Читатели-зрители составляют представление о жизни РПЦ по нескольким знаковым медийным фигурам. Отцы Чаплин, Смирнов, Охлобыстин или Кураев и в самом деле говорят много яркого и интересного, но это все же точки экстремума. С ними не соскучишься, но и адекватное представление о внутрицерковном мейнстриме не составишь. А на кого же тогда смотреть?
«Россия оказалась очень стойкой и эффективной против внешней агрессии, это показала вся история, и абсолютно беспомощной против агрессии внутренней» — эту фразу в начале нового телехита «Биохимия предательства» произносит статный священник с хорошим русским лицом и приятным тембром голоса. Это архимандрит Тихон Шевкунов, наместник московского Сретенского монастыря, и его появление в первом кадре не случайно.
Собственно, первым в череде документально-исторических лент в жанре «что же будет с родиной и с нами» стал фильм самого отца Тихона под названием «Гибель империи. Византийский урок».
Он вышел еще в начале 2008 года, и в нем не было ни скрытых камер, ни передергиваний, зато было очень много интересных исторических сведений. После него хотелось не руки вымыть, как после творчества авторов «Биохимии», а в библиотеку записаться. Тут, можно сказать, отец Тихон поработал по основной гражданской специальности: он окончил в свое время сценарный факультет ВГИКа.
Именно этот фильм задал вектор всем следующим, он с предельной ясностью уже шесть лет назад обозначил формирующуюся державно-православную идеологию. Фильм, конечно, был не о Византии, а о современной России, его краткое содержание вполне укладывается в формулу: спасение наше — в державности и православности, погибель наша — от алчного злобного Запада да от собственных «несогласных».
Жизнь самого отца Тихона вполне соответствует его взглядам, и все это без надрыва, без показной публичности. Наместник важнейшего монастыря в самом центре столицы вот уже почти двадцать лет, он так и не стал епископом — но не потому ли, что ехать в какую-то маленькую новообразованную епархию ему просто неинтересно? Управляя монастырским комплексом на Лубянке, можно добиться куда большего, причем на федеральном уровне.
Этот монастырь, кстати, был некогда с большим скандалом отобран у общины отца Георгия Кочеткова, слывшего тогда главным церковным реформатором. Служит тот теперь в Новодевичьем монастыре далеко не первым священником, но это уже совершенно отдельная история.
А вот отец Тихон оказался настоящим эффективным менеджером, как теперь принято говорить. При нем монастырь был восстановлен, в нем разместились семинария и издательство, ставшее, пожалуй, самым крупным и успешным среди всех православных издательств России. Монастырю тесно в его нынешних стенах, предстоит реконструкция со сносом нескольких не очень, как говорят, исторически значимых зданий — тут городские власти пошли отцу Тихону навстречу. А главным станет огромный храм новомучеников и исповедников российских на крови, сиречь на Лубянке.
Близость к тем самым зданиям — не только память о погибших, но и задание на будущее по «воцерковлению» государевых слуг. Именно так удобнее всего строить ту самую византийскую симфонию церкви и государства, о необходимости которой так долго говорит отец Тихон.
Но если с державностью все более или менее понятно, какая же потребна православность? В 2011 году вышла книга отца Тихона «Несвятые святые» и другие рассказы». Не просто вышла, а сразу стала бестселлером, уже за первый год продаж — миллион экземпляров. Это в нынешнее-то время, когда для книг «про религию» тираж в десять тысяч считается удачей!
Давать развернутую рецензию на бестселлер здесь не стоит, но пару слов скажу. Успех книги, на мой взгляд, заключается в том, что она написана человеком церкви, говорит о церкви, но при этом рисует не сусально-елейный образ некоего святого града Китежа, населенного однотипными святыми, а людей живых, со своими характерами и недостатками. Да и просто очень талантливо книга написана.
Чтобы оценить этот коллективный портрет нашей церкви, книгу надо прочитать. Но две черты отмечу особо. Путь истинно верующего человека представляется в ней цепочкой повседневных чудес: Господь непосредственно вмешивается в его жизнь, спасает, наставляет и оберегает его. Но — только при известном условии. Автор определяет его так: «Дисциплинарное послушание наместнику в монастыре для всех нас было безусловным и само собой разумеющимся. Именно, подчеркну, безусловным, сколь это ни покажется светским людям странным, глупым и нелепым... Просто они не понимают, что в монастырях своя жизнь, подчиненная особым законам. Цель и смысл этих законов далеко не все могут ощутить».
И это, по сути, главная идея книги. Название «Несвятые святые» может подразумевать личную греховность христиан, которые, собираясь, становятся общиной святых, как это описано и в Новом Завете, и в православной литургии. Но можно понять его несколько иначе, перефразируя известное выражение «Других святых у меня для вас нет».
Они могут быть властными и драчливыми самодурами, но беспрекословное послушание им — единственный способ стяжать благодать, которая передается только по иерархической лестнице и установленным схемам.
И похоже, очень многие читатели сделали из книги именно такой вывод. Так что же происходит здесь: воцерковление государства или скорее вогосударствление церкви, установление от имени Бога жесткой властной вертикали? И еще: а насколько потребен такой духовности, такой религиозности Христос? Если перенести место действия из православного монастыря в общину мусульман-суфиев, в буддийский дацан, в индуистский ашрам или хасидскиую ешиву, многое ли придется менять, кроме имен и внешних обрядовых деталей?
Жесткую рецензию на книгу отца Тихона недавно написал другой священник, Георгий Эдельштейн. Его вывод: «Я не нахожу примеров такого «смирения» в Евангелии, я вижу его только в восточных деспотиях да в сталинском СССР». Но кому теперь известно имя самого Эдельштейна, некогда борца за свободу совести в СССР, а теперь простого сельского попа? Кому интересны его взгляды?
А рассказы отца Тихона издаются огромными тиражами, переводятся на другие языки, формируют облик русского православия XXI века. Они оказались полезными для власти и востребованными широкой читательской аудиторией. «У сестры двое детей, им книга отца Тихона намного интересней, чем Евангелие» — так, по словам отца Георгия, отзывалась об этой книге одна простая женщина. А я бы добавил: намного удобнее и практичнее Евангелия,
ведь тут ответ на все вопросы один — смирение, смирение, смирение… И пассивное ожидание чудес свыше, желательно при благожелательном и бдительном участии государства в духовной жизни.
Чтобы судить о современном русском православии, не говоря уж чтобы им жить, нужно иметь о нем адекватное представление — не об идеале, а о реальности. И об основах новой государственной идеологии под названием «духовность». Творчество отца Тихона, а равно его жизнь очень нам в этом помогают.