Страна медвежьих углов, туалетов во дворе, страна исчезающих поселений, жмущаяся к очагам жизни – где к нефтеносным регионам, где к федеральным трассам, где к большим городам, а где и к исправительно-трудовым лагерям. Нет, скажете вы, это не Россия. В России масштабное проникновение интернета, повсеместная цифровизация, новейшие виды вооружений. Да, это тоже Российская Федерация. И она местами напоминает живой экономико-географический оксюморон: «Верхнюю Вольту с айфонами и гиперзвуковым оружием». А еще это страна, где доля малого и среднего бизнеса не годами, а десятилетиями вертится вокруг цифры 20%, где в структуре реальных доходов видно чрезмерное присутствие государства, в том числе в разбухших социальных платежах, и не видна роль частного человека и частного бизнеса – доходы от предпринимательства за последние двадцать лет обрушились.
Фраза Юрия Андропова, которую во всех источниках редуцируют до «Мы не знаем общества, в котором живем», на самом деле звучала так: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок». Это из доклада Андропова на июньском пленуме 1984 года. Впрочем, этот ретроспективно сильно переоцененный государственный деятель был убежден в том, что страну можно привести в чувство методом отлова в парикмахерских покинувших свое рабочее место граждан и путем разгрома торговой мафии. Этого, как и многого другого, оказалось недостаточно.
Фразу вписал в доклад Вадим Загладин, спичрайтер генсеков, и этот риторический оборот выдавал эзоповым языком аховое состояние советской экономики. Но «мы» и сейчас «до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем». И восполнить этот пробел призвана запланированная на октябрь-ноябрь всероссийская перепись населения.
Однако если о выборах парламента население страны кое-что слышало, в том числе от своего непосредственного руководства на работе, намекавшего на прямую производственную необходимость посещения избирательного участка, то о переписи не известно почти ничего. По октябрьским данным РОМИРа, лишь четверть населения знает об этом событии. Даже сайт переписи, притом что он существует, с первого клика в поисковике найти не так просто. Тем более, что он называется несколько туманно – strana2020: сайтом с таким названием мог быть ресурс, например, о пандемии или голосовании за поправки – вряд ли кто-то помнит, что из-за вируса перепись была перенесена с 2020-го на 2021 год.
Между тем, в результате государство, которое во все большей степени претендует на то, что оно лучше частных бизнесов и граждан знает, чего они сами хотят и что им нужно сделать, не имея на руках результаты переписи, действует почти вслепую. Оно не видит общество в динамике – пока дорогие руководители располагают данными лишь о том, то менялось между 2002 и 2010 годами, когда проводились постсоветские переписи. А желательно еще сравнить их с замерами нужды, пересчетом и описанием субъектов предпринимательской деятельности, данными сельскохозяйственной переписи (микроперепись проходила в августе этого года – кто-нибудь о ней слышал?!).
Очень важно понимание динамики. Например, есть ли уверенность в том, что страна, в которой, по данным переписи 2010 года, в четверти домохозяйств туалеты вне жилища, действительно встала с колен? Этот индикатор не совпадает с долей домохозяйств без канализации (это, оказывается, разные субстанции). И вот, например, заметный прогресс наблюдался между 2002 годом (первая постсоветская всероссийская перепись) и 2010-м: доля домохозяйств с канализацией выросла с 71% до 83%. Было бы интересно посмотреть на динамику с 2010-го по 2021-й. Хотя нужно учитывать, что в России между 2002 и 2010 годами число сельских населенных пунктов без людей увеличилось на 48% – за их счет и канализационных индекс может подняться. Хотя вопрос – была ли канализация в этой исчезающей России? Вот уж в самом деле – «до сих пор не изучили должным образом».
Достоверность и репрезентативность переписи – это следующий вопрос. Понятно, что переписчики не могут прийти ко всем. Но проблема и в степени доверия к ним граждан. Точнее, не к ним – людям в фирменных «переписных» шарфах и с планшетами, а к государству и вообще к внешней среде: мало ли кто тут ходит.
А с учетом ошеломляюще низкой информированности населения о переписи, пускать на порог бог знает кого недоверчивый средний россиянин не всегда готов. При этом только-только такой россиянин исполнил один свой долг перед государством – проголосовал как надо, а тут государство опять приходит к нему с вопросами.
Да, результаты анонимны, но не все в это поверят – мало нашим трудящимся всяких камер, которые за ними следят, и прохода в метро с помощью «распознавания лиц», а тут еще Большой брат приходит в виде переписчика. Между тем, российский человек с давних советских времен знает, что в наше стране жить надо незаметно. И тогда жизнь будет долгой.
Вообще говоря, перепись, а не выборы – четкий индикатор доверия граждан к государству и к внешней среде в целом. Как и понимания того, что именно важно и почему. Если бы переписи проходили чуть более регулярно и с большим к ним вниманием, возможно, и отношение не только к ним, но и к государству несколько улучшилось.
Теперь участвовать в переписном процессе можно будет на сайте госуслуг и в центрах «Мои документы». Очень интересно, какой будет доля добровольцев. Если, конечно, это будут добровольцы и государство опять не начнет пережимать и поддавливать, как в случае с настойчивым предложением проголосовать электронным образом.
Еще один аспект статистических страданий. Помнится, ответственные лица года три назад говорили об ужасающем качестве расчета показателя реальных доходов населения. Скорректировали методику, поменяли даже руководителя Росстата. А не спасло! Если не падают, так стагнируют доходы эти, индикатор, который гораздо ближе к телу рядового россиянина, чем рост ВВП, который на хлеб почему-то не мажется.
Каменев Лев Борисович, соратник Ленина, в 1927 году был исключен из партии, а за два года до этого говорил: «Я боюсь сейчас касаться какой бы то ни было цифры. Мне достаточно прикоснуться к цифре, чтобы потом эти цифры были «опровергнуты»! Это не потому, что сами по себе цифры плохи, а потому, что цифры втянуты в политическую борьбу». Это – следующая проблема. А именно – политизация манипуляций с цифрами. Особых сомнений в деполитизированности результатов переписи 2002 и 2010 годов нет. Но времена изменились, возникло, например, недоверие к статистике смертности, особенно усилившееся в пандемию. Что покажет перепись и какие коррективы она внесет по таким политически чувствительным вопросам, как смертность, рождаемость, естественная убыль населения, миграция – внутренняя и внешняя, окажутся ли сопоставимы данные текущей статистики и результаты переписи?
Из восьми руководителей советской статистики, работавших с 1918 по 1939 год, пятеро были расстреляны. Потом, напротив, наступил застой – легендарный Владимир Никонович Старовский руководил статистическим ведомством, менявшим названия и подчиненность, с 1940 по 1975 год. И все потому, что учел опыт переписи 1937 года, результаты которой исказили «троцкистско-бухаринские агенты иностранных разведок» (впоследствии расстрелянные), и не допускал ошибок, начиная с переписи с 1939 года, в нужную сторону исправившей недочеты двухлетней давности. Теперь, конечно, за статистику не расстреливают, однако, бывало, руководителей и сажали, и снимали с должности…
Впрочем, это другая история. Сейчас было бы неплохо, чтобы население в принципе узнало о том, что в стране будет перепись, и что канализацию и туалеты во дворе снова пересчитают. Будем с нетерпением ждать результатов.