Удивительно, насколько сильно развитие науки и техники определяет… что? Да всё на свете! Не только быт (оно и понятно), но и такие вроде бы невещественные явления, как литературные сюжеты, а также общественную мораль.
Вот, например, великий роман «Война и мир» очень точно отражает состояние тогдашней медицины. Ведь там весь сюжет держится на трех главных смертях. И одной маловажной, но тоже нелишней.
Умерла в родах маленькая княгиня Лиза — глупая, несчастная, похожая на белочку, горько не любимая своим мужем. Тогда не умели помогать в тяжелых родах. Овдовевший Андрей Болконский сделал предложение юной и прекрасной Наташе Ростовой.
Правда, Наташа его сильно подвела. Опозорила себя и жениха — влюбилась в красавца Анатоля Курагина. Андрей, разумеется, расторг помолвку.
Зато в Наташу влюбился граф Пьер Безухов. Правда, он был уже женат. Какая досада — женат на сестре этого кошмарного Анатоля!
Но по прошествии недолгого времени графиня Элен Безухова, урожденная княжна Курагина, умирает. Отчего она скончалась? Официально — от angina pectoris, то есть от коронарной недостаточности. Несерьезно, если смотреть с современной точки зрения: нитроглицерин под язык и в клинику. А в клинике — стентирование или аортокоронарное шунтирование, и живи себе дальше, ходи на фитнес и раз в полгода показывайся кардиологу… В петербургском свете говорили, что на самом деле распутная Элен умерла от последствий неудачного аборта. В наше время от этого не умирают. Но дело-то происходит в десятые годы XIX века! Итак, Элен умерла — и Пьер получил реальную возможность просить на коленях Наташиной руки.
А тут заодно умер от боевого ранения князь Андрей (тоже ведь исключительно из-за отсутствия антибиотиков) — и ничто не помешало счастью Пьера и Наташи. Ну, и на всякий случай умер — тоже от тяжелого ранения — Анатоль Курагин, виновник Наташиного позора. Чтоб не мешал дальнейшему сюжету. Кстати говоря, эта смерть не совсем убедительна даже в условиях 1812 года. Да, наверное, отрезали ногу плохо, внесли инфекцию, а антибиотиков нет… Бывает. Но вообще после войны с Наполеоном в России было немало одноногих ветеранов. Взять хотя бы капитана Копейкина у Гоголя: он был не только на деревянном протезе, у него еще и правую руку оторвало, и ничего. Говорят, потом даже в разбойники подался. Но я отвлекся, извините.
Теперь попробуем представить себе «Войну и мир» с современной медициной.
Лиза Болконская-Мейнен благополучно рожает.
Князь Андрей может махнуть рукой на свое душевное одиночество с нелюбимой женой. «Не разженишься!» — смеется над ним старик-отец. Но тогда и в романе надо ставить точку, выдавать Наташу Ростову за Ваську Денисова, и все.
Но если продолжать роман? Князь Андрей долго и мучительно пытается «разжениться» с нелюбимой Лизой. Она — мягкий и слабый человек, ей неоткуда ждать поддержки, и в конце концов она соглашается на унизительный развод (связанный с констатацией либо болезни, либо супружеской измены).
Андрей начинает ухаживать за Наташей, делает ей предложение — но она бросает его ради Анатоля. Который, не забудем — брат жены лучшего друга жениха!
С Анатолем ничего не складывается. Наташа в раскаянии. Но князь Андрей, несмотря на уговоры своего лучшего друга Пьера, не может ее простить.
Элен выздоравливает. Она — сильная женщина с большими связями. Она ни за что не даст Пьеру развода, об этом с ней даже разговор заводить бессмысленно.
Тем временем Пьер влюбляется в Наташу. Но беда в том, что Наташа — бывшая невеста лучшего друга, принесшая ему столько боли и стыда. А сам друг, то есть Андрей Болконский — выздоровел после ранения. Андрей и Пьер продолжают дружить и общаться. Хотя — имея в виду любовь Пьера к Наташе — это очень тяжело для обоих.
Старый князь Болконский пьет статины и антикоагулянты и неплохо себя чувствует. А когда он все-таки умирает, то наследником остается не княжна Марья, а князь Андрей. Чтобы окончательно отомстить Наташе, он делает предложение Соне. Несчастная приживалка Соня — теперь княгиня Болконская. А Наташа остается одинокой и несчастной. От отчаяния она становится открытой любовницей женатого Пьера.
А где-то вдали, на фоне главных событий, одноногий отставной офицер, князь Анатоль Курагин рассказывает приятелям, как он когда-то вскружил голову одной юной девушке… «Ах, какая ножка! Какая ножка!» Он, конечно, не называет имен, но весь свет прекрасно знает, о ком идет речь: о графине Ростовой, любовнице этого богача и правдоискателя, графа Пьера Безухова.
Вот такой узел отношений. Достоевский завистливо чешет макушку: тут тебе сплошные аристократы, высший свет — и вместе с тем сплошная «достоевщина». А все из-за современной медицины.
Но это, конечно, фантазия и шутка — потому что уж слишком далеко, минимум на полтора века, разнесены события «Войны и мира» и современные медицинские достижения. Бывают, однако, расстояния короче, и ситуации гораздо драматичнее.
Мобильные телефоны стали всеобщим достоянием каких-то двадцать лет назад (еще в начале 1990-х это была дорогая игрушка, предмет престижа). Мобильники сделали нашу жизнь чертовски удобной — но превратились в проклятие для авторов детективных романов и сценариев. Потому что в детективе главное сюжетное коленце — это ответ на вопрос: «Где он? Куда он делся? Почему исчез?» Увы, в эпоху мобильников этот вопрос снимается, а значит, устраняются поиски и напряженные ожидания. Приходится выдумывать всякую чепуху: забыл мобильник дома, уронил его в водосток, разрядилась батарея, попал в зону глушилок, и тому подобные слабые и ненатуральные причины.
Но не только в детективах мобильник мешает сюжету.
Вспомним культовый фильм «Осенний марафон» и попытаемся вообразить его ремейк, перенеся действие в наши дни. Боюсь, у нас ничего не выйдет. Придется писать совершенно новый сценарий — с тем же смыслом, но с другим сюжетом. Потому что все сюжетные повороты этого фильма построены на матрице стационарной телефонной связи. Все эти дозвоны-недозвоны и мелкие телефонные обманы.
Сейчас совершенно невозможна сцена, где Бузыкин сидит у переводчицы Варвары и правит ее текст, а Алла тем временем ждет его у кино. И уж подавно невозможно, что она звонит Варваре по стационарному, а Варвара врет ей, что Бузыкин уже ушел (хотя на самом деле он в соседней комнате). Нынешняя Алла позвонила бы прямо ему. А нынешняя Нина, жена Бузыкина, не стала бы поутру спрашивать: «Где ты был?», а он не стал бы врать, что, дескать, засиделся у друзей, а потом мосты развели… Она бы сразу ему позвонила и спросила: «Ты где?».
И уж конечно, вот это, ставшее крылатым выражение: «Записываю, кафедра в семь!» в наше время никому не нужно. Зачем эти шифры и пароли, когда можно тайком получить и послать смс-сообщение? Или быстренько набрать, выходя на лестницу к мусоропроводу.
Да, мобильник — это чертовски удобно.
Но и чертовски неудобно! Сковывает! Ломает приватность. Отнимает свободу. Лишает священного права пропасть без вести на три-четыре часа. Особенно если учесть возможности геолокации и тайной записи разговоров.
Эта колонка называется «Вода из крана». Почему?
Сейчас объясню. Речь пойдет еще об одном технологическом факте, который изменил и сюжеты жизни, и человеческую мораль. Это интернет — прежде всего как источник информации. Трудно перечислить все позитивные моменты цифровой революции, кто бы спорил. Но у всех прекрасных вещей есть даже не негативная сторона, а, так сказать, неожиданные побочные эффекты.
Вот, допустим, я живу в доме без водоснабжения. Водоразборная колонка — в конце улицы. Я каждое утро набираю два, а то и четыре ведра воды и тащу в дом (приходится ходить два раза, никуда не денешься), наполняю некую большую емкость — чан, бочонок. Делаю большой запас. Но если у меня колодец во дворе — я набираю одно ведро, ставлю его на кухню, а когда вода кончается — иду за другим. А вот если у меня в кухне кран с водой, я, когда мне хочется попить, наливаю себе стакан из-под крана, и это естественно, это удобно, и это даже экономно: я беру ровно столько воды, сколько мне надо сию минуту. Потому что набранную заранее и неистраченную воду я, разумеется, выливаю на следующее утро — прежде чем отправиться за новой.
Примерно так же дела обстоят с текстами, которые нам предоставляет интернет. Точно таким же манером отпадает надобность в большой домашней библиотеке (бочонок с запасом воды) и даже в небольшом шкафе с книгами (ведро). Достаточно подойти к крану (найти текст в интернете). Я по образованию и по интересам филолог и должен признаться, что 90% книг в моей (теперь уже бывшей) домашней библиотеке мне нужны были лишь ради цитат, фрагментов и выдержек. Теперь, о счастье, ради двух страничек — а то и двух строк! — какого-то писателя или философа мне не надо покупать дорогой и объемистый том. Я просто заглядываю в интернет. А те книги, которые остались у меня на полках, — это скорее сувениры, приятная память о приятных людях или приятных минутах.
Но у этого счастья есть серьезные побочные эффекты.
Во-первых, память, общая эрудиция и некоторые умственные навыки (устный счет) переместились из головы в машинку. В карман, проще говоря. И это, возможно, в перспективе скажется и на деятельности мозга отдельного человека, и на культурном ландшафте в целом.
А во-вторых — и это гораздо серьезнее — меняется традиционный «проектно-перспективный» характер человеческой деятельности. В доцифровую эпоху, чтобы перевести фразу с иностранного языка, надо было этот язык выучить (или выучиться обращению со словарями). Чтобы найти или отождествить цитату хоть из Мопассана, хоть из Шолохова — надо было неплохо знать этих авторов. Чтобы разбираться в психологических конфликтах мамы и дочки — надо было окончить психфак, где сначала изучать физиологию, потом философию, потом общую психологию… Теперь же достаточно Google-переводчика, поисковой машины или популярной лекции в YouTube. Это, повторяю, ни хорошо, ни плохо — это реальность. Это скорее даже хорошо, потому что позволяет достичь психологического комфорта сразу, здесь и сейчас, открыв кран и налив себе стакан воды — а не отправляться с ведрами к колодцу.
Речь идет не только о психологическом комфорте, но и о комфорте обыкновенном, бытовом. Стандарты легкого получения информации переходят на житейский уровень. «Я не хочу учить английский, я хочу перевести вот эту фразу — я не хочу годами учиться и делать карьеру, я хочу получить комфорт прямо сейчас». Еще недавно считалось, что приятная и беззаботная жизнь в домике на берегу теплого моря — это итог успешной карьеры, награда за многолетний нелегкий труд. Теперь это любимый образ жизни совсем молодых людей.
Обесценивается идея образования и карьеры — а значит, сама идея труда и воздаяния за труд. Вслед за ней девальвируются понятия долга и благодарности, обязательств, а также вины и стыда. Когда все падает как бы с неба — никто никому не обязан, ни перед кем не виноват, ни за что не стыдно. Налил стакан воды, попил и дальше пошел.
Наступает рай сиюминутности. Одно только смущает: все эти тенденции развиваются на крошечном пятачке мирового Северо-Запада. Примерно 1/8 мирового населения. Остальные 7/8 человечества смотрят на эти игры «раскосыми и жадными глазами», как сказал поэт. Смотрят и неодобрительно хмыкают. Возможно, смеются. Наверное, что-то замышляют…