Одну из московских школ решили назвать именем российского дипломата Виталия Чуркина, умершего в начале года. Переименование пройдет в порядке исключения, как это уже не раз бывало в отношении тех, кого хочет увековечить власть. Пять положенных по закону лет после кончины дипломата еще не прошли, поэтому решение должно быть оформлено либо мэром Москвы, либо президентом России. Скажем, для убитого Бориса Немцова на такое исключение не пошли, как раз сославшись на «положенный срок». А там видно будет...
Сразу же со стороны оппозиционно-либерального лагеря раздались возмущения: мол, кто такой Чуркин, чтобы его увековечивать. Дескать, еще неизвестно, вспомнили бы о нем через пять лет.
А один из ярых критиков режима в эфире радио, принадлежащему одной госкорпорации, пошел дальше, сравнив покойного российского дипломата с деятелями нацистской Германии, — мол, они тоже «выполняли приказ преступного режима». При этом обвинил Чуркина не только в том, что тот «врал» по поводу сбитого над Донбассом малазийского «Боинга», но так же «врал» по поводу сбитого советскими ВВС над Охотским морем в 1983 году южнокорейского пассажирского «Боинга».
Если первое утверждение, по меньшей мере, не очевидно (я бы не назвал соответствующие выступления представителя в ООН именно ложью), то последнее утверждение, строго говоря, как раз сама ложь и есть. В 1983 году Чуркин работал вторым секретарем посольства в США и с прессой вообще не общался. Более того, это обвинение, раздавшееся уже в наши дни (в 2015 году) из уст питерского «яблочника» Бориса Вишневского, Чуркин успел лично же и опровергнуть.
Что касается действительно сбитого якобы так называемыми ополченцами ДНР и ЛНР малазийского «Боинга», то что должен был говорить официальный представитель России в ООН по этому поводу? И пристойно ли его работу и отказ «плясать на костях» репутации своего государства, просить убежища в Америке, как один из его предшественников по имени Шевченко, сравнивать с тем, что делали слуги нацистского режима в Германии?
Виталий Чуркин, помнится, наложил вето на резолюцию, осуждающую Россию за гибель самолета. А если бы нет? К чему привел бы исповедуемый некоторыми принцип «чем хуже (для нынешнего режима), тем лучше»? Как ни парадоксально прозвучит это сравнение для сторонников такой точки зрения, в свое время именно отказ Москвы (по настоянию Медведева) наложить вето на резолюцию о введении бесполетной зоны над Ливией, что вылилось потом в свержение режима Каддафи, стало началом конца президентства Медведева и одним из не последних аргументов в пользу возвращения в Кремль Владимира Путина.
Сейчас такие времена, что однозначной оценки деятельности того же Чуркина, который был не только профессионалом, но и человеком неплохим, во всем обществе нет.
Для одних (и это на сегодня большинство) поведение российского представителя в ООН в течение последних непростых лет было достойным. А есть те, кому такое поведение кажется, по меньшей мере, «преступным коллаборационизмом». Особенно пикантно такие обвинения звучат с квази-государственного радио, конечно...
По мне, так обе точки зрения пусть присутствуют в информационном пространстве. Травить носителей второй из них — все равно, что присоединяться к хору оголтелых мракобесов, желающих распять режиссера Серебренникова не за вменяемую ему растрату бюджетных средств, а за то, что он делал на сцене. Мы ушли, несмотря на брезжащий «контрреформистский ренессанс», довольно далеко от советского идейного единообразия и, надеюсь, к нему уже не вернемся.
И в том числе поэтому у нас уже не будет ситуации, когда почти все памятники, акции по увековечиванию тех или иных героев, которые вовсе не кажутся героями, как минимум, части общества (к которой тоже принадлежит некоторое количество достойных людей), хотя бы оно и в меньшинстве, будут встречать единодушное одобрение.
Поставят монумент Ивану Грозному — будут протесты с одной стороны. Повесят доску Густаву Маннергейму — ее сорвут другие.
Переименуют станцию метро «Войковская» — найдутся недовольные. Не переименуют — будут продолжать требовать переименования те, кто против увековечивания цареубийцы. Да и с самим последним царем мы видим, какие кипят страсти, поднятые на ровном месте депутатом Поклонской.
В эти же дни московское правительство решило назвать именем подполковника Дмитрия Разумовского одну из улиц в Зеленоградском административном округе, — и тут как раз положенные пять лет прошли. Герой России, он погиб при освобождении заложников в бесланской школе. И тоже ведь найдутся те, кто напомнит: расследование по этому делу не закончено. И вообще надо было не идти на штурм, вылившийся в сотни жертв, в том числе более полутора сотен детей, а договариваться с террористами. Вопрос: надо ли было спрашивать на сей счет (по поводу увековечивания) жителей самого Беслана? Или же образ героя в какой-то момент начинает жить отдельно от него и конкретных, чаще всего противоречивых обстоятельств?
Во все времена и при всех режимах статус «наибольшего благоприятствования» в виде памятников и названий улиц и городов получали те, кто этим режимам ближе — идейно, прежде всего.
Куда более политически «бесспорными», даже с точки зрения меньшинства, при этом выглядят те герои, которые, скажем, спасли людей из горящего дома, совершили военный подвиг, защищая Родину. Правда, теперь и по поводу героев-панфиловцев тоже возникли некие разночтения.
Другое дело, что сейчас с такими «героями второго плана» — не в том смысле, что второстепенных, а в том смысле, что «по весу» они, конечно, не Дзержинский и не Ленин — в стране как бы дефицит.
Идейный вакуум, образовавшийся после кончины советской власти, так и не наполнился новым идейно-нравственным содержанием.
«Героев», которые были бы «явными» даже для лоялистского большинства, но притом были бы лишены четкой и однозначной «принадлежности» к власти, не символизировали бы ее «генеральную линию», практически не сыскать.Получается, что основной принцип увековечивания — «провластность» того или иного деятеля.
Это происходит, в том числе, потому, что масс-медиа не озабочены проблемой «героизации» простого человека или общественного деятеля вне контекста его отношений с властью. Они озабочены промыванием мозгов и рейтингами, взращенными на попсе. Но не Андрея Малахова же в этой связи увековечивать. На пару с Киркоровым.
Героизму общегуманистическому в нынешней жизни места нет. Поэтому остаются только те герои, которые даже после своей смерти выступают участниками официального «патриотического воспитания» и той же «патриотической пропаганды».
Вроде того же Виталия Чуркина. Который, на мой взгляд, уж на школу-то своего имени так или иначе «заработал». А на взгляд другого кого — это значит «мельчить», лучше бы выждать действительно лет пять, прежде чем принимать такое решение.
Эти люди скажут, что сей акт увековечивания «сиюминутен». И совершается под влиянием текущей политической конъюнктуры, когда, ввязавшись в конфликт с Украиной, мы оказались «в контрах» со всем западным миром. По мне, так это не страшно, хотя общие правила (по поводу пяти лет) хорошо бы соблюдать для всех.
Проверка временем нужна, конечно, когда речь идет о памятниках, улицах и пр. Так больше гарантий, что потом не станут переименовывать обратно.
Пусть для детей, учащихся в школе имени дипломата Виталия Чуркина, это станет поводом самим разобраться во всех связанных с его именем проблемах. Не стоит преувеличивать влияние официального курса по формированию мировоззрения нового поколения, который некоторые называют «промыванием мозгов». Пусть они сами придут к осознанию того, что история — штука противоречивая. И в ней нет только черных и только белых тонов и решений. И совершаемый политиками или иными общественными деятелями выбор чаще всего изначально не имеет однозначного ответа, в нем всегда есть свои резоны «за» и свои «против». И свои сомнения в правильности сделанного выбора тоже. И это не всегда ведет либо однозначно к увековечиванию, либо столь же однозначно — к забвению.
В конце концов, вон в той же, казалось бы, насквозь политкорректной Америке памятники героям рабовладельческой Конфедерации простояли более 100 лет. И лишь сейчас, находясь под влиянием стремления потомков рабов все-таки переписать историю, местные власти повсеместно начинают их сносить. Будут и улицы переименовывать.
Мы это и сами проходили. И почему-то сейчас в очередной раз не хочется это проходить вновь. Прежде всего потому, что постсоветский идейный вакуум никуда не делся, он с нами. Поэтому прежде чем кричать «долой!», хотелось бы понять, во имя чего, собственно.
Ровно так же претит механическое и огульное, наметившееся теперь в качестве «генеральной линии» прославление всего советского прошлого скопом.
Вплоть до того, что уже и массовые репрессии сталинские были «оправданными». Но нельзя вернуться в прошлое, разве что воссоздав его в виде фарса.
Что же теперь, и Дзержинского возвращать? Как ни противоречиво это прозвучит — вряд ли это будет правильно. Потому что снос этого памятника — тоже часть истории, которую уже пора бы уже перестать бесконечно переписывать. А установка его как бы заново — будет уже не «данью прошлому», а сиюминутным политическим актом.
Но интересно, конечно, появится ли хотя бы в Нижнем Новгороде, где он губернаторствовал, школа или даже улица имени Немцова? Или не появится потому, что есть уже улица в Киеве («назло москалям») и площадь в Вашингтоне (примерно из этих же соображений)? Он ведь, с точки зрения исторического плюрализма, хотя бы в Нижнем уж точно хоть что-то «заслужил». Но ожидать, что памятники таким людям будут ставить по инициативе власти и без всякой инициативы снизу, по меньшей мере наивно. Потому что ставят памятники правящие власти, а иногда восстающие против заведенного порядка массы лишь их сносят.