Полвека назад академик Сахаров отстаивал идею «конвергенции» социализма и капитализма: они должны заимствовать друг у друга лучшее и становиться все более похожими. Правда, одна из двух систем вскоре приказала долго жить в большинстве стран (а в Китае действительно заимствовала у капитализма довольно много). Сегодня мы наблюдаем нечто подобное в христианских конфессиях – они сближаются и заимствуют друг у друга… или нет? Попробуем разобраться.
Знаковой фигурой здесь оказывается нынешний римский папа Франциск. Достаточно долго католики были в глазах всего мира образцом нетерпимости к иным формам христианства – чего стоит знаменитая инквизиция… Но все меняется, и вот пару недель назад папа канонизировал (причислил к лику святых) английского кардинала Ньюмена, обратившегося в католицизм из англиканства. На церемонию в Лондоне был приглашен и Кентерберийский архиепископ, старший у англикан. Он не просто пришел, а выступил с проповедью, в которой сказал об отношениях англикан с католиками: «мы не враги, и не оппоненты, и даже не соперники… Мы больше похоже на семью, которая пережила тяжелую ссору и развод и усвоила дурную привычку жить порознь».
А еще несколько дней назад в Ватикане состоялся Синод, посвященный проблемам Амазонии (надо помнить, что и нынешний папа родом из Латинской Америки). Его решения выглядят сенсационными: теперь в католические священники будут рукополагать женатых мужчин.
Да, при этом сделано много оговорок: служить они будут в отдаленных приходах этой самой Амазонии, где катастрофически не хватает священников, и это не касается всех остальных епархий, но все же дверь приоткрыта…
Многие века католики, в отличие от православных и протестантов, рукополагали священников исключительно целибатных, то есть давших обет безбрачия. Есть вполне обоснованное мнение, что с этим связана и немалая часть сексуальных скандалов, которые выплывают наружу то в одной, то в другой стране. И в самом деле: путь священства, а значит, и безбрачия выбирает незрелый подросток, еще не осознавший своей сексуальности. И когда в более зрелом возрасте к нему приходят искушения, он бывает не в состоянии с ними справиться и направляет эту сексуальность в недолжное русло.
В решениях Ватиканского синода о таком ничего не говорится. Но если в принципе возможно рукополагать женатых мужчин, можно предположить, что эксперимент будет продолжен. В конце концов, не только в Латинской Америке мужчина считается неполноценным, несостоявшимся, если у него нет жены и полного дома ребятишек. Просто раньше в некоторых странах лицам духовного звания приходилось заводить их неофициально…
Также у католиков обсуждается возможность ставить женщин диакониссами, как это бывало в древней церкви. Они явно не будут совершать мессу и исполнять какие бы то ни было другие обязанности, порученные исключительно священникам, но их роль в церкви явно будет намного больше, чем уборка и готовка, как это было принято в прежние века. Процесс пошел, как далеко он зайдет, пока неясно.
А ведь у православных, заметим, священники всегда могли быть женатыми. Что это, конвергенция? И если уж она происходит, то почему бы не задуматься и православным о возможности рукополагать в епископы, как это было в древней церкви, женатых священников?
Похожая история происходит нередко и у нас с юношами, которые с юных лет стали делать церковную карьеру и постриглись в монахи прежде, чем разобрались с собственной сексуальностью, и отсюда тоже возникает немало скандалов… Так не лучше ли вместо такого человека ставить в епископы опытного женатого священника, который создал прочную семью, вырастил собственных детей и хорошо знает, как устроена жизнь?
Представляю, сколько возмущенных откликов вызовет это предложение (которое звучит в частных беседах православных уже давно). Что это, как это? Католики, мол, отпали от истинной веры, а мы ее храним… Так ведь такие же точно возмущения слышны сегодня и от католических традиционалистов. Как слышны они и от консервативных протестантов по поводу возмутительных новшеств в их собственных церквах.
Сдается мне, что смысловые границы в современном христианстве проходят вовсе не там, где конфессиональные.
В каждой конфессии, как и вообще в каждой общественной группе, есть свои консерваторы и свои либералы, свои сторонники женской эмансипации и ее противники, и так по всем вопросам. Так устроен человек.
Кстати, о римских папах. Самый главный пункт несогласия между православными и католиками – папизм, то есть такое устроение церкви, при котором все важные вопросы решает единолично один человек, римский папа. Но ведь если вместо слов «римский папа» подставить слова «московский патриарх», мы получим точное описание нынешнего положения дел в РПЦ. Конвергенция, точно…
На внешнем уровне наоборот: конфессии скорее расходятся. Буквально на наших глазах происходит разрыв между, условно говоря, «русским православием» и «греческим православием» (по поводу украинских событий). Пока рано говорить, во что это выльется. Но, думаю, что это надолго, вероятно, на века. Примерно по такой же модели разделились в ХI веке православные с католиками, и никто тогда не думал, что это затянется минимум на тысячелетие.
Да, но век на дворе не ХI. В нашей патриархии готовятся списки: в каких епархиях Греции русским православным можно теперь ходить в местные церкви, а в каких нет, раздаются грозные предупреждения, мол, доходы от паломничества и туризме резко упадут у греков… но пострадают в основном отечественные организаторы таких паломничеств. Люди, будь то паломники, светские туристы или командировочные, едут обычно туда, где им хочется побывать, и редко сверяются с такими списками.
А кто они вообще, современные русские православные люди, во что верят, чего хотят? Мы не знаем об этом ни-че-го. Соцопросы давно уже показывают абсурдные цифры: из тех, кто себя называет православным, многие не верят в Бога, а в церкви регулярно бывает вообще небольшое меньшинство.
Собственно православная социологическая служба «Среда» недавно прекратила свою деятельность… вскоре после того, как по проведенному ей опросу большинство православных ответили на вопрос о происхождении Святого Духа в полном соответствии с католической догматикой. Не надобно нам таких социологов!
Но, глядя вокруг себя, я замечаю, что люди называют православием очень разные вещи. Кто-то – набор традиционных нарядов и обрядов, кто-то – повышение морального уровня и боевого духа народа в его извечном противостоянии Западу, а кто-то – следование за Христом и жизнь по Евангелию. Последних, по моим наблюдениям, не так уж много…
Зато эти немногие очень хорошо понимают тех, кто ищет в христианстве того же, вне зависимости от национальных, конфессиональных и прочих границ. И это радует, если честно.