Это неправда, что мир устроен плохо. Мир устроен просто ужасно. Для начала просто взгляните на социальную пирамиду — сколько там народу наверху и сколько внизу? Двадцать процентов людей владеют восьмьюдесятью процентами мирового богатства, но это еще ладно, это еще пускай, ничего.
Есть на свете отдельные богатые семьи, доход которых превосходит ВВП отдельных бедных государств. Да и в нашей стране есть (или до самых недавних пор были) физические лица, которые честно платили налоги, размером своим превосходящие взносы в бюджет отдельных российских регионов. Это справедливо? Разумеется, несправедливо! Даже если представить себе, что даже первый миллион нажит честно и безупречно. А если нет?
Мы — особенно молодые — с удовольствием носим красивую и модную одежду из недорогих тканей, не совсем аккуратного кроя и не очень прочной строчки. Зато модно, броско, разрекламировано. В общем, выстирал, еще пару раз надел и потом без сожаления выкинул, благо на пятки весенней коллекции наступает летняя, а там и осенняя не за горами. А всю эту недорогую яркую благодать шьют для нас почти что дети из стран Третьего мира. Работая безо всякой охраны труда и за сущие копейки, за миску риса и навес от дождя. На допотопных швейных машинках и в полутемных сараях с земляным полом.
Африка голодает, а Евросоюз вкладывает немереные деньги в собственных фермеров, по причине странной идеологии крестьянского национализма (дескать, «люди земли – корень нации»), но главное — боясь шума: а вдруг эти фермеры перекроют своими тракторами парижские улицы.
Кошмар. Жестокость, доминирование, лицемерие.
Лицемерие в том, что Европа, на 99% одеваясь в продукцию почти рабского и фактически детского труда швейников Третьего мира, одновременно задирает цены на т.н. «этические продукты». То есть на льняные маечки, пошитые высокооплачиваемыми, застрахованными, ухоженными работниками. Которые производят мизерную долю продукции.
То есть богатым опять повезло. Если твой прадедушка вешал африканских рабочих на рудниках в Конго, то ты имеешь возможность носить этичные трусы и вкушать высоконравственный багет с демократическим маслом. А остальные пусть ходят в эксплуататорском прикиде и жрут что-то людоедское.
Я уж не говорю о таких страшных вещах, как наемничество, работа в профессиональной охране или проституция.
Проститутка (любого пола и ориентации) продает свое тело – хотя на самом деле не только его, не только, извините, сдает в аренду свои гениталии. Она вдобавок продает свое человеческое достоинство. И еще неизвестно, что вдобавок к чему: многие психологи считают, что клиент нанимает проститутку не ради пресловутой «сексуальной разрядки», а ради того, чтобы хоть на время господствовать над униженной и покорной человеческой личностью. Увы, для многих именно унижение и подавление составляют важнейшую часть этой самой «разрядки».
А наемник или профессиональный охранник продает нечто не менее важное: он за деньги позволяет кому-то распорядиться его телом даже не как проститутка клиенту (совокупился, рассчитался и ушел) — а гораздо серьезнее, драматичнее. Он продает клиенту право распоряжаться его жизнью. Наемнику платят деньги и посылают на смерть; охранник в случае опасности обязан своим телом закрыть клиента от пули или гранаты.
А можно вспомнить вещи еще более ужасные, хотя и почти привычные. Мы как-то забываем о том, что человек — эта небольшая физически слабая голая обезьяна — стал Человеком, Царем Природы — только после того, как научился убивать животных и есть их мясо, поджаренное на огне. То есть термически обработанное (говорят, от термически обработанного белка мозг развивается лучше). А также сгонять животных в стада и использовать их по своему усмотрению: на мясо, молоко, шерсть, шкуры и даже рога. Какая ужасная жестокость по отношению к невинным божьим созданиям!
Мир — вряд ли тут надо спорить — лежит во зле. В несправедливости и жестокости.
Но вот наступает момент, когда зло переполняет чашу нашего терпеливого сознания, и душа жаждет добра.
Хочется исправить злой мир. Хочется изолировать и уничтожить очаги зла. Отменить, то есть экспроприировать, богатых. Перестать есть мясо и одеваться в шубы. Распустить армию. Сажать в тюрьму и проституток, и их клиентов. Перестать покупать одежду с наклейкой «Made in the Third World». А если не будет богатых, то охранники сами куда-то денутся.
Но вот тут надо перевести дух и немного подумать. Надо вспомнить, что такие опыты уже неоднократно проводились. В нашем многострадальном Отечестве — раньше всех и масштабнее всех.
Да, ваш хваленый свободный рынок труда — это, как справедливо говорил Маркс, всего лишь форма эксплуатации, экономического насилия. Человеку говорят «шей блузочки за миску риса в день» или «преподавай в вузе за 12 000 рублей в месяц» (сумма вознаграждения примерно одинакова, что у малолетней швеи в Бангладеш, что у 45-летнего кандидата наук в России). «Давай, — говорят ему, — соглашайся, не тяни волынку, или проваливай, за тобой очередь голодных».
Однако тут необходимо важное уточнение. Я не знаю особенностей исторического пути бывшего Восточного Пакистана, ныне Бангладеш. Но я знаю точно, что совершенно бангладешский уровень отношений к трудящимся господствует в нашей стране уже после того, как мы у себя отменили «эксплуатацию человека человеком». Когда в России (ставшей СССР-ом) был уничтожен всякий свободный рынок — и труда, и товаров, и валюты — мы получили то, что имели в СССР.
Из-под глыб чего до сих пор не можем выбраться, несмотря на все порывы к свободе и рыночные конвульсии. Получили жесткую диктатуру чиновников, феерическое воровство и изувеченную трудовую этику.
Значит ли это, что ничего делать не надо?
Нет, разумеется, не значит. Но если мы хотим бороться со злом, мы должны хотя бы представлять себе последствия наших действий.
Например, если в знак протеста против эксплуатации детского труда Европа перестанет покупать дешевые вещи из Бангладеш и вообще покончит с этим неоколониализмом — то в Бангладеш начнется голод, именно среди тех детей, кого мы, якобы гуманисты, намереваемся спасти.
Примерно то же касается борьбы с проституцией. Да, разумеется, никто не спорит: проституция – это социальное зло, а клиенты проституток – негодяи. Но если проституцию на полном серьезе запретить (а кстати, как это сделать технически, как реально обеспечить запрет?) – то куда денутся тысячи, а то и десятки тысяч проституток? Все как одна пойдут честно трудиться на фабрику или в офис? Да и где она, эта фабрика и этот офис? Да еще с привлекательными зарплатами и условиями труда? Скорее всего, они пойдут в какой-то другой криминал. Кроме того, есть множество способов избежать ответственности, притвориться «просто знакомой». Значит, куртизанкой, дамой полусвета, содержанкой, да просто женщиной, которая охотится за богатыми мужчинами – тоже запрещено быть?
А наказывать клиента? Тут парадокс чисто правовой и логический. Чтобы был подлежащий наказанию клиент, должна быть проститутка, бесспорная, так сказать, а не «девушка, с которой я тут в кафе познакомился, а что, это тоже запрещено?» В случае, безупречном с правовой точки зрения, должно быть заявление от проститутки. То есть ее заявление на самое себя. А если есть заявление от соседей или случайных свидетелей – то тут нужны следственные действия. Вспомнив куртизанок, дам полусвета, женщин-охотниц, зададим вопрос: а быть мужчиной, который завлекает женщину своим богатством или социальными возможностями – тоже будет запрещено в мире торжествующего добра? Получается нечто в духе антиутопии Замятина «Мы» – любовь по розовым билетикам, каждый имеет право на каждого, отказ невозможен, надо только согласовать сроки.
Противникам абортов иногда говорят: «Если вы считаете, что нищая одинокая юная женщина все равно должна родить, даже если беременность наступила в результате изнасилования – тогда примите на себя ответственность за нее и за ее будущего ребенка. Возьмите ее к себе в дом, согрейте ее душу, станьте этому ребенку дедушкой или бабушкой, обеспечивайте его материально, со временем найдите ей хорошего мужа».
В ответ слышатся общие рассуждения о том, что жизнь свята с момента зачатия.
Точно так же говорят и сторонникам жестких мер против проституции: «Если проститутка – это несчастная травмированная в детстве личность (что на самом деле так и есть!), то помогите ей справиться с травмой и выйти на достойный путь. Снимите ей квартиру или возьмите к жить к себе, оплатите психотерапию, обеспечьте образование, устройте на хорошую работу, окружите добрыми и надежными людьми из числа ваших друзей».
В ответ слышатся еще более общие рассуждения о детской травме и о недопустимости эксплуатации тела. Тысячу раз «да» – но делать-то что?
Жизнь очень жестока и совсем не справедлива. «Старайтесь уважать жизнь не только за её прелести, но и за её трудности. Они составляют часть игры, и хорошо в них то, что они не являются обманом», — говорил Иосиф Бродский.
Борьба со злом – штука очень долгая. Чтобы сгладить социальные разрывы, надо не грабить богатых, а давать бедным возможность хорошо заработать. Чтобы уничтожить проституцию, нужно укреплять семью и школу, и опять же повышать минимальные зарплаты, бороться с нищетой, с социальным сиротством. Чтобы свести к минимуму аборты – примерно то же самое. Долгое дело.
Но проблема, как мне представляется, не в том, что кто-то решил уничтожить зло.
Проблема в том, что кому-то очень хочется рулить.
Уничтожение эксплуатации и частной собственности в России привело к созданию могучего класса чиновников, «ответственных за всеобщее равенство и справедливость». Они жили в роскоши и питались свежей человеческой кровью. Их особняки на фоне миллионов уничтоженных крестьян в начале 1930-х и почти миллиона расстрелянных в годы Большого Террора – доказательство тому.
Борьба за чистоту нравов ведет к появлению полиции нравов, и более ни к чему. К появлению целого сословия моральных авторитетов, которые за приличный гонорар клеймят общество, погрузившееся в трясину сексуального абьюза, неоколониализма и мясоедства.
Давайте вспомним знаменитый фильм Ролана Быкова «Айболит-66». Там в конце Бармалей исправляется и грозно заявляет: «Я теперь хороший! И вы все у меня будете хорошими, добрыми! Я вам покажу! Если кто будет злым, я его в порошок сотру! В бараний рог согну! Я ему голову оторву!»
Но доктор Айболит говорит с экрана в зал: «Если Бармалей начнет бороться со злом и учить вас доброте – немедленно поставьте его в угол».