«Тайную дипломатию правительство отменяет, со своей стороны выражая твердое намерение вести все переговоры совершенно открыто, перед всем народом, приступая немедленно к опубликования тайных договоров…» Это из Декрета о мире. Первого, который издали большевики в октябре 1917-го. Хорошая была мечта, но несбыточная. Люди не могут без тайн – ни обыватели, ни тем более правители обывателей. Потому что от «ничего тайного» до «ничего святого» — всего один шаг.
Представьте, что люди получили бы возможность слышать разговоры своего собеседника по телефону еще несколько минут после того, как повесили трубку. Но так, чтобы недавний собеседник об этом не знал, разумеется. «Кто звонил?» — «Да так, козел один». Или – «начальник достал со своими бесконечными глупостями». А если подслушает «послевкусие» разговора, скажем, любовник или любовница? Или, наоборот, жена или муж? Все, сразу конец всем и всяческим связям. Разрушатся семьи, перессорятся вусмерть родственники, скандалы будут сотрясать большие и малые корпорации. Всех уволят, наберут новых и снова уволят, поражаясь человеческой низости, подлости и лживости. Про политику и говорить нечего. Падут правительства, развалятся партии, будут низвергнуты с политического Олимпа самые популярные лидеры. А то и войны заполыхают.
Люди слишком часто говорят не то, что думают, а думают и делают не то, что говорят или обещают. Такова их природа.
Еще неизвестно, дожила бы человеческая цивилизация до сегодняшнего дня, если бы она основывалась на правде, одной только правде и ни на чем, кроме правды.
Бывает «ложь во благо». Понятие «благо» определяется тем, кто врет. Ему кажется, что во благо, а другому, что нет и во благо обманутый такой своей участи не рад. Он хотел бы знать суровую правду: люди так устроены, что они еще немножечко мазохисты. Хотя этой желаемой правды, может, им лучше не знать никогда. И сон будет крепче, и внутренняя тревожность не будет порождать в организме болезненные процессы. Но дело еще и в том, что ложь, умолчание, лукавство, лицемерие – неотъемлемые компоненты человеческого общества. Оно без них неполноценно. Начиная с того, что они являются средствами самозащиты или достижения конкурентных преимуществ по отношению к себе подобным.
Многие считают, что гласность (как тогда говорили, «гласность без границ») сгубила Советский Союз. Такая точка зрения вполне имеет право на существование. Десятки миллионов людей жили в счастливом (а почему бы именно не в таком) неведении ни о том, что на самом деле происходило в стране и вокруг нее, ни о том, что за люди ими правят.
Что они на самом деле думают, как общаются между собой, что едят на обед и ужин, чем балуют своих деток. Гласность открыла многим глаза – и на массовые репрессии, и на чудовищный цинизм вождей, и одновременно на их недалекость и необразованность, на их пренебрежение человеческими жизнями. Незнание правды миллионами, возможно, было одной из главных «скреп» советского режима. Не выбей ее, может, он бы и еще простоял. Многие сейчас жалеют о том, что он сгинул. Значит, и дальше обманываться были рады. Самообман подчас так комфортен.
Или вот такая «частность», как Чернобыльская катастрофа. Спустя более чем 30 лет лишь из американского сериала обыватель узнает, что все было еще хуже, чем ему рассказывали. А если бы вообще ничего не сообщили? Эвакуировали людей, да и дело с концом. А то и оставили бы. По-тихому. Советский режим ядерные испытания, было дело, сознательно проводил так, чтобы изучить воздействие радиации на живых людях. Там счет подопытных шел на десятки тысяч. И ничего.
Многие «там наверху» до сих пор свято верят в то, что обывателю не нужно сообщать всей правды, в том числе о последствиях техногенных и экологических катастроф. Потому что обыватель все равно не знает, что ему делать с этой самой правдой, кроме как бузить против начальства. Никакого «конструктива» от этого плебса.
Трамп вывалил на всеобщее обозрение свой телефонный разговор с украинским президентом. Перед нами оказалась «стенограмма» обычных «терок» не равных «пацанов». Один заискивает и сильно хочет понравиться. Представая совсем не тем человеком, который последняя надежда украинской демократии. Назначу, говорит, «своего» генпрокурора – тот все как надо порешает. А закон, а независимость следствия? А Меркель с Макроном, еще добавляет, слабаки и слюнтяи. В принципе, так оно все и делается, никто иллюзий не питает. Но тут для сторонних ушей разговор не предназначался. Другой в этом же разговоре снисходителен и намекает: я тебе своих ребят пришлю, вопросы порешать – уж, будь добр, прими.
Как же теперь разговаривать с главой самой могущественной страны мира, если это потом может появиться в газетах? И почему бы сейчас тем же вошедшим в раж гонителям Трампа не пойти дальше, не обнародовать и другие переговоры с другими лидерами? Начиная сами знаете с кого. Это было бы богатое «дебютное начало». Сейчас пойдут допросы в конгрессе, новые разоблачения. Запасайтесь попкорном.
Но дело еще и в том, что чем больше так называемой «транспарентности», тем больше разочарований.
Транспарентность подчас теперь заключается в том, что можно вывалить любую грязь даже 20-летней давности (скажем, на тему, кто кого прижимал в углу и за какое место хватал) – и вот уже надо оправдываться перед угрозой потери репутации или должности.
Находясь под постоянным вниманием так называемой общественности, публичные люди совершенствуются вовсе не в добродетельности, а в лицемерии. Они не становятся лучше. Они стараются казаться лучше, пытаются «не попадаться».
Публичные люди становятся андроидами, которые ежесекундно должны оглядываться на СМИ, спецслужбы, политических и профессиональных конкурентов. Их письма будут храниться где-то на «правительственном» сервере вечно, даже если они их удалят. Все их разговоры, даже дружеские, по сути, протоколируются. Их могут подловить в совершенно частной ситуации так, что потом, извратив все, подадут как «неподобающее поведение.
В конкуренции этих «андроидов» между собой в процессе так называемой демократической состязательной политики победителями выходят не самые лучшие, честные и благородные, а самые ушлые. Те, кто лучше маскируется, притворяется, умеет не выдавать себя ни в чем, что может не понравиться избирателю.
Современный политик поэтому, дойдя до полного совершенства в умении нравиться самым разным категориями общества, превратившись в сверхчеловека без свойств, одновременно разочаровывая другие многочисленные категории своим цинизмом, двуличием и лживостью, должен, наконец, умереть как класс, как институт, уступив место искусственному интеллекту. Его никто не будет видеть, он не будет персонифицирован, ненавидеть его можно будет только заочно. Но он будет об этом знать и вам отомстит.
Вот тогда и появится, наконец, новая порода людей. Которые будут даже думать только так, как надо и позволено. Уже недолго осталось. Да их и сейчас уже много среди нас.
Пока же, становясь все транспарентнее на потребу толпы зрителей ТВ и YouTube, читателей «Твиттера» и Facebook (владелец компания Meta признана в России экстремистской и запрещена), современная демократия не становится чище, а предстает все грязнее. Разочарование в так называемых «традиционных политиках» лишь растет. Очевидно ведь, что они все врут, только каждый по-разному. Тот же Трамп во многом победил потому, что он более «натуральный» во всех своих порочных проявлениях, нежели другие резиново-силиконовые деятели истеблишмента. За что те его, конечно, ненавидят и хотели бы прогнать, чтобы не портил «приличий».
Но начав борьбу на его уничтожение теперь с помощью такого варианта «гласности», как распечатка конфиденциального разговора с иностранным лидером или рапорт «стукача», который что-то там подслушал в кулуарах про президента (спецслужбист стучит на главу государства министру юстиции-члену его же кабинета — нет ли в этом некоторого извращения?), эта часть политической элиты работает на «десакрализацию» всей элиты в целом.
Пока Эдгар Гувер, могущественный многолетний глава ФБР, «делал» штук восемь президентов, общество находилось в счастливом неведении о том, как на политической кухне готовятся разные блюда. А Мерилин Монро не вопила на каждом углу «me too!», указывая пальчиком на президента Кеннеди. Как только свободная пресса расковыряла «уотергейтский скандал», это вызвало глубокий кризис американского общества, узнавшего вдруг, что политика – это грязь.
Или вот теперь папаша Байден, который постоянно мотался на Украину, учил ее правильной демократии и борьбе с коррупцией в то время, как его сынок получал 150 тысяч баксов месяц за синекуру в компании, которой вдруг в это же самое время поперло с получением лицензий – это, значит, образец политической чистоты и добродетели?
Да и в Голливуде ровно та же фигня. Лучшие фильмы там снимали, когда актрис можно было хватать за задницу, а самый короткий путь к «Оскару» был через постель какого-нибудь Харви Вайнштейна.
А сейчас – сплошь политкорректность с равномерной раздачей «титек» всякому мало-мальски значимому меньшинству. Нет уж той порочной драматургической насыщенности.
В политике стоит для упрощения оставить две партии – Партию откровенного порока и Партию лицемерия. У нас, кстати, похоже, берет верх, в отличие от Америки, первая сила. Стыда нет, пределов нет, лозунг «Да, мы обнаглели!» становится важнейшим нашей эпохи. Зато, думаю, учтен главный урок советской гласности. Поэтому никаких «откровений», распечаток разговоров весом в миллиарды рублей, публикаций «секретных донесений», договоров тайной дипломатии и прочих разоблачительных документов мы, скорее всего, не увидим никогда. Даже большевики быстро одумались и взяли свои слова насчет «никакой больше тайной дипломатии» обратно.
Весь сор останется в нашей избе, но будет спрятан так, что случайный человек не найдет. А если вдруг найдет, то сразу сильно об этом пожалеет.