Говорят, пересказывать свои беседы с таксистами — моветон. Низкий жанр. Так каждый может!.. Ну, раз каждый может, то и я смогу.
Еду вчера вечером с таксистом. 50 лет, в Москву переехал три недели назад. Вопрос, не зачем понаехал, а зачем понаехал так поздно? Всё, что движется, уже приехало. Зарабатывает меньше, чем в родном городе, куснуть лизнуть столичной жизни не на что. На вопрос, на что рассчитывает, отвечает сразу без колебаний: понятия не имею.
Жалуется на жизнь. Там всё плохо, здесь всё плохо, там воруют, тут воруют и далее со всеми остановками, на которых мы сами уже бывали и высаживались.
А на выборы, спрашиваю, пойдете? На этих словах человек преображается, человека не узнать, грудь колесом, ухмылка выгнулась в какую-то незнакомую презрительную дугу: «Это меня не касается!» С такой гордостью, с нажимом сказал, как будто я предложила ему что-то низкое. А разве нет связи между тем, как мы голосуем, и тем, как мы живем? «А мой голос ничего не решает!» Но ведь это довольно странно — гордиться своей незначимостью...
Да, у нас нет гражданского общества, где каждый человек считает, что он важен. Но эта понятная мысль мало что объясняет.
Много раз слышанное «мой голос ничего не решает» мне совершенно непонятно. В этом деле много формул, за которыми ничего не стоит. Что это за заклинание?
Психологи скажут, не морочь голову, Юля. Это называется локус контроля. Есть люди, у которых внешний локус контроля. Они уверены, что от них ничего не зависит. Приписывают все свои неудачи только внешним факторам. Получил двойку в школе — «А что я? Меня отвлекали», «А что я? Задание было плохо написано на доске!» Есть люди с внутренним локусом контроля. Они уверены, что от них зависит всё. Это сюжет о зрелости человека и общества. Но и психологический аспект объясняет не всё.
Откуда взялся этот антисоциальный посыл «я ничего не решаю»? Что-то знакомое как будто...
«Единица — вздор, единица — ноль, голос единицы тоньше писка, кто его услышит...» — писал поэт, который свой голос ценил высоко, который свой голос возвышал ста Эверестами. Певец коллективизма, могильщик индивидуализма. Индивидуальнейший из талантов. Жулик этот Маяковский.
Все мы советские дети. Нас учили, что индивидуализм — это плохо, что коллективизм — это хорошо. А как мы реагировали на этот коллективизм? Не помните? Если ты особенно усердствовал, скажем, на субботнике, могли и затравить: «Тебе чё, больше всех надо, что ли?!» От коллективных дел принято было отлынивать.
Дистанцирование от всего коллективного в России намного заметнее, чем в других странах.
Почему в России очень многие думают, что кто-то всё сделает за них? Тяжелое наследие советского режима? Я ничего не решаю? Если я не сделаю, кто-то другой всегда найдется. На улице кто-то упал — чего я буду помогать, вон народу вокруг сколько, кто-то поможет. Лампочка в подъезде перегорела — чего я буду звонить в ЖЭК? Кто-то другой позвонит. А чего я? Вот те, кто мусорил, пусть они и убирают. Надо выбирать власть, ходить на выборы? Чего я буду ходить, вон сколько народу вокруг. Вот люди у власти — они лучше знают, как надо.
Ну что сказать? Стыдно...
Люди думают, что для выживания их индивидуальные стратегии полезнее, чем стратегии коллективные. Мне не надо решать ничего, что прямо меня не касается. Эта «куриность», желание возделывать только свой огород и не видеть дальше своего клюва, клевать только то, что под носом, гораздо масштабнее, чем кажется.
Вы знаете, что означает слово «идиот»? «Идиот» по-гречески – «отдельный человек», «частный человек»! Он надеется, что в своей частности будет защищен.
Значит, политика как ни крути — это преодоление идиотизма.
Что происходит, когда я прихожу на избирательный участок и ставлю эту галочку, реализуя свою волю? Бац – и галочка. В принципе с той секунды мне даже не важно, будет ли мой голос посчитан или скормлен свиньям. Он уже есть. Мой личностный выбор с подсчетом голосов никак не связан.
Не украдут ли мой голос — второй вопрос, хотя и важный. Соединится ли он с другими такими же голосами, повлияет ли на принятие решения или будет скомкан и выброшен фальсификатором, изменит ли кардинально ситуацию или нет — это второй этап. Но события второго этапа не обесценивают сам выбор. Я шла голосовать всегда, в любую погоду и при любом раскладе сил, сбегая из кареты скорой помощи. Вы что, хотите, чтобы о том, что вы есть, даже никто не узнал?
Если мы ходим на выборы — мы говорим самое важное для себя: Маша и Петя здесь были!
Помните замечательную метафору в «Полетах над гнездом кукушки», когда Макмёрфи пытается сдвинуть с мертвого места мраморную раковину, неподъемную, тяжелую, тупую, как его жизнь? Остальные психи смотрят на него кто с сочувствием, кто обреченно, кто со смехом, всем понятно: не сдвинет. Ну и, натурально, не получается у него ни черта, как он ни рвет жилы. Помните, что он говорит в конце этой сцены? «Я хотя бы попытался, черт побери. На это, по крайней мере, меня хватило».
А, и да... Фильм, кто забыл, заканчивается тем, что Вождь Бромден делает все-таки то, что оказалось не по силам Макмёрфи.