75 лет назад, 19 ноября 1942 года, началось наступление Красной армии под Сталинградом в рамках операции «Уран». 23 ноября сомкнулось кольцо окружения вокруг 6-й армии Вермахта. Размышляя о Сталинградской битве, немецкий генерал и военный историк Буркхарт Мюллер-Гиллебранд вспоминал, что если в начале сражения силы немцев и их союзников составляли около 450000 человек, то к его концу — почти 900000, потери же превысили миллион человек. На уровне цифр это означает, что первоначальный состав Вермахта под Сталинградом был уничтожен полностью, а новый — наполовину.
Ни в одну другую битву, судя по понесенным потерям, немцы не вложили столько сил и ресурсов. Почему?
В случае победы на Волге, по словам фельдмаршала Эриха фон Манштейна, Третий рейх, возможно, победил бы и в войне: чрезмерно растянутая линия фронта на Кавказе была бы надежно прикрыта, а уже весной танки немецкой 6-й армии могли рвануть в Сальские степи, где их нельзя было сдержать.
Ни одно вторжение не углублялось так далеко в просторы России. И, пожалуй, дело здесь не столько в слабости Красной армии, сколько в силе Вермахта на начальном этапе войны (на эту особенность, кстати, обратил внимание американский военный историк, полковник Дэвид Гланц: советским солдатам, в отличие от немецких, было чему учиться).
Перед немцами маячил призрак Востока, и множество солдат и офицеров воспринимали Волгу как естественную границу Европы.
В целях пропаганды было объявлено, что именно Кавказ и Волга (а не Москва и Ленинград) служат важнейшими стратегическими целями войны на Восточном фронте, а кампания предыдущего года была лишь подготовкой. Генерал-фельдмаршал авиации Вольфрам фон Рихтгофен, командующий 4-м воздушным флотом под Сталинградом, вспоминал, что многие его пилоты впервые в жизни видели верблюдов, использовавшихся в Красной армии как тягловая сила.
В 1942 году Третий рейх и его союзники были как никогда близки к окончательной победе. Советскому Союзу, наоборот, приходилось гораздо труднее, чем год назад. Казалось, что Вермахт не сможет оправиться от удара в Московской битве, но он не только сумел это сделать, но и развернул новое, почти такое же масштабное наступление.
Успехами сопровождались и боевые действия государств Оси на других фронтах: в Африке, в Средиземном море и Атлантике, на Тихом океане. И Сталинградская битва стала ключевым звеном в цепи поражений, приведших в конечном итоге к перелому в ходе войны.
Японцы были разбиты при Мидуэе в июне, итальянцы и немцы — при Эль-Аламейне в октябре, а уже в следующем месяце катастрофа постигла Вермахт и его союзников под Сталинградом.
Генерал Вальтер Варлимонт, оценивая Сталинградскую битву, обратил внимание на то, что в ней впервые были разбиты лучшие силы немцев. 6-я армия вышла невредимой из кампании 1941 года, без потерь пережила первую зиму на Восточном фронте, и, по словам генерала Карла-Адольфа Холлидта, состояла из смелых солдат и храбрых офицеров, имевших за плечами огромный опыт, и была ведома талантливыми, мужественными и амбициозными командирами — но при этом потерпела сокрушительное поражение.
Впервые немецкая армия перестала существовать как организованная военная сила, и произошло это в кольце, о чем особо упоминал выдающийся английский военный историк Бэзил Лиддел-Гарт. Лучшие немецкие генералы совершили целый ряд серьезных ошибок, не смогли их исправить и в итоге пали жертвой маневра, традиционно считающегося подлинным образцом военного искусства — битвы на окружение.
На берегах Волги советское командование почти в точности повторило классическую схему битвы при Каннах, где в 216 году до н.э. Ганнибал окружил римлян на поле боя — первый раз в истории.
По немцам ударили их же главным оружием, что с горечью признавал мастер современной войны генерал Хайнц Гудериан. С тех пор командующие армиями и группами армий должны были бороться с постоянным страхом и опасностью новых окружений, что вкупе с категорическим запретом на отступление приводило к тяжелым потерям и очередным поражениям.
Пожалуй, ключевым для немцев стал оборонительный период битвы, когда они должны были показать умение справляться с критическим положением. От ОКХ, верховного командования Вермахта на Восточном фронте, требовалось найти даже не лучшее (об этом не думали), а единственно верное решение по вызволению 6-й армии из окружения.
Как показало время, оба варианта, принятые к разработке в верхах, были один другого хуже. По свидетельству начальника штаба сухопутных войск Курта Цейтцлера, множество генералов и штабных офицеров знали о том, что планируется операция по деблокированию окруженной группировки. Когда же она — «Зимняя гроза» — окончилась неудачей, то всем стал очевиден провал на самом высоком уровне, к верховному командованию появилось и уже не исчезло недоверие.
После того, как выяснилось, что роковое решение обороняться в сталинградском «котле» изначально принял сам Гитлер, его авторитет полководца упал и так и не был восстановлен, в том числе и среди его ближайших подчиненных.
Сталинград должен был стать для немцев единственным поражением такого масштаба. С этой целью для придания этой битве символического статуса первый и последний раз в Третьем рейхе был объявлен траур. Но это привело к обратным последствиям. По словам немецкого генерала и военного историка Курта фон Типпельскирха, шок от происшедшего усилило осознание того, что уже второй год подряд немцы наносили тяжелые поражения советской армии — но только для того, чтобы она вновь восстала из небытия и в свою очередь уничтожила лучшие части Вермахта.
Известно, что, несмотря на жесткую военную цензуру, из сталинградского «котла» просачивалось немало писем и дневников, нарисовавших жуткую картину борьбы за существование. Пропаганда Третьего рейха пыталась использовать в своих целях образ «сталинградца», до последнего сражавшегося в окружении.
Никогда прежде немецкие солдаты и офицеры не испытывали таких лишений — и после этого призрак Сталинграда маячил перед ними каждый раз, когда советские армии начинали наступление.
Чтобы как-то сжиться с масштабами катастрофы, уже в послевоенной немецкой историографии появилось мнение о том, что «Сталин хотел большего, чем Сталинград», а в итоге немцы смогли сорвать его планы благодаря отчаянному сопротивлению своих солдат зимой 1942-1943 годов. Но советские военные документы и источники личного происхождения свидетельствуют о другом: на верхах Красной армии не совсем точно представляли себе размах событий 19-23 ноября, когда было окружено более трехсот тысяч вражеских солдат и офицеров. Василий Гроссман, увековечивший Сталинградскую битву в романе «Жизнь и судьба», с горькой иронией вспоминал о том, что советские люди не сразу поняли, что они совершили в те четыре ноябрьских дня — 75 лет назад.