Иосиф Сталин действительно был гениальным политиком. Прежде всего потому, что он знал, как устроена сама эта политика. В этом он сродни Макиавелли. Пост генерального секретаря ЦК, на который Сталин был избран 3 апреля 1922 года и который появился в результате сложных внутрипартийных интриг, тогда не считался сколь-либо значительным. Именно Сталин превратил его в самый значимый в партии большевиков. Потому что именно он вовремя понял главный принцип, который позже выразит в лозунге: «Кадры решают все».
В первые годы советской власти пришедшие к управлению страной большевики не придавали большого значения партийным бюрократическим и организационным вопросам. Ведь каждый из лидеров РКП(б) считал себя настолько выдающимся и великим, что это не требовало никаких формальных подтверждений в виде официальных должностей, в том числе в партии. Все было и так очевидно: Троцкий, который всерьез претендовал на место Ленина на фоне его смертельной болезни, считался вождем и непосредственным организатором Октябрьского переворота и создателем Красной Армии, Зиновьев (тот самый, что был с Ленным в шалаше в Разливе накануне революции) был главой Коминтерна – а ведь большевики готовились к мировой революции. Бухарин был главным редактором газеты «Правда» и, соответственно, ведущим идеологом после Ленина. Каменев играл большую роль (будучи заместителем Ленина в Совнаркоме) в правительстве и пользовался огромным авторитетом как старейший член партии.
Сталин на их фоне казался серой лошадкой. К тому же он был одинаково дружелюбен – и в этом смысле безобиден как политический конкурент – почти со всеми, кроме Троцкого. Такие серые лошадки, вырастающие в политических монстров, – это почти классический кейс в истории.
Лидер партии и «вождь мирового пролетариата» Владимир Ленин не занимал в партии руководящего поста, кроме как одного из членов Политбюро ЦК РКП(б). Он также был главой Совнаркома, то есть правительства. И какое-то время была большая вероятность, что руководить страной будут именно правительственные структуры. Однако постепенно, и не без деятельного участия лично Сталина, фактическое руководство перешло к структурам партийным и, соответственно, к партократии. Как часто бывает в истории, свою роль сыграл целый ряд случайностей.
До начала 1919 года фактическим руководителем ЦК партии был Яков Свердлов, хотя формально его именно руководителем никто не избирал и не назначал. Так сложилось. По факту ЦК занимался кадровыми вопросами, которым, впрочем, в суете революционных будней не придавали решающего значения. После смерти Свердлова весной 1919 года от испанки возникло ощущение, что его невозможно заменить. Создали сразу три руководящих, а вернее, координирующих органов внутри ЦК — Политбюро, Оргбюро и Секретариат, между которыми не было четкого распределения функций и обязанностей.
В этом смысле пассионарные большевики были теми еще «технократами».
И когда на апрельском пленуме ЦК Сталина выдвинули генеральным секретарем, в отдельном постановлении оговаривалось: «Подтвердить единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари, председатель же избирается на каждом данном заседании». Кстати, к тому времени Сталина уже могло просто не быть живых: годом ранее он перенес тяжелейший гнойный аппендицит и с трудом выжил. Весной 1921 года на должность ответственного секретаря ЦК был назначен Вячеслав Молотов, который, теоретически, и мог стать затем генсеком. Высокие шансы занять этот же пост были и у секретаря ЦК Крестинского.
Формально Секретариат ЦК занимался бюрократией: готовил повестки заседания Политбюро и Оргбюро, рассылал материалы местным партийным организациям. Однако Молотов не очень горел этой работой и легко с ней расстался весной 1922 года. В определенной мере сказалось еще и семинаристское прошлое Сталина. Он уделял большое внимание документам, формулировкам и прочим формальностям, при этом сумел насытить весь этот скучный бюрократический процесс принципиально новым политическим содержанием, что и привело его впоследствии на вершину власти.
На тот момент, когда Сталин занял пост генсека, собственно партийная работа, повторим, не считалась большевистскими вождями сколь-либо престижной.
Символично, что когда на XI съезде голосовали за избрание Сталина генсеком ЦК, то из 522 делегатов с решающим голосом «за» проголосовали лишь 193, «против» 16, остальные воздержались, поскольку просто не понимали, о чем эта непонятная, только что учрежденная должность. Собственно, во многом поэтому известный интриган Ленин и устроил так, чтобы голосование прошло не на пленуме ЦК, как положено, а именно на съезде партии. Чтоб никто ничего не понял.
Именно Сталин превратил бюрократическую рутину в мощное оружие для восхождения к власти. Пока главные «вожди» купались в собственном величии и публично грезили мировой революцией, Сталин и его верный соратник по Секретариату Лазарь Каганович занимались черновой работой по созданию картотек лояльных кадров (для потенциально нелояльных тоже была своя картотека). За первый год работы Сталина генсеком Секретариат произвел более 10 тысяч назначений в партийном и государственном аппарате, сменив 42 секретаря губернских комитетов РКП(б). Всего за несколько месяцев Сталин сумел добиться установления рабочих связей и с партийными организациями на местах, и с госаппаратом. Довольно быстро он сформировал послушную именно себе клаку на партийных съездах, которая освистывала и захлопывала неугодных ему ораторов. Такие методы позволили ему просто скрыть нелицеприятное «Письмо к съезду» (к XII, неформальное политическое завещание Ленина) от тех, кому оно предназначалось. Впрочем, все его фигуранты (а это были все основные вожди партии) были не против, поскольку в письме умирающий Ленин прошелся по каждому.
В последние месяцы жизни Ленин не думал о том, что кто-то станет его единоличным преемником. Он таковых просто вокруг себя не видел: все основные лидеры были чем-то плохи, о чем он и написал в «Письме к съезду», где и Сталину досталось – как «сосредоточившему необъятную власть» человеку не самых лучших личных качеств.
При этом Ленин, будучи весьма циничным политиком, сам же способствовал возвышению Сталина и назначению его генсеком ЦК – прежде всего в противовес Троцкому, в наследство которому страну Ленин оставлять уж точно не хотел.
Сталина никто не рассматривал в качестве главного претендента на лидерство в партии и после смерти Ленина. Зиновьев и Каменев относились к нему иронически-покровительственно. Бухарин – слегка презрительно как к «недоучке», но говорил: «Ничего, нам нужны такие, а если он невежественен и малокультурен, то мы ему поможем». Эх, знали бы они все, кого они вырастят. Но на тот момент им всем надо было предотвратить приход к власти авторитарного и импульсивного Троцкого.
Впрочем, весьма вероятно, что устроенный Сталиным впоследствии Большой террор был «детской шалостью на лужайке» по сравнению с тем, что мог учинить со страной Бронштейн-Троцкий, который, кстати, первым предложил систему концлагерей.
Всех большевистских вождей объединяло общее пренебрежение к ценности человеческой жизни в полученной ими в безраздельную власть стране. Люди для них были всего лишь расходным материалом на пути к светлому будущему и коммунизму во всемирном масштабе. Это ведь Троцкий сформулировал лозунг: «Надо навсегда покончить с поповско-квакерской болтовней о священной ценности человеческой жизни».
А многолетний лидер профсоюзов Михаил Томский с трибуны одного и съездов провозгласил: «В советской стране могут существовать только две партии: одна у власти, другая в тюрьме».
Тут он ошибся: в тюрьму он сам не попадет, когда будет отстранен от власти. После того, как в 1936 году во время процесса над «Троцкистско-зиновьевским антисоветским центром» Зиновьев и Каменев, не выдержав пыток НКВД, стали вдруг давать показания о причастности Томского, Рыкова и Бухарина к контрреволюционной деятельности, Томский с испуга застрелился на даче в подмосковном Болшеве. Как написали в газетах – «запутавшись в своих связях с контрреволюционными и троцкистско-зиновьевскими террористами».
Сталин был ничуть не более кровожаден и циничен в этом плане, чем те, с кем он безжалостно расправился. А может, даже и помягче некоторых других. Разве что только какие-нибудь Зиновьев и Каменев, приди они к власти, не стали бы столь же жестоко расправляться с верхушкой партии, теми, кого впоследствии станут звать «старыми большевиками».
В 1934 году, почти расправившись к тому времени со всеми основными своими соперниками по партии и добивая остальных, Сталин перестал подписываться в документах как Генеральный секретарь, оставаясь до самой своей смерти просто Секретарем ЦК, помимо остальных должностей.
Пост генсека будет восстановлен уже Брежневым в 1966 году в контексте мягкой реабилитации сталинизма.
Незадолго перед кончиной Советского Союза история довольно зло поиронизирует над этой должностью. Предпоследним генеральным секретарем ЦК КПСС стал находившийся к тому времени почти в коматозном состоянии Константин Черненко, который долгое время до этого при Брежневе был просто секретарем ЦК, выполнявшим сугубо организационно-канцелярские функции. На посту генсека он пробыл 13 месяцев, фактически не выходя из своего полукоматозного состояния. Горбачев пытался было перенести акцент с партийного руководства страной на непартийное, введя пост президента СССР и став его единственным обладателем. Однако было уже поздно. Насчет пагубности «партократии» надо было думать в 1922 году. Но не подумали.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.