Один мой знакомый сильно разозлился на своего племянника. Этот племянник — уже, кстати, не маленький мальчик! — оказавшись у него дома, попросил разрешения войти в интернет с дядиного компа. Дядя, разумеется, разрешил, тем более что у него никаких секретов, паролей и кодов доступа не было. Не говоря уже об интимных фото и прочем компромате. Пожалуйста, дорогой, пользуйся. Спасибо!
Парень поработал буквально часа два и ушел. А потом дядя обнаружил, что тот сильно все переналадил. Нет, ничего не испортил и не снес безвозвратно, но сгреб все файлы со стола в специальную папочку под названием «Стол» и отправил ее в «Документы», а главное — закачал новый браузер, а старый куда-то спрятал.
Потом, правда, все нашлось. Племяннику даже не пришлось снова приезжать к дяде. Он все объяснил по телефону — куда мышью кликать, какую кнопку нажимать. А на вопрос, зачем он это сделал без спросу, объяснил: «Во-первых, мне так было удобнее, во-вторых, так на самом деле лучше, а в-третьих, ты ведь ушел в магазин, как я мог тебя спросить?».
— Ну и все в порядке? — спросил я своего друга. — Чего ты злишься?
— Я два часа, пока ему не дозвонился, не мог работать!
— Ну два-то часа! — засмеялся я. — Ерунда, на самом-то деле!
— Но я на самом деле не на это обиделся, разозлился или даже, как бы тебе сказать, был ошеломлен… — вдруг с неожиданной серьезностью сказал мой приятель. — Сам факт, конечно, ерундовый. Что мы с тобой, никогда не брали ничего без спросу? Не тырили у дяди сигареты? Не надевали тайком папин галстук, а в гостях не заливали его портвейном? Да тыщу раз.
— Вот и тем более!
— Но мы всегда, если нас застукивали, говорили: «Ой, простите-извините!». Иногда искренне, иногда — чтоб отделаться, но говорили! Вообще извиниться, признать вину входило в обязательный речевой набор. «Пожалуйста», «спасибо», «извините».
— Ну да, да. Ну и что?
— А то, — сказал он, — что этот чудесный парень не извинился. Не просто из-за спешки или небрежности, нет! Он как будто специально избегал этого слова. Я нарочно его к этому подталкивал. Говорил, как мне было неудобно, неприятно, что я не смог вовремя ответить на письмо, что я дико разволновался, не увидев файл на рабочем столе… А он говорил много разных слов и фраз. «Ну вот так получилось». «Я не подумал». «Надеюсь, ты на меня не сердишься». «Но теперь-то все в порядке?». Но самое простое: «Ох, извините!» — он так и не произнес. Мне кажется, что это не случайно!
Мне тоже так кажется.
Просить прощения, извиняться (то есть, дословно, «избывать вину»), а также стыдиться стало немодно. Даже, можно сказать, почти неприлично. Не комильфо. Если вы сами себя уважаете, если осознаете свои интересы и цели и умеете точно обозначить и защитить свои личные границы — то извиняться и стыдиться вам нечего.
И это действительно такое поветрие. Как говорят в народе, тренд.
Попробуем понять, отчего так получилось.
Конечно, сразу хочется во всем обвинить психологов. И в самом деле, бесчисленные психологи, расплодившиеся на просторах Европы и России, как саранча в степи, учат примерно одному и тому же. Что мы все ужасно травмированы, как обществом, так и семьей. Что родители наши, а особенно матери — жутко токсичные. Что главное — это личные границы. Что мы ни в чем никогда ни перед кем не виноваты, а стыд — это «непродуктивная эмоция».
Тут, конечно, надо сделать оговорку. Есть ученые-психологи разных специальностей и направлений. Социальные, медицинские, «общие» — какие хотите. Есть психотерапевты и психоаналитики всевозможных типов; есть классные коучи. Но увы! Кроме этих достойных специалистов, есть и настоящая психологическая саранча. Их много. Они за недорого предлагают научиться жить, побеждать, очаровывать и делать карьеру, а также путешествовать в свои прошлые жизни, чтобы оттуда черпать уроки для будущего. Они, как правило, имеют дипломы весьма почтенных учреждений. Например, АНСАПТ. «Академия Ногтевого Сервиса, Астрологии и Психотехники»; адрес: Второй Кривособачий переулок, 14, строение 18, второй этаж, офис 203. В офисе сидит бухгалтер на четверть ставки; на подоконнике лежит стопка дипломов. Вот и вся Академия. Ее выпускники, бакалавры и магистры, учат доверчивых, усталых и не слишком удачливых людей. Внушают им всякую чушь про то, что надо ограничить контакты с родителями и никогда — слышите, ни-ког-да! — не говорить «извините, пожалуйста».
Называть этих людей психологами — слишком много чести. Кто же они? Самодеятельные тренеры с фальшивым психологическим гарниром. Психотрены? Или лучше — тренопсихи?
Но и тренопсихи тоже не во всем виноваты. Они просто зарабатывают деньги на сложившейся — или только складывающейся? — потребности слать всех к черту, ни за что не извиняться и ничего не стыдиться.
Есть тонкая диалектика спроса и предложения. Нас когда-то учили, что спрос определяет предложение. Но это не всегда и не совсем так. Одно дело — простая еда и простая одежда, другое дело — мода и гурманство. Широкие массы потребителей поначалу слыхом не слыхали про Ямамото и Лагерфельда, а также про мишленовские рестораны. Или, к примеру, про айфоны. Откуда мог сам по себе появиться спрос на смартфоны, если это инновационный продукт? Выходи на рынок, проводи активную рекламную кампанию — а там, глядишь, и спрос сформируется.
Но не все так просто. Люди, особенно обеспеченные, издавна хотели одеваться не просто, а модно, и не набивать живот, а наслаждаться изысканным вкусом. Что касается смартфонов, то массовый спрос на них был подготовлен предшествующим десятилетием мобильников, которые с каждой моделью становились все более мощными и интегрированными. Не говоря уже о научно-фантастических романах, где карманная видеосвязь прославлялась едва ли не с 1930-х.
Но вернемся к стыду и совести.
Известный психоаналитик Леон Вурмсер в начале 1980-х написал статью под названием «Стыд, тайный спутник нарциссизма». Суть ее вкратце проста: что такое нарциссизм? Самовлюбленность, но не тайная, как у мифологического Нарцисса, который рассматривал свое отражение в зеркале, а публичная. Желание подтверждать фантазии о своей красоте, привлекательности, значительности. Одним словом, желание красоваться на публике, чтоб на тебя все смотрели и тобою восхищались. А что такое стыд? А стыд — внимание! — это страх быть выставленным напоказ. Особенно в своих интимных особенностях, черточках и манерах.
Но вот эта пара распалась. Нарциссизм остался, а стыд убежал. Нарциссов полно, куда ни кинь — сплошная самовлюбленность, и самолюбование, и настырное требование, чтоб чувства человека к самому себе разделяло общество. Все кругом красавцы, гении и неординарные личности, и попробуй пикни! А стыда — пусть даже тайного — уже никто не испытывает. Нет больше страха, что все тебя будут разглядывать.
Почему так? Потому что исчезли сексуальные страхи. Большинство сексуальных табу исчезло. А ведь прежде именно обнаружение сексуальности было связано с психологическим страхом и, соответственно, со стыдом. Еще не так давно все ругательства-обзывательства были сексуальными в своей основе. «Кобель», «сучка», «педераст», «шлюха», «импотент», «онанист» и так далее — вплоть до названий половых органов.
Такие оскорбления, наполнявшие повседневный язык 1950-1980-х, теперь уже невозможны. Толерантность и политкорректность не позволяют считать ругательствами слова, обозначающие особенности сексуальной активности или, тем паче, сексуальной ориентации. Секс оторвался от страха, поскольку перестал быть тайной; наоборот, стал предметом горделивой демонстрации.
А это почему случилось? В том числе и потому, что распались старые механизмы социального контроля. Семейные, общинные и «цеховые». А они распались потому, что изменилась старинная структура занятости — как традиционная («семейно-общинная»), так и индустриальная («фабрично-конторская»). Человек все меньше и меньше зависит от семьи и от коллектива. Многопоколенная семья сменяется нуклеарной (мама-папа-дети), а нуклеарную семью теснят семьи «мама-ребенок», гостевые браки или вообще чайлдфри. Большие трудовые коллективы исчезают: производство переносится южнее и восточнее, туда, где рабочая сила стоит дешево и не надо отапливать цеха. Где этот родной завод? Или родной офис?
Пандемия коронавируса, вынудившая городских офисных работников трудиться на удаленке, окончательно забила кол в старую структуру занятости — и в прежние механизмы социального контроля. Сам контроль никуда не делся, он стал, быть может, еще более жестким — но по содержанию другим. Каким именно — это тема отдельного разговора.
А сейчас лишь отмечу, что совесть тоже стала совсем другой. Раньше она была тесно связана с благом твоего родственника, соседа, сотрудника, согражданина. Поступать по совести — значит, поступать с учетом интересов всех перечисленных. Личное благо было как бы отдачей, возвратом, небольшим кусочком от того блага, которое человек кидал, так сказать, в общий котел — семьи или нации. Собственно, это был единственный механизм личных достижений, личного благосостояния — приумножать общее.
«Не спрашивай, что может дать Америка тебе! — говорил президент Кеннеди. — Спроси, что ты можешь дать Америке!»
Красиво, мощно, благородно, патриотично. Но, с точки зрения современного человека — КПД как у паровоза.
С точки зрения того, кто живет в гостевом браке, работает на удаленке, а кроме того, является экспатом (то есть имеет контракт на иностранной фирме в третьей стране) — с его точки зрения, лучше работать на себя лично, а не на семью, коллектив или нацию.
И главное, ты ни в чем, ни перед кем не виноват. Даже если случайно напортачишь. Чего тут стыдиться? Ведь это очень непродуктивно!