— В последнее время стало известно о нескольких громких делах, которые связаны с оставлением детей в опасности. У каких родителей можно забрать ребенка и почему?
— Семейным кодексом органы опеки и попечительства наделены правом изымать ребенка из семьи только в одном случае — если его жизни и здоровью угрожает опасность. Эти ситуации регулирует статья 77: «При непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью орган опеки и попечительства вправе немедленно отобрать ребенка у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится». Просто так ребенка из семьи забрать нельзя. Поэтому если органы опеки и попечительства получают информацию о том, что ребенку угрожает опасность, то они, соответственно, имеют право прийти, оформить соответствующий акт и забрать ребенка из семьи.
Это все. Дальше, что называется, дело отдается на откуп правоприменителя. Под непосредственной угрозой может пониматься, когда ребенка реально могут убить, а может — когда орган опеки не нашел нужного количества продуктов в холодильнике и говорит: «Мы считаем, что здоровью ребенка угрожает опасность — его здесь недокармливают». Или
пришел представитель опеки, увидел синяк на руке ребенка — и решает, что тоже есть опасность.
Немедленное отобрание оформляется актом органа исполнительной власти, в Москве это решается на уровне района, глава муниципального образования выносит соответствующий акт. Чиновники обязаны уведомить прокурора и после этого поместить ребенка в соответствующее учреждение, где он будет временно находиться, и после этого обязаны сразу же выйти в суд с ходатайством о лишении родительских прав или об ограничении родительских прав.
— Если говорить о европейском законодательстве, там более четко уточнены эти нормы?
— Разные страны регулируют эти вопросы по-разному, единого стандарта нет. Что касается, например, скандинавских стран, там механизм настолько драконовский, что ребенка могут забрать только на том основании, что он в садике или в школе заявил, что суп недосоленный или пересоленный или что родители при нем ругались матом. Там система органов опеки нацелена на то, чтоб забирать ребенка из своих семей и передавать в приемные. Целый бизнес на этом построен. У нас, несмотря на перегибы, эти перегибы все же, как правило, носят единичный характер. При подключении общественности, средств массовой информации, как правило, права родителей бывают восстановлены. Вспомните ситуацию с матерью-одиночкой из Санкт-Петербурга, страдающей глухотой, там все разрешилось. Другое дело, что органы власти, видимо, не смогли помочь живущей в тяжелых условиях семье, за них это пришлось сделать волонтерам.
— Если говорить о правоприменительной практике, кого чаще всего лишают родительских прав? Это алкоголики-тунеядцы?
— Чаще всего это действительно лица, которые злоупотребляют алкогольными напитками либо принимают наркотики, то есть ведут асоциальный образ жизни. Бывают случаи, когда родители- алкоголики не кормят маленьких детей и ребенок просто может умереть с голоду.
У родителей-наркоманов бывают настолько антисанитарные условия, что ребенку действительно опасно находиться дома: там притон, туда приходят подозрительные личности, там употребляют наркотики и так далее.
— А если говорить о последних случаях: с так называемой, девочкой-маугли или четырьмя детьми в Мытищах, которые не были зарегистрированы. Почему такие случаи остаются без профилактического внимания?
— У органов опеки есть обязанность следить за всеми, но, как правило, это относится к семьям, которые навскидку требуют внимания: это либо многодетные семьи, либо семьи с приемными детьми, либо патронажные семьи. Следить за каждой семьей без сигнала в задачу органов опеки не входит, потому что тогда численность сотрудников придется доводить до численности полицейских. Наверное, это и не надо. Действительно, как правило, органы опеки работают по сигналам детских садов и школ, больниц, соседей — по таким обращениям они обязаны проводить проверку.
У самих органов опеки тоже бывают сложности. У коллеги был случай: в Омской области у семьи, употребляющей наркотики, органы опеки долгое время не хотели забирать детей.
Проблема оказалась в том, что они жили в отдаленном районе, специализированное учреждение, куда изъятых из семьи детей необходимо было поместить до принятия судом решения о лишении родительских прав, просто отсутствовало.
В этой связи детей размещали то дома у сотрудницы ПДН, то в больнице, то опять возвращали в семью. В конечном итоге после решения суда о лишении родительских прав детей поместили в дом-интернат.
— Но, например, для школ обращение в опеку или полицию может расцениваться как вынос сора из избы…
— Воспитатели, учителя, медики обязаны сообщать. Но мы знаем, что царицей большинства госучреждений является статистика. И это бич нашей страны. К сожалению, пока мы не научились оценивать учреждения, кроме как на основании статистического учета. А статистика, к сожалению, иногда играет очень негативную роль. И вы абсолютно правы: зачастую бывает так, что те же учителя или воспитатели детских садов (а сады и школы сейчас объединяют в большие комплексы) для того, чтобы не допустить снижения рейтинга своих учебных заведений, пытаются скрыть какие-то сигналы, чтобы не получить негативные баллы в рейтинг и не навредить своему учреждению и себе. Здесь можно говорить о перегибах на местах, потому что законодательно у нас все нормально отрегулировано. Просто надо с такими случаями бороться, и, может быть, сделать так, чтобы подобная информация не влияла на имидж учреждения.
— В истории с жительницей Екатеринбурга, которая перенесла операцию по удалению груди, тоже была угроза для детей?
— В каждой ситуации надо разбираться индивидуально. Вероятно, что вопрос о том, чтобы изъять детей, встал перед органами в связи с психическим здоровьем приемного родителя. Что касается приемных детей, то со стороны органов опеки обязан быть серьезный дополнительный контроль.
Если говорить в целом, то если есть подтвержденные документально — соответствующими экспертизами, — данные о том, что детям может угрожать психическое нездоровье приемного родителя, тогда применяются меры.
Все, что касается детей, — всегда очень сложные и тонкие процессы. Мы, например, вели громкое дело жителя Подмосковья: его супруга родила мертвого ребенка, украла другого и мужу сказала, что она его родила, а выяснилось это через два года. Женщину привлекли к уголовной ответственности, слава богу, не посадили, а ребенка забрали. К сожалению, отцу, который два с лишним года воспитывал этого ребенка, не дали возможность вести дальнейшее усыновление: суд счел, что в приемной семье другой ребенку будет лучше.
Могу сказать, что каждое дело сложное, индивидуальное, тут необходимо обязательно подключать специалистов-психологов, необходимо очень плотно и тщательно работать с органами опеки, потому что любая ситуация должна решаться в первую очередь в интересах детей.