Многие высокопоставленные политики и эксперты, приближенные к Кремлю, были уверены, что победа республиканца Дональда Трампа изменит характер американо-российских отношений. По мнению Москвы, новый президент США, будучи реалистом-консерватором, должен был перезагрузить межгосударственные отношения.
Если более конкретно – американцы должны были ослабить свои позиции на Ближнем Востоке и в Восточной Европе.
Более того, российские эксперты активно пропагандировали тезис о неизбежности конфликта между Вашингтоном и Брюсселем, что привело бы к расколу и распаду НАТО. Ведущие государственные СМИ одаривали Трампа положительными эпитетами, представляя его как будущего партнера в международных делах.
Однако реальность оказалась совершенно иной. В какой-то момент это осознание пришло. После введения новых санкций президент Владимир Путин заявил, что при Трампе Россия доверяет США меньше, чем при Обаме. Ужесточение риторики говорит о том, что в ближайшем будущем вряд ли стоит ожидать положительного развития политического диалога.
Почему Вашингтон и Москва не могут выйти из турбулентного состояния? На этот вопрос пытаются найти ответ как американские, так и российские эксперты.
Однако большинство из них зациклены на геополитических аспектах противостояния стран в тех или иных точках мира (в первую очередь, Сирия и Украина).
Между тем без должного внимания остаются такие фундаментальные вопросы, как цивилизационное различие и общественно-политический менталитет стран и народов. Для того чтобы понять суть американо-российского кризиса, необходимо рассмотреть цивилизационные компоненты и элементы, заложенные в государственную философию двух стран.
Многие историки и ученые убеждены, что современная Россия является преемницей Киевской Руси, которая в результате территориального расширения разрослась до огромных масштабов. Сильное воздействие на формирование государственного мышления и политической культуры оказали два важнейших исторических события: принятие православного христианства по византийскому образцу в 988 году и татаро-монгольское иго, которое продолжалось более 200 лет.
Российский историк и философ Лев Гумилев, которого любят цитировать высокопоставленные политики современности, писал, что монгольское нашествие способствовало формированию обновленного русского этноса, а также дало стране дополнительный импульс в развитии. В период этого ига будущей России были имплементированы такие элементы государственности, как самодержавие, централизация власти и укрепление военных институтов. Коррупция и взятки были основными компонентами общественной жизни на Руси в период правления татар-монголов, что также не могло не отразиться на формировании экономической культуры Российской империи.
Нынешний глава российского МИД Сергей Лавров в своей статье «Историческая перспектива внешней политики России» уделяет важное значение монгольскому фактору в процессе формирования российской политической культуры. При этом Лавров не отрицает и факт влияния западных политических философий, которые пытался внедрить в российское общество царь Петр Великий.
Действительно, в отдельные исторические периоды в царской России преобладали идеи западников о необходимости утверждения идеалов свободы личности и гражданского общества. Против западников выступали славянофилы, которые считали, что у России особенная миссия и свой собственный цивилизационный путь. Их учение говорит о том, что формально все нации равны между собою перед лицом человечества, ведь каждая из них имеет определенное призвание, известную миссию. Долгое время именно борьба западников и славянофилов определяла политическое развитие страны и общества.
Другие важные факторы – это византийство и православие.
Идея «Москва --третий Рим» до сих пор остается важной идеологической подпоркой российской политической культуры.
Многие высокопоставленные политики отмечают, что Россия является наследницей Византийской империи, а значит, обязана взять на себя священную миссию защиты христианско-православных ценностей по всему миру. В прошлом году в пресс-центре МИД РФ прошло учредительное собрание организации «Византийский клуб».
Основатели отмечают, что задачей клуба является утверждение России как продолжателя великой византийской цивилизации. Члены этого клуба подчеркивают, что Россия – это другая Европа, для которой важны не только законы и экономика, но и духовность. Многие эксперты, приближенные к официальному Кремлю, считают, что активность российской политики и дипломатии привела к возрождению идеи «Москва – третий Рим» и укрепила веру людей в могущество России как преемницы Византийской империи.
Америка – это цивилизационный антипод России. Нельзя забывать, что политическая культура этой страны формировалась под воздействием религиозных идей пуритан, которые подвергались гонениям в Европе.
Важная особенность американского протестантизма состоит в твердой вере его последователей в возможность совершенствования человека, в отличие, например, от католицизма или православия, которые принимают человеческую греховность как данность.
Важно обратить внимание на то, что Декларация независимости США имплементировала две особенности американского государственного мышления и политической культуры. Первая – это убеждение в том, что люди наделены правами и свободой по воле Бога. В России же традиционно сложилось иное восприятие: правами и свободой человека наделяет государство в лице царя, императора или президента.
Вторая особенность — это видение места государства в жизни общества. Американская политическая философия твердит, что основная функция государства заключается в том, чтобы защищать естественные права человека, свободу и равенство. В России же человек традиционно был призван обслуживать потребности государства.
Эти идеологические особенности отразились и на техническом оформлении политической системы. Республиканский принцип сдержек и противовесов, по замыслу Джеймса Мэдисона, должен был гарантировать верховенство интересов неорганизованного большинства над желанием организованного меньшинства узурпировать власть ради реализации собственных целей и задач. Томас Джефферсон называл это строительством национального иммунитета, который был законодательно укреплен Первой и Второй поправками к Конституции Соединенных Штатов.
Победа Трампа четко продемонстрировала работу этой системы. Иммунитет почувствовал проникновение чужеродных элементов и выработал соответствующие антитела, которые привели к отставке советника по национальной безопасности Майкла Флинна и Стивена Бэннона – главного архитектора победы Трампа, его старшего советника.
Законодательная система, почувствовав угрозу со стороны исполнительных органов, преодолела партийные разногласия, взяв под свой контроль ряд важнейших внутри и внешнеполитических направлений. Именно двухпартийный консенсус в Конгрессе позволил принять беспрецедентный закон, запрещающий президенту в одностороннем порядке отменять санкции против России.
Ориентированность на институциональные (ветви власти) и неинституциональные (лоббисты, СМИ, организации, группы влияния) факторы усложняет процесс принятия политических решений, что гарантирует соблюдение широких национальных интересов. Исторические особенности развития делают некорректным сравнения роли личности в американской и российской действительности. Когда мы говорим о Соединенных Штатах, важно анализировать не фактор конкретного президента и его убеждений, а институт президентства и его основные функции («американское политическое кредо»).
В России все наоборот – личность олицетворяет систему и является гарантом ее функционирования, а институты подстраиваются под работу конкретно действующей модели.
«Американское кредо» резюмирует национальную идею и задает координаты системы ценностей: достоинство человека, фундаментальное равенство всех людей и бесспорные неотъемлемые права на свободу, справедливость и равные возможности. Согласно профессору Самюэлю Хантингтону, «американизм» также воплощает политические принципы свободы, равенства, демократии, индивидуализма, прав человека, законности и неприкосновенности частной собственности.
Таким образом, политическая система США изначально создавалась для человека, во имя человека, для удовлетворения его фундаментальных прав и потребностей. Первые поселенцы сохранили и передали следующим поколениям неизгладимую неприязнь к гонениям любого рода, которым они подвергались в старой Европе. Они были намерены не допустить повторения деспотии в Новом мире.
Эти идеи не могут не отражаться на внешней политике. Вера в свою исключительность и правоту, универсализм и абсолютизм национальных ценностей, а также ощущение ответственности за остальной мир — все эти черты объясняют специфическое американское видение мира.
Именно ощущение исключительности в высокой степени формировало внешнеполитическую стратегию страны, в особенности после выхода Америки из изоляции в начале XX века. Убеждение в том, что Америка является символом свободы и надежды для всего человечества всегда лежало, лежит и будет лежать в основе международной политики Соединенных Штатов. Демократы и республиканцы не имеют принципиальных противоречий в представлении предначертания США как града Бога на Земле (концепция Рейгана) и священной исключительной миссии американской нации. Отличаются лишь механизмы и инструменты достижения этой цели.
По сути, речь идет о серьезном цивилизационном столкновении. Москва считает себя «третьим Римом» с особой цивилизационной миссией наследницы Византийской империи. В свою очередь Америка видит свою миссию уникальной и исключительной. Отсюда возникает вопрос о том, на каком цивилизационном фундаменте может быть основан политический диалог между США и Россией, которые совершенно по-разному видят будущее мира и человечества. Ни Москва, ни Вашингтон не откажутся от своих миссий, ибо они заложены в исторической памяти и политической культуре, которые посредством разных инструментов передаются новым поколениям.
Конечно, можно попытаться найти точки соприкосновения по точечным проблемам: терроризм, украинский вопрос, сирийская проблема и т.д. Но меняет ли это фундаментальное взаимовосприятие между странами и народами? Маловероятно, так как в цивилизационно-ценностном контексте американо-российский кризис вечен, и с этим придется смириться. На нынешнем этапе важно признать существующие различия и выработать новую культуру взаимного стратегического сдерживания.
Автор – политолог-американист, кандидат исторических наук.