После успеха – для власти – губернаторской электоральной кампании и цунами назначений новых губернаторов, самым часто употребляемым понятием стало богатое слово «технократ». В том смысле, что на смену морально устаревшим руководителям – и не только регионального уровня – идут какие-то волшебные технократы. Люди с прохладной искусственной поверхностью, как у айфона, функциональные, инновационные, четко исполняющие команды. В подтексте – с ними-то теперь уж точно заживем по-человечески…
Некоторые из них даже внешне, как было замечено многими, похожи. Нижегородский и Самарский врио губернатора Глеб Никитин и Дмитрий Азаров действительно оба словно вышли с ярмарки «Экспо Технократ—2018».
Аккуратные, в очках, сравнительно молодые – один 1977 года рождения, второй – 1970-го.
С богатыми послужными списками – серьезным опытом работы в региональных органах власти. Или еще один образцовый технократ — врио Ненецкого АО Александр Цыбульский, 1979 года рождения, который делал сугубо бюрократическую карьеру в Москве в федеральной номенклатуре — Минрегионе, аппарате правительства и Минэкономразвития.
Молодость (относительная, вообще говоря, не все столь юны, как глава Калининградской области Антон Алиханов, 1986 года рождения) – еще одно широко объявленное свойство технократов.
Выбившийся из общего тренда свеженазначенный губернатор Красноярского края Александр Усс наилучшим образом обозначил этот критерий, вписавшись в него специфическим образом: «Я не технократ, но в душе я молод».
Считается, что технократическая кадровая волна должна провести вектор от «стабильности» к развитию. Значит, технократия — это такая новая универсальная панацея от всех бед, очищенная и от провалов рынка, и от коррумпированности «капитализма друзей». Молодая энергия и холодный расчет спасут Россию и Путина после 2018 года, потому что все эти люди – его новая команда—2018.
Кстати, первая технократическая волна прошла вовсе не на региональном уровне, а федеральном. Например, и Антон Вайно, глава администрации президента, и Максим Орешкин, министр экономического развития — ее витринные образцы.
Впрочем, и Сергея Кириенко, кремлевского куратора политики, геронтократом не назовешь.
Но сама по себе технократичность новых назначенцев не может быть спасительным лекарством от хронической депрессии России, причем не только в экономике, но и в политике и настроениях населения, не говоря уже об отношениях с внешним миром и мягкой силе.
Технократ – это не реформатор. И не лидер. Технократичность – лишь инструмент, молодость – лишь полезное свойство, означающее способность более энергично работать.
Вопрос в том, для чего используется этот инструмент и на что тратится энергия? Для укрепления авторитаризма и охранительства тоже надо работать сутками, точно так же, как и для строительства демократических институтов. А исполнительность, присущая офицерам связи, вовсе не равна эффективности и достижению хорошего результата.
«Технократ» в таком понимании – это всего лишь правильный бюрократ. А молодой и энергичный бюрократ – «энерджайзер», исполняющий указания, и подотчетный не народу, а высшему руководителю.
В этом смысле достаточно бюрократически технократичной и технократически бюрократичной была советская система.
Сталин ротировал элиты с такой интенсивностью, что возраст новых наркомов снижался с необычайной скоростью, а их готовность идти напролом в выполнении воли начальства, наоборот, резко повышалась. От новых назначенцев требовались абсолютная лояльность, хорошее знание отраслевых проблем и, как выразился сам товарищ Сталин, назначая 33-летнего Николая Байбакова наркомом нефтяной промышленности СССР, «бычьи нервы».
В более вегетарианские времена система селекции кадров предполагала накопление менеджериально-технократического опыта: в ЦК в отраслевые отделы без опыта работы в обкомах и без нескольких этапов горизонтальной и вертикальной мобильности не брали.
Систему этот технократизм не спас. Притом, что задача нынешнего поколения технократов-2018 – именно спасти систему государственного капитализма вместе с ее лидером, отказавшись от самых вопиюще неэффективных и непривлекательных элементов «госкапитализма друзей».
Технократический премьер (раньше председателя правительства такого типа назвали бы «техническим»), технократические федеральные чиновники, технократические губернаторы, управление, как в государственной корпорации – это и есть элементы новой технократической утопии.
Проблема только в том, что это вполне традиционный тип утопии, причем как для западного типа мышления («Соблазн технократии» - заголовок книги Юргена Хабермаса), так и для российского.
Советский Госплан и советская математическая экономика – это часть технократической утопии: главное все правильно рассчитать (каждой корове по датчику – была и такая идея), правильно организовать, обеспечить четкую социальную инженерию – и все будет хорошо.
Технократия – это и давний соблазн русской интеллигенции, что блестяще показал в своей знаменитой статье «Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура» почти полвека назад замечательный философ и писатель Владимир Кормер. Он называл этот же соблазн еще и просветительским – вот сейчас мы научим власть думать правильно (в наших современных терминах – покажем ей программу модернизации страны), у нее широко откроются глаза, она покается в грехах и встанет на путь исправления: «Им обеим (власти и интеллигенции. – А.К.) рисуется уже в розовой дымке работающее в режиме хорошо налаженного механизма государство, в котором исключены произвол и «волюнтаризм». Интеллигенция не желает видеть только того, что Зло… не падет само по себе от введения упорядоченности в работе гигантского бюрократического аппарата. От внедрения вычислительных машин этот аппарат не станет более человечным. Наоборот, еще четче, еще хладнокровней он сможет порабощать своих подданных».
Задача технократов новой волны та же, что и полвека назад – поддерживать стабильность системы, ничего в ней самой не меняя, не трогая ее «основ» и идеологических скреп.
Чего нет в идее новой технократии – так это открытых рынков и конкурентной политики.
Такая задача едва ли синонимична развитию. И уж точно кадровая фабрика власти – не шляпа волшебника из историй о Мумми-тролле. Скорее, технократическая утопия—2018 – это аутотренинг. Или самообман.