12 декабря 1979 года Политбюро ЦК КПСС было принято окончательное решение о вводе войск в Афганистан. Как ни удивительно, многие документы о том, как принималось решение, были в годы перестройки открыты. Однако история успела обрасти целым рядом штампов/мифов. Отчасти штампы, впрочем, обернулись правдой. Но лишь отчасти.
Сейчас любят подчеркивать, что, мол, решение носило коллегиальный характер и было принято после ожесточенных споров и вопреки возражениям авторитетных членов руководства. Это так и не так одновременно.
Первая просьба о введении войск последовала от генсека Народной Демократической партии Афганистана Нур-Мохаммад Тараки еще в начале 1979 года (потом их были чуть ли не десятки). Годом ранее она зачем-то свергла короля Дауда, с которым у СССР были прекрасные отношения, и объявила, что будет строить социализм. Москва к этой Апрельской революции была ни сном, ни духом, но обрадовалась: еще одна страна встала на путь социализма.
Партийные идеологи (Суслов, Пономарев) тотчас подхватили идею о том, что Афганистан вполне может стать «нашенской» соцстраной, типа Монголии, про которую все время говорили в СССР, что она «перешагнула из феодализма в социализм».
Тараки успел побывать в Москве, полобзаться с Брежневым и подписать договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. Однако с начавшимся восстанием моджахедов под знаменем исламизма НДПА явно не справлялась.
К первой и многим последующим просьбам о введении войск в Москве отнеслись отрицательно. Критика идеи в Политбюро была единодушной: мол, как же мы выступим против афганского народа. Благодушный Брежнев был от идеи тоже не в восторге. Аналогичные просьбы продолжали между тем поступать, в том числе от позже свергнувшего и удавившего в лучших восточных традициях Тараки Хафизуллы Амина. Заодно он расстрелял еще тысяч десять человек, включая тех, к кому успели привыкнуть в Кремле. Это Леониду Ильичу и Кремлю в целом совсем не понравилось. Там так никогда не любили. Как так?! Не спросясь!
Когда Амин, еще будучи соратником Тараки, обращался к разным советским представителям с просьбами о вводе войск, то летом 1979-го Москва была даже уже готова направить до 2 тыс. десантников в Кабул.
Но после переворота осенью, совершенного Амином, ситуация стала совсем аховой, а сам Амин уже буквально взывал о помощи. «Дозреванию» Брежнева и его соратников поспособствовало несколько факторов. Не только личностное неприятие Амина, удавившего того, с кем Леонид Ильич лобзался за год до этого, но и слухи о том, что новый правитель Афганистана якобы готов снюхаться с американцами. Были ли они обоснованными – большой вопрос, но это сыграло роль красной тряпки для быка. Советская геронтократия была сильно индоктринирована, конечно. Плюс опасения, что зеленое знамя джихада перенесут в советские республики Средней Азии.
КГБ, скорее всего, сильно преувеличивал в своих докладах степень заигрывания Амина с американцами, что, возможно, и сыграло решающую роль. В этой части в СССР всегда считалось, что лучше перебдеть. В результате идеологические догмы перевесили трезвый расчет.
В итоге «узким политбюро» в составе Брежнева, Суслова (главный по идеологии), Андропова (глава КГБ, имел опыт подавления восстания в Венгрии в 1956), Устинова (министр обороны), Громыко (МИД) было принято решение войти в Афганистан. Из кандидатов в члены Политбюро на решающее заседание комиссии по Афганистану был приглашен лишь Пономарев – как куратор связей с коммунистическими и рабочими партиями Запада и левыми движениями стран третьего мира. Решение было сугубо политическим: назло Америке на фоне ее сближения тогда с Китаем, «остановить джихад» на дальних подступах и т.д.
Примечательно, что многие военные были против: начальник Генштаба Огарков, его первый зам Ахромеев, начальник Главного оперативного управления Варенников, главком сухопутных войск Павловский. Против был и премьер Косыгин. Но соображения сугубо военные и экономические были отброшены.
Когда начальник Генштаба маршал Огарков посмел возражать против идеи ввода войск, министр обороны маршал Советского Союза Устинов отрезал в ответ: «Вы что, будете учить Политбюро? Вам надлежит только выполнять приказания …».
Или, как вспоминал бывший посол в США, секретарь ЦК КПСС Добрынин: когда «высшие чины генералитета – Огарков, Ахромеев, Варенников – обратились к министру обороны Устинову, то в ответ они услышали раздраженный окрик: «Не рассуждать. Выполняйте решение Политбюро».
Военные также говорили, что если уж вводить войска, то не 80 тысяч, как определили, а тысяч 300 сразу, чтобы задавить всех и быстро. Но решили – «ограниченным» контингентом.
Совет обороны, который по Конституции 1977 года должен был принимать участие в выработке подобных решений, не был привлечен к решению ни вопроса ввода войск, ни их применения в Афганистане. Ни на одном его заседании в период с 1976 по 1990 гг не рассматривались вопросы, связанные с вводом войск и их пребыванием в стране.
Как было оформлено решение? Да никак. Был протокол заседания 12 декабря. Где словосочетания «ввод войск в Афганистан» нет, нет и названия страны, вообще ничего нет. Есть термин «мероприятия», которые одобрили.
Вот как это было дословно: «1. Одобрить соображения и мероприятия, изложенные тт. Андроповым Ю. В., Устиновым Д. Ф., Громыко А. А. Разрешить в ходе осуществления этих мероприятий им вносить коррективы непринципиального характера. Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить и в Политбюро. Осуществление всех этих мероприятий возложить на тт. Андропова Ю. В., Устинова Д. Ф., Громыко А. А.
2. Поручить тт. Андропову Ю. В., Устинову Д. Ф., Громыко А. А. информировать Политбюро ЦК о ходе выполнения намеченных мероприятий. Секретарь ЦК Брежнев Л. И.»
Юридически не было вообще никакого оформления – ни Указа Президиума Верховного Совета (как велела Конституция), ни постановления Совмина, ни даже постановления ЦК КПСС. При том что тогда это был весьма представительный коллегиальный орган: 287 членов и 139 кандидатов в члены ЦК. И могли там быть возражения. Вообще ничего. Все – устно.
Лишь 24 декабря 1979 года Устинов подпишет директиву, где сказано: «Принято решение о вводе некоторых контингентов советских войск, дислоцированных в южных районах нашей страны, на территорию ДРА в целях оказания помощи дружественному афганскому народу, а также создания благоприятных условий для воспрещения возможных антиафганских акций со стороны сопредельных государств». Получается, что это Устинов, военные, все «решили».
Лишь в июне 1980 года пленум ЦК КПСС издал постановление, где «полностью одобрил принятые меры по оказанию всесторонней помощи Афганистану в деле отражения вооруженных нападений и вмешательства извне, цель которых – задушить афганскую революцию и создать проимпериалистический плацдарм военной агрессии на южных границах СССР».
Никто не думал, что это продлится десять лет и принесет гибель 15 тыс. советских военных. Более того, Брежнев давал уже в феврале поручение подготовить решение о выводе войск до конца 1980 года. Но сразу стало понятно, что это невозможно.
Американцы тотчас захлопнули мышеловку и делали все, чтобы советские войска не стояли гарнизонами, а ввязались в боевые действия по всей стране. Тогда никто не думал (и в Америке тоже никто не думал), что это станет началом «карьеры» Усамы бен Ладена.
Про афганскую войну часто говорят, что она стала одной из причин кризиса и распада СССР. Однако по прошествии времени такая постановка вопроса кажется преувеличением.
СССР мог относительно без напряжения не только вести, хотя и неудачно, региональную войну, но мог себе позволить ее даже и проиграть без серьезных последствий для режима. «Фактор Афганистана» был, конечно, поводом для тревожности в обществе – на уровне «как бы не забрали парня в Афган», но не более того. Новостная картина полностью контролировалась, никакие «ненужные новости» к обывателям не проникали. Потери были большими, да. Но они были «размазаны» на 10 лет все-таки.
И даже когда начались гласность и перестройка, разве антивоенное движение было на первом плане? Вовсе нет. Спорили и возбуждались о преступлениях сталинизма, открывали «темные страницы истории», тестировали пределы гласности. Строили какие-то воздушные замки в экономике, большей частью в виде мечтаний. В национальных республиках тем более всем было наплевать на «трагическую судьбу афганского народа», тем более на беженцев. Куда важнее было настоять, чтобы в слове Таллинн стало две «н» на конце. Война в Афганистане в пору перестройки обсуждалась, конечно, и критиковалась некоторыми, но она была где-то точно не на первом плане.
Санкции, которые против СССР ввели «за Афганистан», по сравнению с нынешними – полное ничто.
Ну запретили покупать американское зерно, так его купили у других стран. Ну бойкотировали московскую Олимпиаду, так на нее все равно, помимо атлетов из соцстран и третьего мира, приехали многие спортсмены с Запада. В технологическом плане СССР был самодостаточен, и никакие чипы ему были тогда не нужны.
СССР распался по причине тупика экономической политики, где куда большую роль сыграло падение нефтяных цен и попытки «запретить водку», чем афганская война. А также по причине обвальных «парадов национальных самосознаний». На одной региональной войне, какой бы авантюрой она в тот момент ни была – а она таки была именно авантюрой – он бы точно не надорвался. Думаю, к решению о выводе войск советское руководство рано или поздно пришло бы и без Горбачева. Руководствуясь сугубо военно-политической логикой. И ничего бы ему за это не было…
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.