«Разворот над Атлантикой» премьер-министра Евгения Примакова, казалось бы, уже прочно и вполне однозначно вошел в историю как начало поворота во всей российской внешней политике, сигналом того, что Россия «возвращается на мировую арену и заставила с собой считаться». Еще этот жест (24 марта 1999 года) называют предтечей нынешней внешней политики, Мюнхенской речи 2007 года Владимира Путина и далее – до Крыма и нынешнего состояния отношений Россия – Запад, что мне лично кажется все же сильной натяжкой. Впрочем, как часто бывает с теми или иными событиями по мере удаления их в историческую даль и мглу, сегодня поступок тогдашнего премьера выглядит более, скажем так, многогранно. И, на мой взгляд, менее однозначно.
24 марта 1999 года делегация во главе с Евгением Примаковым направлялась с визитом в США, где также должны были состояться переговоры о реструктуризации долгов России перед Парижским клубом – на 10-15 млрд из тех почти 40, что с нас причиталось. Однако когда самолет уже пролетал над Ньюфаундлендом, Примакову позвонил вице-президент Альберт Гор и сообщил, что НАТО начало бомбардировки Югославии. Мог бы, конечно, не звонить, но решил проявить «почтение». Евгений Максимович, уже успевший поработать при Ельцине главой МИДа и сделавший немало для отхода от «козыревской внешней политики» в сторону многовекторности и от сугубо прозападной ориентации, вспылил и самолет свой развернул. В знак протеста. Кстати, тогда Москва тоже отзывала посла в Вашингтоне для консультаций, но всего на пять дней.
Поступок Примакова тогдашний Кремль не оценил и не поддержал. Впрочем, за этим, скорее всего, не было какой-то глубинной продуманной стратегии – просто Ельцин Примакова сильно недолюбливал и считал скорее оппонентом, чем союзником. Да и интриг против Примакова в ельцинском окружении было хоть отбавляй.
Реструктуризации тогда не состоялось. Весь год страна балансировала на грани нового дефолта. Финансовая ситуация в России была близка к критической. Для понимания: весь Пенсионный фонд на 1999 год составлял немногим более 244 млрд рублей (примерно 10 млрд долларов по тогдашнему «смешному курсу» в 24 примерно рубля за доллар), изыскать для очередных выплат по долгам 5-7 млрд долларов было огромной и почти нерешаемой проблемой. Но Примаков, разворачивая самолет, о деньгах не думал. Что мы, шавки какие-то, чтобы Дядя Сэм нами помыкал и бомбил Югославию (собственно, Сербию и ее вооруженные силы) без спросу.
Возможно, одной из причин было и то, что у Примакова уже зародились и собственные политические амбиции. А поскольку его 8-месячное премьерство все же было, учитывая тяжелейшие обстоятельства в экономике, более чем успешным в разруливании доставшихся стране после дефолта проблем, то он мог бы стать и президентом вполне себе эффективным и успешным.
Либеральная общественность его все же тогда сильно демонизировала, с радостью проводив в отставку уже в мае, а позже методами «инфокиллерства» похоронив его избирательную кампанию.
Проблему с долгами осенью пришлось разруливать уже министру финансов Касьянову, а полностью с ними (и Парижскому и Лондонскому клубам) Россия с большой скидкой расплатилась уже во время президентства Владимира Путина.
Впрочем, главной проблемой «разворота над Атлантикой» была все же не финансовая составляющая: вряд ли те же российские пенсионеры увидели бы весомую прибавку к своим жалким подачкам (средний размер пенсии в 1999 году составлял 499 рублей, около 20 долларов), если бы и удалось договориться с кредиторами. Тогда было кому (да и сейчас есть) освоить такие деньги с куда большей эффективностью и маржинальностью.
Главная проблема «разворота» видится в том, что он был если не совсем ошибочен, то совершенно бесполезен.
Начать с того, что НАТО никак не оценило этих «фантомных болей великодержавия» и бомбардировки Югославии не остановило, а практически всех поставленных целей на Балканах оно таки быстро потом добилось. Да и как можно было именно «считаться» (в том смысле, какой позже стали вкладывать в это слово пропагандисты-охранители) со страной, экономика которой вот уже действительно тогда «была порвана в клочья» и критически зависела от западных кредитов.
Что касается Югославии, то вовсе не НАТО привело ее к распаду. Это распад начался в 1991 году с выходом (после 10-дневной войны) Словении из ее состава. Затем последовали войны в Хорватии и Боснии. Которые были весьма жестокими и кровопролитными, но никакое НАТО в них до поры до времени не вмешивалось. Хотя, по идее, надо было бы вмешаться сразу же.
Югославия была искусственным образованием, созданным после Первой мировой войны: тогда великие державы вообще любили рисовать границы новых государств «от балды». Однако она сумела сохраниться и после Второй мировой – во многом благодаря политическому таланту Иосипа Броз Тито и балансированию между Западом и СССР («перетягивание каната» в этом случае было столь же неизбежным, как позже в случае с Украиной).
Каковым талантом сербский президент Слободан Милошевич не обладал и близко. А потому его заслуга в том, что распад страны состоялся именно по кровавому сценарию, а не путем мирного развода, чрезвычайно велик. При этом Милошевич умело играл на тех самых «великодержавных фантомных болях» российских политиков, которые восприняли югославскую драму то ли как ремейк распада СССР (мол, дали развалить Союз, а теперь не дадим развалить Югославию), то ли как напоминание о временах былой славы, когда Российская империя, особенно начиная со второй половины ХIХ века, «рулила» на Балканах. Собственно, она и в Первую мировую вступила из-за Сербии.
Распад Югославии был предопределен еще в 80-х, когда там начались межэтнические конфликты. И никакая так называемая «демократизация», вопреки представлениям некоторых, ее бы не спасла. Как не спасла Чехословакию от развода, зато демократия сделала его мирным.
Распад страны принял с начала 1990-х годов неконтролируемый и необратимый характер. Происходило это на фоне практически полной беспомощности международной дипломатии во главе с ООН. На которую у нас так любят ссылаться до сих пор как на гаранта международного права, которое если и работает, то лишь тогда, когда не ущемляет интересов сильных мира сего. При том что первые миротворческие силы ООН появились на Балканах после 1992 года, они не смогли предотвратить массовых жертв в ходе нескольких одновременно шедших войн и конфликтов. Так, в результате четырехлетней войны в Хорватии погибли не менее 20 тысяч человек, а более полумиллиона стали беженцами. Миротворцы мало поспособствовали разрешению ситуации. Мирные соглашения – те, которые заработали после множества сорванных до этого, – были заключены слишком поздно. Боснийская война (1991-1995) унесла по разным оценкам еще больше – от 100 до 200 тысяч человек, отличаясь особыми зверствами – массовыми изнасилованиями, этническими чистками, этническими концлагерями и т.д. Она была прекращена, по сути, только после вмешательства НАТО.
В конфликт 1998-1999 годов между Сербией и отделившимся от нее Косовом (а косовский конфликт, по сравнению с которым Карабах – это мир-дружба-жвачка, тлел и во времена Тито, и раньше) НАТО приняло решение вмешаться гораздо быстрее – но и то после того, как число беженцев перевалило за 200 тысяч, а число жертв – за 10 тысяч. Позже общие потери в этом конфликте оценили в 12-15 тысяч человек, из которых число жертв, включая мирное население, от именно бомбардировок НАТО составило от 1000 до 1700.
Если бы дело было, скажем, в 70-80-х годах ХIХ века, то представить себе такую операцию в исполнении, скажем, войск царской России вполне было возможно. Однако ельцинская Россия смотрела на югославские войны сначала вполне безучастно, а затем зачем-то впряглась за Милошевича, какое-то время, например, отказываясь даже признать независимость Хорватии. Зачем, почему, в чем была тут логика, кроме как побуждаемая реминисценциями о былом имперском величии на фоне полного провала международной дипломатии (и развала экономики в самой России) в исполнении всех задействованных сил?
Теоретически можно было бы представить, что Россия и НАТО объединились бы в едином курсе применительно к бывшей Югославии. Это, наверное, могло бы стать торжеством того самого «нового политического мышления», о котором грезил Горбачев. Но представить такое в реальности было бы утопией.
Недоверие НАТО к Москве было неизбывно, там верховодили в конце концов те, кто вырос и сделал карьеру в годы «холодной войны». Но и в России заигрывание с Западом в исполнении политической верхушки не пользовалось массовыми симпатиями. Никаким именно «другом» Запад на массовом уровне никогда не воспринимался. И мы не довоевали «холодную войну» (а в общем-то – цивилизационную), и Запад не принял до конца существование огромной чуждой ему по политической ментальности огромной «империи» на Востоке, и это неприятие уходит глубоко в историю.
В Уставе ООН есть термин – «гуманитарная интервенция». Которая допустима, когда иными средствами кроме как иностранным вторжением (а не путем согласованного ввода миротворцев ООН) прекратить кровопролитие и тем более геноцид уже невозможно. Например, классическим случаем «гуманитарной интервенции» можно считать вторжение вьетнамской армии в Кампучию в декабре 1978-го с единственной целью – свержения режима «красных кхмеров», которые к тому времени убили уже треть населения страны. Если бы военный переворот на Украине весной 2014 года привел к столкновениям с многочисленными жертвами в Крыму (вполне возможный вариант), то тогда вмешательство «вежливых людей» тоже можно было бы считать подобием такой операции. Однако Москва не стала дожидаться «чистоты эксперимента» и быстро и эффектно сработала на упреждение. Отчасти, возможно, тоже сказалось и восприятие югославского сценария российским руководством – в том смысле, что допускать до такого нельзя ни в коем случае.
Сухой остаток истории бомбардировок Югославии со стороны НАТО и его вторжение на стороне косоваров и против ненавистного Западу Милошевича, как ни противно, таков: войны на территории бывшей Югославии прекратились, а новые независимые страны, включая Сербию, встали на путь мирного и вполне успешного развития, хотя далеко не все межэтнические трения на Балканах разрешены. НАТО «вбомбило» бывшую Югославию в новую мирную реальность.
Чего, скажем, не удалось сделать ни в Афганистане, ни в Ливии, ни с такой же успешностью – в Ираке. Если, скажем, в той же Сербии в 90-х большая часть бюджета (до 80% в иные годы) уходила на войну с соседями, а экономика пребывала в жалком состоянии по большей части свободного падения, то за первое десятилетие после ухода Милошевича с его весьма специфическими воззрениями на экономику с поста президента ее ВВП удвоился.
Собственно, эта история о том, что внешнеполитические амбиции всегда надо соизмерять, во-первых, с долгосрочными целями, а не только с тактическими, а во-вторых, со внутренними экономическими возможностями и приоритетами. А метания над Атлантикой – что в ту, что в другую сторону – не могут быть самоцелью. Как и изображение «козьей морды» ненавистному Западу. В этом плане лозунг «Заставить с собой считаться» – бессмысленный вне адекватного понимания интересов широких слоев населения страны – будет ли людям, а не политикам, лучше жить или хуже от этих понтов.