До этого все выходило у нас или так или эдак. Дети получали либо относительное благополучие в нагрузку к идеологии, либо голодную свободу на грани заброшенности. А тут, значит, все сложилось: и первое, и второе, и компот.
Этих детей оберегали от разного неприятного, хорошо обеспечивали (часто в ущерб иным потребностям семьи), много и усиленно развивали (и рисование, и театральная студия, и робототехника), креативно обучали (с песнями и плясками) и разнообразно развлекали.
И вот они выросли. Чистые, простодушные, открытые миру, довольные жизнью и действительно очень талантливые. Ну не все, но многие. Ну, четверть, допустим. А четверть это уже ого-го! И они — не то что мы в их годы, уже с ранней юности отравленные кто цинизмом, кто равнодушием, а кто обидами на целый свет. Они спокойнее и добрее, они верят в разное хорошее, они хотят это хорошее создавать.
Авторы теории поколений Хоув и Штраус называют это племя, молодое, неизвестное, не иначе, как поколением художников.
Теория у этих американцев, конечно, спорная, они чего только ни навыдумывали, но тут с ними хочется согласиться. Порой и правда кажется, что эти рожденные в двухтысячных пришли в наш мир, чтоб его преобразить.
Тут бы плясать от радости, но мы, вырастившие их, отчего-то не пляшем. Мы посмотрели на них расцветших и испугались. Боже мой, что они себе вообразили?! Как они собираются жить в реальном мире?! Вдруг выяснилось, что они страх какие инфантильные, ужас какие беспомощные, кошмар какие разболтанные, не знают чего хотят, не понимают кем быть.
Но черт знает что вообразили как раз мы. И тот прекрасный, но несуществующий мир, в котором не надо особенно напрягаться, в котором все только и заняты всякими приятными вещами себе и другим на радость, где никто никому не враг, где нет ни пошлости, ни косности, ни злобы, ни зависти, ни абсурда, тоже преподнесли им мы. Нам так хотелось, чтоб они жили именно в таком прекрасном завтра, что мы их поселили в него сегодня. Они поверили. Расправили крылья... И замерли в недоумении.
Они, такие хорошие, такие развитые, такие талантливые, действительно не знают, кем быть, чем заниматься, куда лететь. Казалось бы, все просто, талант — это если ты что-то делаешь хорошо, лучше других, если ты делаешь это с удовольствием, если ты не можешь этого не делать. Казалось бы, не с чем определяться, не над чем мучиться — делай, что делается, живи этим.
Но что если ты можешь первое, второе и третье, но ничего из этого не конвертируется ни в какое более-менее понятное дело, профессию?
Что если никакие твои таланты не совпадают с запросами текущей действительности? Что если представляемые тобой пути никак не пересекаются с дорогами, предлагаемыми умными взрослыми? Что если все еще так стремительно меняется, что ни угадать себя в этом потоке, ни почувствовать?
Что если, внезапно выясняется, что все эти рисования, музыки, авиамоделирования, занятия в химических лабораториях и курсы юных хакеров — это все были игры, но по-настоящему жить надо как-то иначе, серьезнее, что ли, обстоятельнее как-то.
Ну, допустим, ты ярко и интересно пишешь. Не про то, что Катерина Кабанова — луч света в темном царстве, а «Евгений Онегин» — это энциклопедия русской жизни, а про настоящее, волнующее. Но кто сейчас не пишет? «В блогеры, что ли, пойдешь?» — снисходительно усмехается мама, лениво пробегая ленту фейсбука.
Или ты любишь, например, историю, а историк — такой скучный тип, что ты мечтаешь вести уроки сам, тренируешься на кошках, в смысле на одноклассниках, они слушают про заморочки афинян со спартанцами раскрыв рты, но заикнулся дома — скандал. Это что, родители старались, вкладывались в образование, чтоб ты — прямиком в лузеры?!
Или ты снимаешь смешные ролики — правда, смешные, не какой-нибудь КВН, а родители так сквозь зубы: «Все хиханьки, ну-ну, на ЕГЭ посмеешься». Или пишешь программы для мобильных приложений, а от предков тебе диагноз — хикимори ты и лоботряс. И не важно, что это именно ты бы мог создать операционку к телефону для глухих. Программистов нынче как грязи, и ловить, говорят умные взрослые, тут больше нечего.
Дети в замешательстве. Родители, что, не правы? Или все-таки хотят как лучше? А может, правда, жизнь какая-то кривая и надо подстраиваться?
При этом эти новые дети совсем не видят себя в качестве непризнанных гениев или отчаянных первопроходцев. Они не хотят быть какими-нибудь новыми лишними.
Они привыкли и к признанию (их часто хвалили), и к душевному комфорту (их бережно воспитывали по психологическим книжкам). Внутренний конфликт для них — это не понятно. И эти новые дети — совсем не борцы. У них нет опыта сопротивления. И чему, кому сопротивляться? Родителям, которые так заботливо выстраивали такой уютный, интересный мир? Самому этому миру, который еще недавно был таким дружелюбным? Это что — значит быть неблагодарными? Увы, они становятся такими поневоле — мы пичкаем их, и пичкаем разным полезным, а они не знают чем отдавать — но огорчать они нас все-таки не хотят.
Хотя писали много о школьном бунте. Но ведь это не бунт, а попытка быть услышанными.
Это дети вышли поговорить со своими взрослыми. Они что, разгромили что-то, подожгли, перекрыли трассы? Они просто хотели понять: а почему в действительности все не так, как говорят. Почему обещали один мир, а теперь навязывают другой. Обещали инновации, модернизации, гражданское общество, мир, дружбу, жвачку, а навязывают бюрократию, коррупцию, кумовство, агрессию.
А мы и сами не знаем. Мы сами не понимаем, почему мы были сначала за всякое разное творчество, свободу самовыражения, а потом — хлоп, и «хватит маяться дурью». Может, у нас на подкорке такой алгоритм прошит. У нас вся истории страны такая: от реформ к реакции, от оттепели к заморозкам, от либерализма к авторитаризму. Может, это нам жизненно необходимо: сначала ребенка в театральную студию водить и на рисование, ибо гуманитарий же, а потом — в МФТИ затолкать. Или математика в лингвисты сунуть. Чтоб жизнь медом не казалась. Чтоб знали, почем фунт лиха.
Взращивали, взращивали в них свободное и смелое, а потом завели свою любимую пластинку про то, что надо не мечтать, а определяться с учетом конъюнктуры сегодняшнего и завтрашнего дня. И вот мы снова что-то такое толчем за необходимость профориентации в школах, чтоб пришли дяди-эксперты и рассказали нашим отпрыскам о реальных потребностях общества. Как будто это общество знает об этих своих потребностях.
А дяди-эксперты приходят и, например, рассказывают — уже лет пятьдесят одно и то же, — что стране не хватает сварщиков и фрезеровщиков. Рассказывают и зазывают на экскурсии в заводские цеха. И некоторым, особенно почвеннически настроенным родителям, такой подход очень нравится. А то и правда ведь, молодежь нынче пошла, ничего руками делать не умеет и не хочет. Или приходят к школьникам дяди попрогрессивнее и вещают, что финансовых аналитиков у нас недостает или управленцев все еще толковых мало. И вот уже родителям с амбициями потрафили. И они довольны. Пусть, в самом деле, дети образумятся и нормальным, непыльным делом займутся.
А дети носы воротят. И правильно делают, между прочим. Зря мы их, что ли, роботами пугали? Ими уже давно должны быть оснащены все наши заводы. И не только. С финансовой аналитикой тоже, говорят, машины справляются уже лучше. И управленцев, очень может быть, свободным людям столько не надо, сколько их уже развелось. Бюрократов, говорят, тоже может заменить компьютерная программа.
Если верить действительно умным людям, а не тем, кто пытается ими казаться, настоящему миру нужны настоящие профи, уникальные, не заменимые искусственным интеллектом — с душой. Хоть физики, хоть лирики — не суть. Зря, что ли, наряду с робототехникой в западных школах в начальных классах начинают изучать философию. Зря, что ли, наряду с развитием нейроинженерии в мире все активнее культивируются профессии из прошлого — в сфере какого-нибудь хендмейда или экофермерства.
Еще есть мнение, что особую ценность в будущем приобретут профессии, держащиеся на связи человека с человеком.
Кто знает, может, через несколько десятков лет круто будет быть медсестрой. Потому что одно дело прийти в какую-нибудь супермегаавтоматизированную клинику, где нежно-пластмассовый голос инструктирует вас, как и к какой именно панельке подставить вам правую ягодицу для введения инъекции, и совсем другое — когда живой человек ободряюще улыбнется. А может, рулить на рынке труда будут учителя и преподаватели, хранители системного знания. Потому что, если наше информационное пространство будет и дальше захламляться такими темпами, о самообразовании будут разглагольствовать только законченные идиоты.
Нам кажется, ну когда это все еще настанет, да в наших-то еще широтах, с огромными неустроенными провинциями, где дома с печным отоплением да сортиры на улицах. Тут, кажется, лучше бы не мудрить, а отправить детей по проторенной дорожке на теплые и хлебные места. И лучше еще обязательное распределение после вузов вернуть, чтоб уж не рыпались.
Но что, если наши реалии таковы, пока мы их таковыми мыслим?
Что если вот как раз сейчас нам и не нужно выдергивать наших детей из того прекрасного мира, который мы для них с такой любовью выдумывали?
Может, этот мир, где каждому таланту найдется достойное применение, и есть то светлое будущее, которое мы мечтали построить? Может, оставшись в нем и согласуя с его мудрыми законами, а не с нашими полузвериными, наши дети и к нам этот прекрасный мир приблизят?
Чего мы боимся? Что наши дети слишком безответственны и эгоистичны? Что, пока они будут «заниматься любимым делом», нам придется их тянуть? Но ведь они вовсе не требуют от нас такой жертвы. Мы боимся, что они ошибутся везде и во всем, а потом вернутся к нам с поджатым хвостом? Но ведь они не обязывают нас и к этому. Это наши собственные заморочки. Что-то из области подсознательного мазохизма. Мы вполне можем себе позволить их отпустить.
Эти дети — новая каста отличников (не испытывающих никакого горя от ума и не страдающих ни от каких комплексов) — хорошо и быстро учатся. Научатся они и самостоятельности (бытовой и финансовой). Тем более им не нужно многого. Брюзжащее старшее поколение привыкло думать об этих ребятах как о равнодушных потребителях, да, они действительно спокойно, без щенячьих восторгов, берут что дают (что ж еще делать, если им дают и дают?), но сами рвать пятую точку ради статусных и сомнительных благ не станут, обойдутся. Ради чего-то более важного для себя они с легкостью выдержат этот экзамен.
Только сначала надо их дорастить. Дорастить в той самой атмосфере творчества и свободы, которой мы окружили их с рождения.
Позволить им выбрать то, к чему лежит душа, позволить ошибаться и самим исправлять ошибки. Поддержать. Ведь лет пять-семь всего-то осталось. Надо продержаться и не кидаться устраивать их жизнь по старым, но совсем не добрым лекалам. Иначе все зря. Все хорошее, что мы в них вырастили, пойдет прахом.
Иначе мы опять все испортим, и будущее не наступит.