«Посреди комнаты – большой прозекторский стол. Рядом со столом – стеклянный ящик; в нем пульсировало человеческое сердце. От сердца шли трубки к баллонам.
Лоран повернула голову в сторону и вдруг увидала нечто заставившее ее вздрогнуть, как от электрического удара.
На нее смотрела человеческая голова – одна голова без туловища.
Она была прикреплена к квадратной стеклянной доске. Доску поддерживали четыре высокие блестящие металлические ножки. От перерезанных артерий и вен через отверстия в стекле шли, соединившись уже попарно, трубки к баллонам. Более толстая трубка выходила из горла и сообщалась с большим цилиндром. Цилиндр и баллоны были снабжены кранами, манометрами, термометрами и неизвестными Лоран приборами.
Голова внимательно и скорбно смотрела на Лоран, мигая веками. Не могло быть сомнения: голова жила, отделенная от тела, самостоятельной и сознательной жизнью.»
Как вы уже догадались, это отрывок из начала романа писателя Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». А наша жизнь всегда стремится догнать и перегнать фантастику. И вот недавно нейрохирург Серхио Канаверо опубликовал статью под названием «Трансплантация мозга целиком у человека технически осуществима». Правда, статья была опубликована хоть и в рецензируемом журнале Surgical Neurology International, но там редактором сам Канаверо. Который вообще считается довольно противоречивой фигурой. Сенсацию в свое время вызвала его же публикация семь лет назад, где он утверждал, что возможна будет пересадка головы (целиком) от одного человека к другому телу. Пересадка головы, как мы понимаем, это «промежуточный этап» на пути к трансплантации мозга. Тогда, впрочем, серьезные ученые заклеймили идею Канаверо как «антинаучную». Однако он был поддержан одним китайской коллегой, который подтвердил, что пересадить голову – это запросто. Хотя речь в том случае шла о трупах, которым все равно, что им куда пересаживают.
Собственно, постановка задачи (пусть и в форме фантастики) по пересадке мозга появилась вследствие того, что современная наука до сих пор даже близко не подошла к проблеме предотвращения и тем более обращения вспять процессов старения человеческих органов во всей их совокупности в едином организме.
Между тем, некоторые люди особенно упорны в своем стремлении обмануть природу и достичь если не вечной жизни, то хотя бы ее существенного продления без потери качества (то есть не старея). Кто-то идет простым путем и принимает всевозможные «антиоксиданты» и другие подобные «таблетки от старости», кто-то переливает «молодую кровь», кто-то фантазирует на темы криогеники (заморозиться лет на сто, а потом проснуться уже в новом дивном мире). Отдельное направление – сторонники CRISPR, которые считают, что редактирование генома и «удаление нежелательной генетики» может само по себе дать неплохие результаты. Есть и совсем фантастические проекты – воссоздать уходящих в даль светлую людей в виде бессмертного искусственного интеллекта. Вот, к примеру, умер ваш дедушка, а мозг его живет «в компьютере» и продолжает вас учить, как вам жить и что делать.
Тем не менее сама идея взять мозг у пожилого человека и пересадить в молодое тело – сама по себе головокружительно привлекательна. Особенно если иметь под рукой «послушное» молодое тело, которому собственные мозги на фиг не нужны. Впрочем, это может быть человеческий клон, специально выращенный для таких трансплантаций. Говорят, над этим тоже работают. Возможно, в каких-нибудь очередных «секретных биолабораториях Пентагона».
Есть, впрочем, другое , вполне реалистичное направление в биотехнологии, построенное на биопринтинге. Суть в том, что больной или отказавший орган можно напечатать на на 3D-принтере.
Прежде всего, это помогло бы решить проблему донорства. В развитых странах на примерно сто тысяч нуждающихся в пересадке органов приходится не более 6 тысяч доноров в год, дающих около 8 тысяч органов. Число умирающих, не дождавшихся «своего донора», превышает последнюю цифру. Российской детальной статистики на сей счет автор не встречал, однако помимо пересадки почек (это вообще самый массовый вид трансплантологии) случаи трансплантации других органов носят, насколько известно, в нашей стране единичный характер.
«Биопринтеры» позволили бы перестать, наконец, мучить животных при испытаниях лекарств и методов лечения – их можно было б отрабатывать на напечатанных аналогах. Ровно так же можно подбирать методы лечения онкологии, которые становятся все более персонифицированными, согласно становящейся все более популярной у онкологов теории, что у каждого «свой рак» (сейчас проблема персонификации лечения онкобольного отрабатывается на специально выращиваемых лабораторных мышах). Донорами искусственно выращиваемых органов могут быть также близкие к человеку по биосовместимости свиньи. В этом смысле каждый человек – действительно немножко свинья.
Уже есть определенные успехи в биопечати искусственной кожи, хрящей, трахеи, костей, частей уха, сердечных клапанов и даже мочевого пузыря. Прогнозы насчет создания и печати, в том числе из стволовых клеток самого пациента работоспособных более сложных органов типа сердца целиком относят нас на лет десять вперед, не меньше. Что касается достижения полной заменяемости человеческого организма, то это перспектива примерно середины текущего века.
Так что многие представители уже живущих поколений вполне могут дотянуть.
Разумеется, все это ставит кучу вопросов как биологической этики, так экономического и политического характера. Само по себе возможное существенное продление жизни, особенно если будет сопровождаться хотя бы замедлением процессов старения, станет настоящей цивилизационной революцией, прецедентов в истории человечества которой еще не было.
Прежде всего встанет вопрос доступности новых биотехнологий для представителей разных социальных слоев. Она заведомо не может быть равной и справедливой. По крайней мере, до тех пор, пока такие технологии не станут массовыми и относительно дешевыми. Придется пересматривать – в сторону повышения – представления о возрасте активности. Трудовой. Сексуальной и репродуктивной. Политической, наконец. Еще вчера (в историческом смысле) политики в 60-70 считались ветеранами, сегодня такие, как Байден, вовсе не думают, что им пора на покой прямо немедленно. Понятие «геронтократии» постареет ее сильнее, возможно, перейдя рубеж в 100-120 лет.
Еще сильнее изменится механизм передачи информации от поколения к поколению, на который обращал внимание еще Петр Капица, указывая на определенные нарушения. Раньше уходящее поколение успело передавать новому свой опыт в более-менее полном объеме. Сегодня такой опыт устаревает гораздо быстрее смены поколений. Столь стремителен стал технический прогресс, за которым все сильнее не успевает общественное «взросление» человечества. А в недалеком будущем будут сосуществовать сразу несколько поколений не просто из разных технологических укладов, но из разных «цивилизаций».
Тем сильнее будут противоречия, кстати, между все еще активными в своем возрасте (он будет выше) управленцами, политиками, с одной стороны, и более молодыми поколениями, чьим представлениям о прекрасном и правильном/должном они все меньше будут соответствовать. Эти конфликты будут тем острее, если состоятельные и влиятельные «старики» будут иметь доступ к новейшим биотехнологиям, а молодые – нет. Проблемы, связанные с социальным, имущественным и расовым неравенством в прошлом, покажутся цветочками по сравнению с неравенством «биотехнологическим» (биологическим).
И не дай бог, какой-нибудь сатрап додумается пересаживать мозги своих соратников и свои собственные в тела молодых, крепких и здоровых, но бедных молодых людей, которых будут для этих целей отлавливать по лесам-прериям-джунглям или выращивать из пробирки как «ремонтный комплект».
Впрочем, нам, живущим на родных широких просторах, куда проще. Во-первых, мы до этого не доживем. В этом смысле во всяком технологическом отставании есть свои плюсы, и такими технологиями с нами точно делиться не станут. Во-вторых, у нас в повестке совершенно другие проблемы. Дай бог их бы решить.
Но зачем же тогда автор все это написал, спросит читатель, который любит ставить практический вопрос типа «Нам-то что с этого?». Всего лишь для того, чтобы рассказать, что «повестка» бывает разная.
А в заключении – одна шутка, она отчасти про биотехнологии и о том, как они меняют (могут менять) представления как о будущем, так и о прошлом. Одного уже достаточно возрастного ученого недавно спросили: «Скажите, что вам больше всего нравилось в Советском Союзе, ведь вы застали его и успели пожить в советском обществе достаточно долго?». Ответ был короткий: «Эрекция»
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.