В своем фундаментальном труде «Дом правительства» историк Юрий Слезкин приводит цитату из дневника юноши Володи Иванова, который пишет с Камчатки письмо родителям в Москву, в Дом на набережной, сразу после вступления Красной армии на территорию Польши 17 сентября 1939 года: «…жители Камчатки… поддерживали политику советского правительства о взятии под защиту своих братьев по классу Украинцев и Белоруссов».
Молодой человек повторяет клише, сформулированное в выступлении Вячеслава Молотова, переданном по радио 17 сентября, правда, слегка переврав его — в речи говорилось о «единокровных» украинцах и белорусах, «проживающих в Польше и раньше находившихся на положении бесправных наций, а теперь и вовсе брошенных на волю случая. Советское правительство считает своей священной обязанностью подать руку помощи своим братьям-украинцам и братьям-белорусам, населяющим Польшу».
Массовые представления россиян об этом событии проделали весьма симптоматичную эволюцию. Забегая вперед, то есть в сегодняшний день, надо сказать, что в сентябре 2019 года, спустя восемь десятков лет после начала польского похода Красной армии, 53% респондентов Левада-Центра согласились с точкой зрения, согласно которой «в сентябре 1939 года Красная армия заняла часть Восточной Польши с целью оказания помощи проживающим там украинцам и белорусам». Еще 31% затруднились с ответом — фабула малоизвестна в широких массах. Версию «Красная армия оккупировала часть Восточной Польши с целью раздела Польши между гитлеровской Германией и СССР» поддержали 16% респондентов.
Итак, стопроцентный эффект колеи — повторяющиеся матрицы в развитии, в данном случае — в развитии массового сознания:
большинство нынешних россиян мыслит в тех же терминах, что и правоверный комсомолец конца 1930-х, отправившийся покорять Камчатку.
А вот для реконструкции этой эволюции представлений важно понимать, что о 17 сентября 1939 года еще два с половиной года назад россияне в принципе не знали почти ничего. И это глухое незнание стало причиной чрезвычайной восприимчивости к государственной исторической политике и пропаганде. Среднестатистического респондента социологов словно бы погрузили в машину времени и отправили в 1939-й под репродуктор слушать Молотова и одобрительно кивать головой.
Опрос «Левада-Центра» 2017 года показал, что 17 сентября, не входившее в пантеон советских памятных дат, некоторые даже путали с началом Великой Отечественной — таких набралось аж 7%. 11% вспомнили, что произошел раздел Польши по тайному соглашению между тиранами, а 8% сочли, что СССР протянул руку помощи братским народам.
В наши дни все больше респондентов социологов знают о секретных протоколах и все меньшее их число полагает, что это фальшивка (хотя 40% ничего не слышали о них). Но само понимание природы происходящего полностью заимствовано из идеологического набора юного сталиниста.
Советское клише о внезапности нападения Германии как оправдание поражений первых дней, недель и месяцев пережило все постсоветские десятилетия и обрело новую энергию после того, как пакт Молотова-Риббентропа и секретные протоколы были оправданы практически официально в статьях высокопоставленных чиновников Мединского и Нарышкина.
Притом, что ровно те территории, которые Сталин считал буферными, и прежде всего те самые «братские» Западные Белоруссия и Украина, были пройдены гитлеровскими войсками ошеломляюще быстро: заградительный вал оказался на поверку скользкой горкой, увеличивающей скорость и сокращающей тем самым расстояние. А это — следствие заключения пакта с протоколами.
О нежелании Сталина месяцами не верить в донесения тех, кто называл приблизительное время нападения Германии, а затем дату и час, как-то уже неловко и говорить — до такой степени это общеизвестные сюжеты. Но 42% и в 2019 году продолжают твердить о «внезапности», а еще 36% соглашаются с тем, что «Советский Союз не готовился к войне, чтобы не спровоцировать Германию на нападение» (в этом опросе респонденты могли выбрать более одного ответа). И это сказано о стране, присоединившей гигантские территории и еще устроившей Зимнюю войну, бессмысленную и беспощадную.
Гигантские куски исторической памяти и элементарного знания хотя бы хронологической и событийной канвы истории выпадают из сознания огромных масс современных российских граждан.
За последние годы резко упало число придерживающихся мнения (знания), согласно которому «руководство Красной Армии было обескровлено сталинскими чистками конца 30-х годов» — с 40% в 2005 году, когда пропаганда еще не подвергла эрозии остатки здравых массовых представлений об истории XX века, до 21% в 2019-м.
Катастрофическая деградация массового исторического сознания еще отчетливее видна на примере отношения к афганской кампании, на которой и материально, и в еще большей степени морально подорвался Советский Союз.
Именно ввод войск в Афганистан в 1979-м стал началом конца СССР, а вовсе не демократизация и открытие миру Советского Союза Михаилом Горбачевым.
Афган был и символом развала, и его решающим триггером.
Но современный россиянин, насмотревшись телевизора, впадает в исторический транс и совершает трип на машине времени, снова повторяя, как мантру, клише теперь уже не 1939-го, а 1979-го: 33% в 2019 году (19% в 1999 году) отвечают Левада-Центру, что вторжение было обусловлено — о, эта железная поступь советских формул, перемешанных с сегодняшними бубнилками! — геополитическими интересами СССР. Иначе там бы утвердились США. 21% вспомнили про интернациональный долг (в 1999-м таких было всего 12%). За двадцать лет полностью, вплоть до смены знака, поменялись представления о важнейшем, растянутом на 10 лет, событии нашей истории. 100 тысяч солдат, больных гепатитом, почти 54 тысячи раненых, 14453 убитых советских парней и взрослых мужчин. Интернациональный долг…
И — обвальное падение доли тех, кто считает, что это была авантюра советских лидеров, втянувших страну в разрушительную во всех смыслах войну: с 58% в 1999-м до 34% в 2019-м.
Машина времени превращается в машину бремени. Бремени советской истории, которую, с одной стороны, отполировывают до глянца, а, с другой, переворачивают с ног на голову, меняя знак с минуса на плюс, и наоборот.
На выходе — оборонное сознание, уверенность в том, что все вокруг считают нас врагами и желают нам зла (и это не просто слова, есть и цифры — рост сторонников такого мнения с 42% в 1994 году до 73% в 2019-м), потеря исторической памяти.
Потом ведь это все придется разворачивать в обратную сторону, переписывать учебники, переформулировать вопросы ЕГЭ, менять места памяти и мемориальные ритуалы. История ничему не учит, но ведь и ее не учат, и это, как минимум, морально поощряемое поведение. Главная проблема состоит в том, что совершая такие путешествия в прошлое, невозможно перенастроить машину времени на будущее.