Отказ человека от роли жестокого и алчного «царя природы», который поедает и использует всех и вся – прекрасен и опасен одновременно. Особенно когда он сопровождается попыткой поломать традиционные социальные структуры.
…Не так давно я был на некоей выездной конференции, и там, как водится, были постоянные совместные обеды и ужины гостей с хозяевами. Почему-то у меня первые два дня совершенно не было охоты пить, в смысле выпивать. Ни вина, ни пива, ни водки, ни коньяка – ничего не хотелось. Вот я и не пил спиртного. Пил себе вишневый морс. И есть ничего не хотелось, совсем. Поэтому я жевал хлеб с намазанным на него вареньем. Соседу по столу, в ответ на его безмолвный вопрос, я сказал: «Нет, я не завязавший алкаш, просто неохота». Он на меня недоверчиво посмотрел.
Но назавтра аппетит ко мне вернулся, и я съел котлету. И еще какую-то колбасную нарезку. Мой сосед по столу (мы так и сидели рядом несколько раз) громко вздохнул с облегчением и сказал:
- Слава богу, не веган!
- А почему «слава богу»? – удивился я.
- Ну как вы не понимаете! Завязавший алкаш, хотя они в общении бывают неприятными, такими очень нервными субъектами – это все равно в принципе хороший человек. Ну, допивался до белочки, ну подшился, ну бывает, ну наш ведь парень!.. А веган – это страшно!
- А чего же тут страшного? – засмеялся я.
- А того, — вдруг на полном серьезе и даже несколько зло сказал он, — что человек – это последнее, завершающее звено пищевой цепочки! Человек по природе своей плотояден!
Мозг человека стал развиваться тогда, когда человек стал есть жаренное на костре мясо, то есть термически обработанный белок! До этого человек был просто очередным мелким млекопитающим с неясной судьбой!
И он стал алчно жевать свою котлету, и еще взял шпажку куриного шашлыка из общего блюда.
- А веганы, — закончил он с набитым ртом, — это настоящие предатели биологической сути человека!
Вот оно как, значит.
Конечно, это не так. Есть тысячи причин, от медицинских до религиозных, по которым люди становятся вегетарианцами разной степени строгости, или даже абсолютными веганами. Которые не едят не только «убоину», но и птичьи яйца, но и молочные продукты. А также не пользуются в быту не только кожей и мехом животных, но и состриженной с них шерстью и даже вычесанным пухом.
Поэтому неприятие веганов – это, разумеется, просто-напросто неприятие «Другого». Неприятие того, кто не похож на тебя или на большинство. Увы, настороженное или насмешливое отношение к веганам лежит в том же ящике, где и расизм, и антисемитизм, и всяческая ксенофобия, и гомофобия, и религиозная нетерпимость, и даже социальный дарвинизм с презрением к беднякам и неудачникам.
Но как все было бы просто, если бы все было так просто!
Человек – ведь и на самом деле финальное звено пищевой цепи. «Консумент (то есть потребитель) последнего уровня» и даже выше. Хотя экологи, конечно, очень остроумно на это возражают. С точки зрения экологии, существует пять «трофических уровней», то есть уровней питания. Первый – это растение, которое ничего и никого не ест, а пятый – хищник, который ест только мясо (продукт биологической переработки нижележащих уровней) – но вот его уже практически никто не ест, никто на него не охотится с целью слопать (тигр, например).
По этой шкале человек располагается где-то около свиньи, поскольку он всеяден. И поэтому не может считаться хищником самого верхнего, пятого уровня.
Правда, на человека никто не охотится с целью его употребить в пищу – но это, с точки зрения теории, не имеет большого значения. Потому что, дабы оказаться на самой-самой верхушке пищевой цепи, надо питаться только и исключительно мясом тигров, львов и крокодилов. А люди любят не только мясо, а еще и овощи с фруктами. Да и в смысле мяса предпочитают говядину, а не львятину или крокодилятину.
Считается, что если некое существо ест половину животных продуктов, а половину растительных, то его ранг составляет 2,5; чем больше мяса, тем выше ранг. Понятно, что в бедных странах Африки, где растительная пища составляет чуть ли не 95% рациона людей, ранг снижается почти до двойки, а у племен Дальнего Севера, где едят только мясо и рыбу, ранг повышается почти до тройки. В среднем же «трофический ранг» человека как биологического существа составляет 2.21 – то есть чуть ниже середины.
Все это верно и очень занимательно.
Но верно и другое. В данном случае равнять человека с поросенком и даже с тигром не очень корректно, поскольку человек – это, извините за выражение, царь природы. Человек – это «метаконсумент» или, если угодно, «мегаконсумент», суперпотребитель всего, что только можно (и часто того, что нельзя).
Да, человек не поедает львов, тигров и крокодилов, или несъедобных соболей и лис, но он на них охотится, изготовляя из их шкур одежду и дамские сумочки. А в наши дни ходит охотится просто для забавы, ради трофея, чучела и даже, стыдно сказать, ради фотографии. Но тем самым в цепочке потребления он находится выше их.
Примерно так же человек обращается со всем остальным животным и растительным миром, используя его для удовлетворения своих разнообразных – надо честно признаться, порой чрезмерных – потребностей. А что делает человек с неорганическим миром, с полями, реками, горами и недрами – вообще страшно подумать.
Но, с другой-то стороны, так ли уж чрезмерны эти потребности, так ли уж бездумен, капризен и своеволен человек? Можно ли жить без бумаги (спасая деревья)? Без теплой одежды и прочной обуви (спасая животных)? Без каменных домов (спасая горы от каменоломен, равнины от вскрышных работ, воздух от цементной пыли)?
Можно, разумеется. Но структура потребностей и способов их удовлетворения очень плотна, все узлы взаимозависимы – поэтому да, можно. Только замена бумаги, глины или шерсти на круг обойдется еще дороже и будет еще опаснее для той же окружающей среды. Неприятный парадокс – жестокость охоты экологична, а производство искусственного меха вредит окружающей природе куда больше, чем выстрел из ружья.
Быть царем (а тем более царем природы) – затея жестокая.
Животных жалко. Жалко нам современным людям, горожанам, для которых животные уже два-три поколения из средства пропитания, из бессловесных тружеников – то есть из подручного инструмента бытия – превратились в «домашних любимцев». Да и теперь, бывало, деревенские жители спрашивают удивленно: «Сколько вашему коту? Восемь? Да разве кошки столько живут?»
Средний срок жизни деревенского кота – четыре-пять лет, а дальше он или захворает и уйдет в лес умирать, или его порвут другие коты или собаки. А городские живут до пятнадцати и больше, их возят к ветеринару, делают операции, ставят капельницы – и вот это нежное отношение к домашним любимцам переходит на животных вообще.
Я знаю людей, которые стали вегетарианцами и противниками меха кожи именно из-за того, что смерть животного для них невыносима. Не имея возможности покончить с этим в глобальном масштабе, они – как искренние моралисты – решили начать с себя: «я никого не ем и не убиваю ради шубы и сапог». Животное, говорят они, имеет право на жизнь и на защиту от жестокого обращения.
Есть еще более радикальные люди, защитники ландшафта. Они говорят буквально следующее (я это своими ушами слышал от одного выдающегося экологического активиста): «не только дерево имеет право быть не срубленным – гора имеет право быть не разрушенной геологами и горнозаводчиками. У леса и горы есть права!».
Это сильно. Но давайте будем честны. Это не дерево и гора имеют право – это люди, которые ценят природу и ландшафты, имеют право на защиту своих ценностей. То же самое приходится сказать и о животных.
Жестокое обращение с животными – отвратительно. Но это не животные имеют права на защиту от жестокого обращения. Это люди имеют право защищать животных.
Сами же деревья, реки и скалы, равно как и животные, от домашних до диких – не могут являться субъектами права, поскольку не обладают свободой воли. Иначе надо было бы защищать котят от кошек-мам, которые таскают их за шкирки. А также антилоп от львов, карасей от окуней и так далее. И даже равнину от горной лавины. Простите за банальность.
Впрочем, все, что я здесь рассказал – весьма банально.
Кроме, пожалуй, одного.
Отказ человека от роли жестокого и алчного «царя природы», который поедает и использует всех и вся – прекрасен и опасен одновременно. Особенно когда он сопровождается попыткой поломать традиционные социальные структуры. Увы-увы, человек – это не только прожорливый и безжалостный эксплуататор живой и неживой природы. Человек социальный – тоже весьма агрессивен и доминантен. Поэтому общество делится на конкурирующие возрастные, гендерные, этнические, религиозные, культурные, имущественные и т.п. группы. Общество делится на «своих» и «чужих», и каждому человеку приходится чуть ли не каждый день отвечать на ужасные вопросы: «Ты с нами или ты с ними? Ты свой или ты чужой?».
Принципиальный отказ от такого деления, толерантность к любому «другому», готовность принять, понять и уступить – это прекрасно. Так же прекрасно, как и отказ от убийства животных и перегораживания рек. Почему мы это делаем? Из гуманности. То есть из человечности.
«Будь человеком!» — значит, будь добрым, понимающим, сопереживающим. «Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой», — говорил Чехов. Эта неожиданная в конце XIX века мысль стала привычной, обычной, стала руководством к действию тех, кто спасает больных или брошенных домашних животных, кто борется против бройлерных фабрик и питомников для пушных зверьков.
На протяжении всей истории «человечность» (то есть гуманность) человека была исключением, а отнюдь не правилом. О внезапном великодушии победителей слагались легенды. Терпимость к иноверцу, инородцу или бедняку была столь же необычной. Сочувственная любовь к природе и животным была свойством отдельных тонко чувствующих людей.
Сейчас это становится господствующей тенденцией. Прекрасной, доброй, в сотый раз повторю – гуманной.
В чем же тут опасность?
Опасность же в том, что это новое чудесное существо, терпимое и растительноядное – будет уже не человеком, а кем-то совсем другим. Может быть, он, этот «Homo Novus» – создаст рай на земле, где лев возляжет рядом с агнцем. А может быть, погибнет от вторжения какого-нибудь прожорливого хомяка-мутанта. Или от вторжения чужаков (не обязательно этнических – может быть, и социальных!), которые воспользуются чужой гуманностью для утверждения своего истинно человеческого – то есть жестокого – порядка.
Как говорил герой «Таинственного острова» Жюля Верна: «Будем готовиться к худшему, а все хорошее пусть станет для нас приятной неожиданностью».