Об октябрьских событиях в Москве 1993 года написано уже много чего. В зависимости от идеологических представлений авторов, часто — непосредственных участников событий. И о том, что это был «ельцинский антиконституционный переворот». Или о том, что это было прощание «через силу» с советской системой управления и призраком коммунизма, отгулявшего свое по нашей необъятной родине. Многие акцентируют внимание на том, что по итогам разгона Верховного Совета и принятия новой Конституции была создана суперпрезидентская республика. При этом почти не обращают внимание на упразднение должности вице-президента, после того как дважды — в 1991 и в 1993 году — занимавший эту должность деятель стал центром притяжения сил мятежников. В российском контексте этому институту напрочь отказали в роли потенциального гаранта стабильности «на случай чего». На мой взгляд, погорячились. Хотя сейчас, по сути, именно такая конституционная роль отведена премьер-министру, да и Госсовету.
В основе своей ельцинская Конституция и сейчас сохранилась, а принятые в 2020 году поправки лишь усилили это ее свойство централизации и сильной исполнительной власти.
По следам тех трагических событий вышло действительно много мемуаров. Как правило, бессмысленных в силу своей крайней идеологизированности и предвзятости в пользу той или иной стороны. Но чего еще можно ждать от мемуаров? А научного изучения тех событий, с точки зрения политологии (которая все же какая-никакая, но наука), а также социологии, по сути, не было проведено. Устраиваемые периодически социологические опросы уныло констатируют год за годом, что в нашем обществе неуклонно растет число тех, кто вообще толком не имеет представления о тех событиях. А у тех, кто еще держит нечто смутное в голове, верх берет точка зрения, согласно которой это была никакая не борьба за демократию и против «коммунистической диктатуры», а схватка внутри самой власти между разными группировками — и больше ничего.
Не буду пересказывать тут канву событий 21 сентября — 4 октября 1993 года, а также рассуждать об их причинах. Версии, спекуляции и хронологию на сей счет можно отыскать в «Википедии», которая пока не запрещена и даже не заблокирована.
Между тем, по прошествии времени, мне кажется,
на первое место касательно тех событий вышел вопрос о том, что они не были толком расследованы. Не были установлены виновные, причастные и непричастные. Соответственно, виновные не были наказаны. Не были преданы огласке тайные переговоры и решения. Не появилось никакой «официальной» полной картины произошедшего. И не надо говорить, что время еще не пришло — оно уже, увы, упущено.
То есть не возникло того канона, от которого следует отталкиваться в том числе в учебниках истории. Но также не состоялось — и это еще важнее — осознанного примирения между противостоявшими тогда силами, за каждой из которых стояли своя политическая философия, свое видение будущего и т.д. Или не стояли? Тогда надо тоже так и сказать. Ничего этого тоже не было сделано. События осени 1993 года остались и в канонической истории, и в общественном представлении невесть чем. Они остались очередным невыученным уроком истории.
По следам тех событий была создана следственная группа. Некоторое количество сторонников Верховного Cовета оказались под арестом. Однако следственные действия либо не велись, либо велись сугубо формально. Стоит тут напомнить, что силовые структуры поддержали Ельцина весьма и весьма неохотно. Лояльные подразделения, которые были готовы взять на себя «грязную работу», нашлись с большим трудом и в очень ограниченном количестве. Силовые структуры в массе своей заняли выжидательную позицию. Как и во время путча августа 1991 года. Если бы «власть переменилась», они бы легко перекинулись на сторону Руцкого-Хасбулатова.
Соответственно, никакой последующей чистки этих силовых структур потом не было. Думаю, в том числе потому, что ельцинисты не понимали, по какому принципу такую чистку проводить, как определять, кто свои, а кто чужие (кроме критериев личных связей и личных лояльностей). В том числе потому, что отсутствовало четкое понимание «образа будущего» и, стало быть, понимание, какие общественные силы здоровые, а какие — реакционные.
Тут, конечно, можно было начать размусоливать на тему «общенародности» и «национального примирения». Но для начала надо было бы ответить на вопрос — на какой основе? Делать и то, и другое. Ответа на этот вопрос не было. Да и вопрос так никто даже не ставил.
Довольно быстро следствие по делу об осенних беспорядках (мятеже) прекратили. По сути, замели мусор под ковер, не вынося из избы. Всех подозреваемых и обвиняемых чохом амнистировали. Ельцин выступил в роли «доброго царя Бориса». Он вообще был человеком незлобивым, по-своему великодушным и незлопамятным. Но в данном случае он выступил скорее не как добрый царь, а как добренький. В том числе не было проведено никакой люстрации. Как и в 1991 году. Мне кажется, это было двойной, оказавшейся потом решающей, ошибкой новой власти. И свидетельством ее беспринципности.
После украинского Майдана 2014 года многие возмущались — и справедливо — тем, что толком не были расследованы ни поджог Дома профсоюзов в Одессе, ни загадочные действия неких снайперов ранее во время массовых беспорядков и госпереворота. Эти невыявленные преступления — а каждое такое преступление с политическим подтекстом суть одновременно и невыученный урок истории — аукнулись самым трагическим образом позже, в том числе в них уходит корнями и нынешний военный конфликт.
Однако мало кто уже помнит, что снайперы были — во всяком случаи разговоры активные о том ходили — и во время событий 1993 года в Москве. Они стреляли как по сотрудникам милиции, так и по гражданским. Кто это были за люди, на кого работали? Даже вопрос о таком расследовании не ставился. Тоже замели под ковер.
Однако непреложный закон истории гласит, что все невыученные ее уроки рано или поздно из-под ковра вылезают, обретая еще более драматические формы. Хотелось бы ходатайствовать в нашем случае об исключении из этого правила. Но вот только перед кем?
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.