Имя Сталина сегодня активно эксплуатирует бизнес. Больше всего — туристический. Настоящий бум в последние годы переживает российское и зарубежное Черноморье. Здесь обалдевший от солнца и уставший от бессмысленного лежания на пляжах народ штурмует разбросанные по побережью сталинские дачи. Принимающая сторона торопится на этом заработать.
В Крыму два года назад открыли для посещений резиденцию вождя в Массандре. В Сочи почти в два раза подняли цены на билеты на госдачу в Мацесте. В Абхазии экскурсии на «любимую дачу вождя» на Холодной речке сделали ежедневными, хотя еще три года назад можно было неделю прождать, чтобы набралась группа. В Новом Афоне деньги с туристов берут только за возможность прогуляться вдоль того, что осталось от комплекса «Ласточкино гнездо», а немногие отремонтированные помещения пытаются сдать туристам как гостиничные номера с особым антуражем.
Реклама дач Сталина теперь во всех ялтинских, сочинских, гагринских и сухумских экскурсионных буклетах. И отдыхающие уверены: это то, что нельзя не посетить.
От многих я слышала, что надо обязательно побывать хотя бы на одной даче. Удивительно то, что эти многие, находящиеся под одинаково сильным впечатлением от экскурсий, делятся абсолютно разными, подчас противоположными ощущениями.
Одни уверены, что побывали в логове маньяка и параноика. Они с распахнутыми от ужаса глазами рассказывают об изможденных строителях, вручную обтесывавших скалы под стройку, которых прям тысячами после окончания работ расстреливали и закапывали; о секретных туннелях, ведущих к закрытым пляжам; о невидимых ни с моря, ни с вершин гор снайперских площадках на склонах; о специальных лабораториях при столовых, в которых проверялся химический состав обедов и ужинов; о пуленепробиваемых диванах, набитых конским волосом.
Другие убеждены, что посетили чуть ли не келью монаха-аскета. Они повествуют о скромности небывалой отделки и меблировки — никакой, понимаете ли, позолоты, лепнины, маленькие, словно детские, кровати, жесткие кресла, да и площадь не впечатляющая, и вообще, строгость линий, лаконичность форм, не то что, мол, дворцы нынешних олигархов.
Третьим кажется, что они узнали вождя с совсем неожиданной — человеческой, слишком человеческой стороны. Они описывают роскошные банкетные залы, в которых генсек пировал по нескольку дней, огромные бильярдные, где приближенные играли с вождем в поддавки, отдельные дамские спальни, где ожидали аудиенции специально подготовленные солистки Большого театра.
Четвертым мнится, что они поняли сложный государственный замысел, что дачи строились во время голодоморов, войны и в послевоенную разруху не по личной прихоти вождя, а исключительно для развития курортов. «Не зря ведь — уговаривают эти люди то ли собеседника, то ли самих себя — на многих дачах сам Сталин так ни разу и не побывал, не зря ведь дачи назывались государственными, не зря ведь в том же Сочи рядом возводились дворцы-санатории для народа».
Наблюдая за этим, я лишь недоумевала: «Боже, что там происходит на этих экскурсиях, что там вкладывают в головы несчастных туристов?»
В общем, я не выдержала. Хоть и не переношу на дух посещений достопримечательностей в сопровождении гидов, но дачу на Холодной речке в составе группы все-таки посетила. И многое поняла.
Сражу скажу, выбор дачи — случайный. Многие путешественники выбирают именно эту резиденцию сознательно, благодаря закрепившейся за ней репутации «самой засекреченной», «самой посещаемой», «самой семейной», для меня же эту дачу просто оказалось удобнее посетить. Я ехала туда не для того, чтобы понять что-то про «выдающуюся историческую личность» (ну ее, к черту), скорее, хотелось понять что-то про своих современников.
И вот я у самой дачи, на КПП (еще недавно объект считался режимным объектом, резиденцией президента Абхазии, прежние порядки еще не изжиты), пока набирается группа, всматриваюсь в коллег-туристов. Одна молодежь. На лицах беспечное любопытство и снисходительность. Такой, знаете, легкий блеск в глазах: «И чего тут у вас интересненького?» Выражение у всех меняется, когда выясняется, что передвигаться можно только в сопровождении непонятных людей в камуфляже, что рассказывать и показывать все тоже будут они. Причем у половины на лицах не разочарование, а что-то вроде уважения: ого, как тут все серьезно.
Я замечаю, что влезть в головы собравшихся тут стараюсь не только я, лица любопытствующих украдкой разглядывают и наши экскурсоводы в форме, совсем мальчишки (может, солдаты-срочники?). Перед тем как начать, они покашливают, мнутся, точно решают про себя, какой выбрать тон. Так и не решив, начинают каким-то удушливо-уставным. «Вы находитесь в расположении спецобъекта номер восемнадцать», «комплекс сооружен в тридцатых годах по проекту архитектора Мержанова». Жуть, в общем.
Когда народ начинает зевать, сверля глазами унылый, выкрашенный «суперстойкой вследствие специального состава» зеленой краской геометрически-скучный фасад, мальчишки-гиды пытаются исправить ситуацию — развлечь собравшихся «занимательными» деталями.
«Посмотритесь в зеркала, они с секретом, с любого ракурса вы отражаетесь в них в полный рост». «Обратите внимание на ванную, она устроена по принципу термоса, вода в ней не остывала в течение всего дня». «Стекла из хрусталя создают прохладу, выполняя функцию кондиционера». Короче, тоска.
Я, желавшая увидеть, почувствовать, понять человеческое отношение, ничего не вижу и не чувствую. Люди ходят обманутые и растерянные, они ждали, что им вылепят Сталина каким-нибудь таким — эдаким, а им втюхивают какие-то бирки на стульях.
— Ну бирки, ну и что? — неуверенно протестует против такой подачи парень из группы. Я вспомнила: он приехал сюда на велосипеде, устал, наверное, бедняга, крутить педали по серпантину в гору, едва ли после эдакого спортивного подвига он такое хотел увидеть и услышать.
— Ну, это значит, — также неуверенно отвечает экскурсовод, — что все было инвентаризировано, что товарищу Сталину вроде как ничего не принадлежало. — И добавляет уже с вопросительной интонацией: — Вроде все было государственным?
Кто-то скептически усмехается, кто-то, наоборот, одобрительно кивает. Экскурсовод словно раздваивается, он хочет угодить и тем и этим.
Теперь по ходу перемещения из комнаты в комнату нам уже рассказывают то о нелюбви «отца народов» к роскоши и его тяге к незатейливой отделке деревом, то о том, что ради узора на одно только панно в зале для приемов было загублено триста деревьев самых дорогих пород. Рассказывается о том, что главным местом на даче был кабинет, ибо руководитель партии работал не покладая рук, но в то же время и о пикантностях дамских спален. Рассказывается о том, что эта дача противоречит мифам о параноидальности Сталина, что тут, мол, ни потайных ходов, ни снайперских вышек, и опять же о том, что пять спален требовалось тут для того, чтобы можно было в течение ночи менять их по очереди, чтобы даже охрана не была в курсе, где спит охраняемый.
Все это довольно шизофренично, и все это понимают, но все равно оживляются.
И тут до меня доходит. На самого Сталина, на его «такую противоречивую личность», на «роль этой личности в истории» всем глубоко наплевать, главное, чтобы было «занятно», чтобы была хотя бы иллюзия чего-то такого, что можно было бы потом рассказать друзьям и знакомым.
Все это, в сущности, напоминает один аттракцион. Когда толпа зевак выстраивается в очередь, чтобы за свои деньги посмотреть в закрытую коробочку с какой-нибудь невидалью, но каждый видит лишь пшик. Однако, чтобы не показывать другим, что его банально надули, демонстративно ахает и охает. И очередь не иссякает. А кто-то зарабатывает.
Вот и массовый Сталин превратился сегодня в такой же пшик. В декорацию.
Настоящий идейный сталинизм сегодня исповедуют единицы, фанатики, обыватель заворожен бутафорией. Эту бутафорию и пытаются продать, пока народ не опомнился. Открываются рестораны вроде «Кобы» в Новосибирске, штампуются книжки в мягких обложках а-ля «Женщины вождя», шьются дешевые футболки с портретом генсека. Это, конечно, довольно противно, но это не ужас. Кровь не стынет. И в общем-то странно и даже смешно по этому поводу заламывать руки, рвать на себе волосы и кричать о реставрации в стране тоталитаризма.