Это что?! — обалдел Успенский, — это разве Колобки?! Это какие-то старые евреи с гениталиями вместо носов! Ну да ладно, делайте так, раз считаете.
Эта фраза из фильма особенно характеризует Успенского. Он спокойно доверился Татарскому и Ковалеву в их хулиганской задумке, когда те придумали образ героев «Следствие ведут Колобки». Вышло гениально.
— Он прибегает, этот холерик. «Так. Читаем. Только не говорите, что вам не понравится!» И это был сценарий пластилиновой вороны, — рассказывает мультипликатор Игорь Ковалев.
Почему-то только в этих двух репликах из двух часов и услышался Успенский.
Успенский придумал все. Он придумал Чебурашку, Гену, Шапокляк, он придумал «Радионяню» и «АБВГДйку», дядю Федора и пластилиновую ворону, кота Матроскина, почтальона Печкина… И даже самих мультипликатора Александра Татарского и композитора Григория Гладкова, можно сказать, придумал, потому что умел откуда-то добывать очень талантливых людей и окружать себя ими. И умел им доверять, что особенно важно, когда вокруг столько мелочности в творческом мире. В любом случае спасибо Эдику за наше счастливое детство и спасибо авторам за состраданье к нему.
В фильме так называемый множественный финал, когда уже закончили, а потом еще, и еще. И когда кукла уже разбита и то, что от нее осталось, повешено на гвоздь, когда уже сказаны все слова, тогда снова появляются все герои фильма и отвечают не на самый, казалось бы, важный вопрос, кем бы был Чебурашка, если был бы придуман сейчас. Кто-то говорит, что отморозком, кто-то — что беженцем, кто-то говорит, что сидел бы, кто-то уточняет, что по московскому делу, кто-то догадался, что был бы трансгендером. В общем, ясно, что Чебурашка сейчас невозможен. Должно ли нам становиться особенно грустно еще и от этого?