Интересно, как бы стали складываться отношения России и Турции, если бы месяц назад президента Эрдогана свергли военные и там установился новый режим? Состоялся бы визит турецкого лидера (нового?) в Санкт-Петербург, где 9 августа теперь намечена встреча с Владимиром Путиным? А если бы переворот произошел до того, как наметилось потепление между странами после размолвки из-за сбитого российского Су-24? Радовались бы ему наши провластные СМИ, последовал бы звонок законно избранному президенту со словами поддержки, если бы тот не успел извиниться за сбитый самолет (как мы утверждаем, или «выразить сожаление» — как утверждают в Анкаре)?
Мы можем только гадать на эти темы. Отношения между нашими странами сейчас до предела персонифицированы. И поэтому отчасти являются заложниками личных отношений между двумя лидерами.
Впрочем, это характерно для нашей внешней политики не только по отношению к Турции. Персонифицированы они во многом и, скажем, с Америкой. Будь на месте Обамы в Белом доме сейчас другой человек, многое было бы по-другому. Что-то, возможно, чуть лучше. Что-то — еще хуже. Следя сейчас за ходом избирательной кампании в Штатах, в Москве, наверное, уже прикидывают варианты, как «станет при Клинтон» (она пока выглядит наиболее вероятным победителем) или как «могло бы стать при Трампе». Который вроде сделал ряд приятных нам заявлений, однако как он поведет себя на посту президента и не отчебучит ли чего-нибудь, что вмиг не просто ввергнет нас в состояние ссоры и взаимных обид, но и поставит на грань опасного конфликта, на этот счет никто не может дать никаких заверений и гарантий.
И в очередной раз мы сможем убедиться, что жить в ожидании какой-то внезапной, но по-своему очередной ссоры с кем-то из соседей или более отдаленным внешнеполитическим партнером, а затем обижаться, ломать и замораживать то, что имеется, грозить «асимметричными мерами» посредством, скажем, обнаружения в импорте неожиданно вредоносных веществ и бактерий — это не самый эффективный метод выстраивания внешней политики. Когда тактика во многом подменяет стратегию, а эмоции восполняют дефицит стратегических внешнеполитических идей.
Сравнивая, скажем, российско-турецкие и турецко-американские отношения, можно заметить, что последние тоже довольно серьезно пострадали в результате весьма неудачного «наложения» личных качеств президента США и его очевидных просчетов на Ближнем Востоке на импульсивный вождистский характер президента турецкого. Вплоть до весьма унизительного третирования, которому сейчас подвергаются расквартированные на базе ВВС Инджирлик американские военные.
Однако отношения не разрушены до конца. Даже при всех подозрениях Анкары насчет того, что в Вашингтоне были как минимум в курсе планов мятежников по свержению Эрдогана.
Говорят, чуть ли не американский посол встречался с лидером путчистов накануне решающих событий.
Эти отношения «не пали» слишком низко ввиду густой страховочной сетки взаимодействия на разных институциональных уровнях. И дело тут не только в мощи Америки: в мире нынче полно лидеров, которые отчаянно и даже в какой-то степени безнаказанно (во всяком случае до поры до времени) бросают ей вызов. Натянутые личные отношения лидеров не оказались катастрофой для двусторонних связей. И уже через две недели после визита Эрдогана в гости к Владимиру Путину в Санкт-Петербург в Анкару отправится госсекретарь Джон Керри. Наводить мосты преемственности отношений уже для будущей администрации. Ну и пытаться запустить очередную «перезагрузку».
Надо сказать, что даже на фоне резкой и громкой ссоры из-за сбитого самолета двусторонние российско-турецкие отношения все же не были разрушены полностью и до конца. Скажем, не было приостановлено воздушное сообщение, не отозваны послы. Судя по косвенной информации, федеральные власти закрывали глаза на то, что отношения с Турцией у отдельных регионов (скажем, Татарстана) были лучше, чем у нашей страны в целом. Притом что, например, для турецкого бизнеса в Крыму изначально можно было сделать благоприятствующее исключение. Реакция, однако, была резкой, обидчивой, как будто мы ссорились на века. Теперь придется заняться терпеливой реставрацией, что даже чисто эмоционально сделать будет непросто.
Все же Эрдоган вроде как и «в спину ножом ударил», и нефтью с запрещенным ИГИЛ (организация запрещена в России) торговал. Как нам рассказывали (кстати, действительно ведь трансграничная торговля нефтью с Турцией у ИГИЛ была).
Долгосрочное решение видится в том, что ныне благоприятный момент в отношениях Москвы и Анкары для выстраивания страховочной сетки стратегического сотрудничества, которая впредь была бы менее зависима от встрясок конъюнктурных колебаний. В этом смысле подавленная попытка военного переворота, во время которой мы как раз тактически повели себя правильно, сделав вовремя нужные заявления, обозначившие, на чьей мы стороне, дает благоприятные возможности.
Реджеп Тайип Эрдоган — во многом тоже в результате своей персоналистской политики — рассорился со многими прежними союзниками. Не только с Америкой испортив отношения, но и, к примеру, с Египтом. Лишь недавно был сделан решительный шаг к исправлению традиционно дружеских отношений с Израилем, пролежавших в руинах около шести лет.
В чем-то в Анкаре сегодня испытывают такое же горькое разочарование в Европе и в перспективах некоей с ней интеграции, которое испытали в свое время в Москве. Турцию так же с распростертыми объятиями в Европе никто не ждет, как и нас не ждали до всякой Украины с Крымом. Только теперь наконец брюссельским бюрократам можно в этом признаваться более или менее открыто. И даже по поводу статуса безвизового режима для граждан Турции можно не делать вид, что этот «разменный ход» (разменный — в ответ на обещанное сдерживание потока беженцев с турецкой территории в Европу) так уж желаем в Европе.
В результате как бы естественно возникает ситуация, когда ухудшением отношений Турции с соседями и европейцами Москва может воспользоваться в собственных интересах.
Однако не по примитивному принципу «враг моего врага — мой друг» (хотя слово «враг» тут, конечно, является чрезмерно резким определением состояния турецко-европейских отношений, они подпортились, но не разрушены и по-прежнему довольно масштабны), а исходя из собственных долгосрочных стратегических интересов. Не назло кому-то, как мы часто делаем, а ради конструктивных результатов в свою пользу. Главное — понимать стратегию развития отношений на перспективу.
К тому же надо наконец признать, что основные долгосрочные стратегические угрозы нам исходят вовсе не из Европы, пусть там теперь разместили аж четыре батальона НАТО на землях прежнего Варшавского договора. И даже не из «треклятой Америки» с ее Госдепом и ЦРУ. Даже несмотря на ожесточившуюся военно-политическую риторику, подогреваемую нашими бывшими «собратьями» по тому же Варшавскому договору и СССР.
Все же долгосрочные стратегические угрозы, возможно даже экзистенциальные, исходят из горящего и разваливающегося на глазах Ближнего Востока, подпитывающего террористический исламизм, а также, несмотря на все наши заклинания про «поворот на Восток», от Китая.
Попытки выстроить с последним некие специальные отношения «назло Западу» без долгосрочной продуманной стратегии (основанной в том числе на понимании долгосрочных интересов самого Китая) уперлись в постепенное осознание того, что Китай не станет делать никаких «скидок» во имя некоего союзничества с бывшим «старшим братом». В этом смысле у него вообще не может быть никаких союзников.
Забрезжила угроза, убегая в обиде от Запада, оказаться в гораздо более вязкой и труднопреодолимой зависимости от Китая. Возможно, в обозримом будущем будут предприняты некоторые шаги «уравновесить Китай» в контексте заметного улучшения российско-японских отношений. Но пока мы в последнем случае видим лишь декларации о намерениях, но никак не «дорожную карту» практических мер. Возможно, это тоже происходит от дефицита прорывных внешнеполитических идей.
Использовать новые приоткрывающиеся возможности с Турцией можно, имея в виду в том числе диверсификацию отношений на Востоке и уход от слишком сильной зависимости от Китая. Насколько велик потенциал нынешнего сближения с Анкарой, пока не очень понятно. Есть немало тем и сфер, уже вполне привычных в российско-турецких переговорах. Помимо туризма (на днях турки дали гарантии безопасности русским туристам) это столь же традиционное энергетическое сотрудничество. Замороженное строительство АЭС «Аккую» теперь может быть продолжено. Возможно, уже 9 августа два президента вернутся и к обсуждению газопроводного проекта «Турецкий поток». Турция остается одним из крупнейших покупателей российского газа (второй после ЕС рынок «Газпрома») и потенциальным транзитером российского газа в Европу, который еще сильнее ослабит зависимость в этом плане от Украины, и пренебрегать «традиционными» сферами в данном случае не стоит, конечно.
Если же попытаться оперировать более смелыми идеями, то почему в перспективе невозможно, скажем, мыслить присоединение Турции к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС)?
Это объединение, ныне, кажется, все более пробуксовывающим, также нуждается в выработке не пропагандистских лозунгов и прожектов, но продуманной пошаговой стратегии: что к какому сроку мы хотим достичь, какими средствами, какую цену готовы заплатить и ради чего именно. Данный интеграционный проект явно нуждается во втором дыхании. Пока у него не закончилось первое.
В принципе некие подобные разговоры с тем же Эрдоганом велись еще до ссоры из-за сбитого самолета. Идея не была, насколько известно, отвергнута с ходу и бесповоротно. Сейчас весь мир интегрируется и объединяется в масштабные торгово-экономические партнерства. Два из них — Трансатлантическое торговое и инвестиционное и Транстихоокеанское — создаются под эгидой США. Китай медленно, но верно продвигает свой мегапроект Нового шелкового пути. Причем пройдет он в обход России, но страны — члены ЕАЭС задевает, рискуя при этом отвратить их от интеграционного проекта с участием России.
Все эти и возможные другие вопросы российско-турецкого сотрудничества — это не вопросы только текущей повестки и нынешней конъюнктуры. Это должна быть игра вдолгую — даже не на годы, а на десятилетия. Собственно, так должны выстраиваться отношения не только с Турцией. И не только с Турцией они не должны фатально зависеть от того, кто в данный момент возглавляет ту или иную страну и что там у этого политического деятеля с характером.