Однажды у меня на кухне засорилась мойка. Дело житейское, из тех, с которыми может cправиться любой нормальный человек. Справилась бы и я, если бы не некоторые обстоятельства.
Во-первых, квартиру мы тогда только купили, и обзавестись жизненно необходимыми хозяйственными штуками я еще не успела. Во-вторых, дому нашему больше ста лет, и меня предупреждали, что лить в эти древние трубы современные средства от засоров никак нельзя. В-третьих, произошло это все в Лиссабоне, и я, сказать по правде, прилично растерялась.
И потому сделала то, что делает в такой ситуации любая русская женщина: попросила о помощи мужчину. А поскольку мой мужчина был в Москве, я позвонила приятелю-португальцу.
— Ээээ, — растерялся приятель. — Я понятия не имею, как решить эту проблему. Я же не сантехник, я музыкант.
Тьфу, богема, подумала я и позвонила другому приятелю. Он работает с финансами, у него-то голова на плечах не только для того, чтобы петь.
— Слушай, — озадачился финансист, — тебе сантехник нужен. Сейчас позвоню жене, спрошу телефон.
— Да не нужен мне сантехник, расскажи, чем трубу прочистить, я сама все сделаю.
— Почему ты решила, что я знаю?
Потому что это знает любой нормальный мужчина. Потому что у любого нормального мужчины в доме есть ящик с инструментами, дрель с перфоратором и специальные старые штаны, заляпанные краской.
— Нет у меня перфоратора! — изумился финансист. — Зачем мне перфоратор? Я не строитель, я бухгалтер.
Господи, как вы полмира-то открыли, безрукие такие, подумала я, вы же гвоздя вбить не можете, «профессионала» вызываете. Ладно, разберусь как-нибудь сама, пока муж не приехал. И никогда больше в сторону русских мужчин рта не раскрою, потому что молодцы они у нас по большей части: и дырку в стене просверлить, и мебель собрать, и с переездом помочь — ну, не без ворчания, конечно, мол, что бы вы без нас делали, а зато пришел и починил, и не надо никаких «профессионалов».
С тех пор прошло десять лет. Я научилась разводить каустическую соду в кипятке, купила дрель и киянку, а заодно поняла, что дело не в «безрукости» или лени португальских мужиков. Дело в ментальных различиях.
В принципиально другой системе отношений между мужчиной и женщиной, да и вообще между людьми. И если эту систему не понять и не принять, то, скорее всего не будет у тебя ни друзей, ни пары. А то, что есть, скорее всего, разрушится. Особенно если ты женщина.
Несколько таких русско-португальских историй закончились прямо на моих глазах — и довольно печально. Надо сказать, до определенного момента брак с русской считался в Португалии делом, помимо всего прочего, престижным: высокие статные блондинки со славянскими лицами сводят португальцев с ума одним взглядом голубых глаз. Знакомые девушки выходили замуж в Лиссабон легко и с удовольствием, и, знакомя друзей-португальцев с моими русскими подругами, я почти всегда была уверена, что все сложится.
— Да ни черта не складывается! Элементарной помощи не дождешься. Я только приехала, сняла квартиру, сказала, что буду делать мелкую косметику, — рассказала приятельница из Москвы. — А он мне: о, как здорово, когда закончишь, отметим в хорошем ресторане. Технично слился, ничего не скажешь. И ведь они все такие!
Список претензий был длинный, но свелся в итоге к одному: помощи никакой, ни от друзей, ни от бойфренда. Ни светильник повесить, ни шкаф передвинуть, даже в молл отвезти — и то проблема. Зато потусить и повеселиться всегда готовы. Что это за дружба, что за любовь-то такая?
Через несколько дней португальская сторона тоже выступила с заявлением.
— Она звонит мне, когда у нее проблемы в банке, когда у нее проблемы дома, когда у нее проблемы с машиной. Я готов помочь, если дело в языке, но откуда мне знать, почему ее машина не завелась? Я не механик, и она это знает, почему она злится, когда я советую ей позвонить в сервис? Ты можешь объяснить, что происходит?
— Ей просто нужна забота.
— Забота — это когда она простудилась, а я привез ей лекарства. Когда ей холодно, я надеваю на нее свое пальто — это забота. А ждать, что я буду красить стены в ее спальне, хотя для этого существуют профессионалы — это разве забота? Почему она обижается, когда я предлагаю ей поехать в аутлет на такси? Это вопрос десяти евро!
Я стала многословно объяснять, что это вообще не вопрос денег. Это вопрос отношений, потому что когда ты кого-то любишь или с кем-то дружишь, тебе не в лом подвигать мебель, покрасить стены, отвезти на рынок.
Любовь и дружба — это не только совместное веселье, это взаимовыручка и посильная помощь друг другу.
— Ты пойми, — втолковывала я, — одно дело, когда гвоздь забивает какой-то посторонний мужик, за деньги. И другое — когда бойфренд.
— Я вобью его гораздо хуже.
— Это неважно. Это знак внимания и заботы. Опекать любимую женщину, помогать ей — это нормально.
Приятель мой слушал, слушал, а потом и говорит:
— Нормально. Если речь идет о папе. Но я ей не папа. Мне не нужна дочь, мне нужна любимая женщина. Нормальная взрослая женщина, которая не станет презирать меня за то, что у меня дома нет отбойного молотка, и я не могу починить трактор.
Он, конечно, был обижен, а потому сознательно утрировал. Но основную мысль я поняла: воспитанные в патриархальном обществе, русские женщины в большинстве своем воспринимают идеального мужчину как защитника, добытчика, каменную стену — и да, в каком-то смысле как отца. Не папика, который станет содержать, а именно отца — сильного, надежного, способного решить любую проблему и утереть слезки, предварительно догадавшись, что стало их причиной.
Это поразительный и довольно страшный парадокс: в России, где ценность женщины по-прежнему чрезвычайно низка, где женщина не защищена законом от семейного насилия, где у нее больше обязанностей, чем прав — она по-прежнему относится к мужчине как к избавителю.
Она ждет помощи и защиты от того, кто традиционно считает себя выше и главнее ее. Она зарабатывает деньги, ведет дом, воспитывает детей. Иногда — довольно часто — без помощи мужчины. Она тащит на себе эмоциональную составляющую любых отношений, работает над этой пресловутой «погодой в доме», принимает на себя ответственность за ежедневную жизнь детей, родителей и мужа. Философски пожимает плечами: ну, мужчина же как ребенок, что с него взять. Пестует мужской инфантилизм, живет в роли мамы для партнера — и мечтает о папе. Который принимает решения и разруливает проблемы, который сильный. «Папа может».
Весь уклад существования русской женщины на протяжении многих поколений прямо-таки вопиет: будь самостоятельной, иначе не выживешь.
Рассчитывай только на себя, когда рожаешь детей, берешь ипотеку — вообще всегда. Не жди, что мужчина станет принимать тебя такой, как есть, у него тысяча условий, которым ты должна соответствовать, говорит тебе общество. Он может бросить тебя с больным ребенком, и его не осудят. Он может свалить на тебя заботу о своих дряхлых родителях, а если ты откажешься — осудят тебя. В разводе виновата ты: не смогла сохранить семью. В неудачах мужа виновата ты: не смогла стать ему надежным тылом.
Так откуда, откуда эта живучая как плесень и такая же вредная мечта о «настоящем мужике», который придет и возьмет на ручки? Откуда эта тоска по фигуре идеального всемогущего отца, которого мы никогда толком и не знали? Откуда обиды, что воспитанные в нашем обществе мужчины не хотят и не могут быть этими отцами? И почему нам так важно, чтобы мужчина, который «как ребенок», в надлежащий момент взял свой ящик с инструментами и забил несчастный гвоздь? Ведь мы можем сделать это сами, мы знаем, как, мы умеем!
Привыкшие жить в парадигме «я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик», мы отчаянно пытаемся удержать хоть какое-то зримое свидетельство того, что у нас есть Мужчина. Опора. Защитник. Спина, за которую можно спрятаться от жизненных невзгод. Стена, которая укроет от непогоды.
Но правда в том, что стена, которая держится на паре вбитых гвоздей, неспособна выдержать даже собственный вес. И наличие ящика с инструментами не гарантирует того, что с его обладателем можно построить нормальные здоровые отношения. Особенно если ящик этот вынимается со словами: «Отойди, это мужское дело». Потому что все остальное, выходит, дело женское. Включая восхищенные взгляды и вечную благодарность за этот самый криво вбитый гвоздь. Который профессионал действительно вбил бы быстрее, чище и лучше.
И мы можем сколько угодно злорадствовать или сокрушаться, тут уж каждому свое, что в Европе не осталось ни мужчин, ни женщин, и гендерные роли смешались (что есть подрыв устоев и конец западной цивилизации). Но только отношения между двумя равным партнерами, которым не нужно доказывать свою гендерную идентичность при помощи молотка и мнимой беспомощности, гораздо здоровее и прочнее, чем жизнь Мужа «Как Ребенка» и его Жены-Мамы, которая в глубине души мечтает быть Дочкой, причем своего же мужа.
Так у кого все перепуталось-то: у них или у нас?