Миллионы нелегалов
Россия, сделавшая ставку на стратегическое партнерство практически со всеми республиками Средней Азии — Киргизия и Казахстан уже входят в ЕАЭС, да и Узбекистан с Таджикистаном там видеть не отказались бы, — просто не может позволить себя введение виз для этих государств. Все перечисленные страны к России сегодня намного ближе — и политически, и экономически, и даже на чисто человеческом уровне, — чем любая другая бывшая республика СССР, за исключением Белоруссии, с которой у РФ и границы-то, по сути, не существует.
Таджики, узбеки и киргизы едут в Россию на заработки как на вторую родину, в перспективе планируя остаться, получить гражданство и перевезти семью.
И когда СМИ приводят данные о денежных переводах гастарбайтеров в Бишкек, Ташкент или Душанбе, где эти деньги обеспечивают от трети до половины местных ВВП, они почему-то забывают упомянуть, что одновременно труд среднеазиатских мигрантов, по некоторым данным, формирует 7–8% ВВП России. Поэтому введение виз в данном случае не только породит новые коррупционные схемы по обеим сторонам границы, но и отзовется дефицитом рабочих рук на российских стройках, в сфере обслуживания, коммунального хозяйства и так далее.
В декабре прошлого года, говоря о необходимости упрощения процедуры предоставления российского гражданства для жителей ближнего зарубежья, президент Владимир Путин заметил, что в России, так же как и в США, «примерно равное количество людей, находящихся на нелегальном или полулегальном положении, — это свыше 10 млн человек».
Надо полагать, если бы не кризис, последовавший за введением западных санкций и падением цен на нефть, что вызвало девальвацию рубля, сегодня количество приезжих из стран СНГ, в первую очередь из Средней Азии, уже превысило бы 15 млн человек. Подавляющее большинство которых приехало бы в нашу страну в поисках работы. При этом численность экономически активного населения России, включая безработных, на 2015 год составляла всего 77 млн человек.
Получается, введи Россия визы для гастарбайтеров, они потребовались бы каждому пятому-шестому работнику в РФ.
Наша неповоротливая бюрократическая система просто не справится с задачей такого масштаба, и визовый режим быстро выродится в пустую формальность де-юре, а де-факто – в дополнительный источник дохода для пограничников и миграционных служб.
Ну и, разумеется, сложно себе представить, что, с одной стороны, призывая республики региона к углублению интеграции, с другой — Москва будет подбрасывать им соглашения о введении визового режима, который всю эту интеграцию в большей степени сводит на нет. Если не брать в расчет Казахстан и Туркмению, то стержнем сотрудничества России с остальными среднеазиатскими республиками является вовсе не торговля полезными ископаемыми, совместные финансовые или промышленные проекты, а именно труд гастарбайтеров, одинаково выгодный для обеих сторон. Введение виз нанесет этому сотрудничеству непоправимый урон, а тогда и все интеграционные проекты затрещат по швам.
Дырявый рубеж
Политики или простые граждане в России, ратующие за введения виз и ужесточение миграционного законодательства, что, по их мнению, предотвратит экспорт терроризма из Средней Азии, не всегда принимают во внимание, что Россия отделена от указанного региона самой протяженной непрерывной сухопутной границей в мире. Поэтому даже самый жесткий контроль на пунктах перехода границы с РФ вовсе не гарантирует от проникновения на ее территорию экстремистов различной степени одержимости и практически в любых количествах.
Длина границы с Казахстаном составляет 7,5 тыс. км (в том числе на суше — 5,9 тыс., на реках — 1,5 тыс., на озерах — 60 км), с этой республикой граничат 12 субъектов РФ.
Первый протокол по делимитации казахстанско-российской границы был подписан еще в 1998 году, а полностью делимитация была завершена к 2005 году. Однако одно дело делимитация и демаркация, а другое дело — непрестанная охрана.
Построить стену с минными полями и колючей проволокой, как это сделало Марокко на границе с территориями, контролируемыми ПОЛИСАРИО, или Узбекистан на границе с Афганистаном, невозможно не только из-за масштабов. Казахстан — стратегический партнер РФ, и отгородиться от него защитной полосой значило бы поставить под вопрос сам смысл существования ЕАЭС.
Пункты пропуска между Россией и Казахстаном зачастую находятся в труднодоступной местности, где пограничник — и царь, и бог. В этом смысле защитники казахстанских рубежей даже в таком привыкшем к коррупции регионе, как Средняя Азия, заслужили самую дурную славу.
Человеку, не имевшему дела с казахстанскими пограничниками, трудно представить, какой правовой беспредел творится на пунктах пропуска в глухой степи, где апеллировать, кроме как к людям в зеленой форме, больше не к кому.
Ситуация, когда с помощью личного знакомства или взятки можно уладить вопрос о перемещении через госграницу чего угодно, нивелирует пользу от введения виз, как и от прочей разрешительно-запретительной документации. Впрочем, россиян идеализировать в этом вопросе тоже не стоит.
А есть ведь еще солидный участок акватории Каспия, где граница из-за неопределенного статуса озера-моря проведена весьма условно. Примеров, когда казахстанские пограничники ловили у своих берегов браконьеров — граждан РФ, а российские — браконьеров-азербайджанцев, — великое множество.
Для России, пусть и имеющей крупную военную флотилию на Каспии, ситуация в перспективе может осложниться тем, что именно в прикаспийском Западном Казахстане риск роста исламистских настроений велик как нигде в республике, об этом свидетельствует, в частности, всплеск экстремизма в Атырау в 2011 году. К слову, и прошлогодние теракты, всколыхнувшие весь Казахстан, имели место в Актюбинске — городе в Западном Казахстане, лежащем прямо на границе с РФ.
Новая родина
Тем не менее вопрос о том, как Москве выстраивать отношения со своими азиатскими соседями, остается. Хотя сегодня Россия имеет дело уже не совсем с «соседями», а со своими новыми гражданами.
На сегодня число находящихся постоянно на заработках в России граждан только Узбекистана превышает 1,7 млн человек. И это данные официальной статистики, так что цифру свободно можно увеличить в два-три раза. При этом Узбекистан последние годы лидирует и по количеству граждан, стремящихся получить российский паспорт. Чуть меньше таджиков и киргизов, но и они исчисляются тоже сотнями тысяч.
И в этом случае первостепенное значение приобретает политика российского руководства по отношению к национальным меньшинствам и диаспорам, из которых узбекская растет самыми быстрыми темпами.
Вопрос в том, хватит ли у российской власти сил, возможностей и желания превратить поступающий из Средней Азии потенциально «горючий материал», как выразился известный политолог, в законопослушных граждан.
Притом что сворачивать программы по предоставлению гражданства власти, судя по заявлениям руководства страны, не собираются. В конце концов, миграция — одна из составляющих демографической стабильности России, коренное население которой размножается довольно лениво.
Опыт Франции, отношения которой с Алжиром, Марокко и прочими лежат в той же плоскости, что и отношения Узбекистана и Таджикистана к России, то есть как между бывшей метрополией и бывшими колониями, показывает, что исключить из миграционной проблемы экстремистскую составляющую в Европе пока не научились. Хотя, с другой стороны, переселенцам – носителям иных культур и религии были предоставлены все возможности для интеграции в местный социум.
В России возможности интеграции гастарбайтеров в общество более ограничены.
Приезжие, по большей части, живут исключительно замкнуто, вращаясь в кругу себе подобных. И все же продолжение этой изоляции, а соответственно, и рост ксенофобии, сулит России больше неприятностей, чем принес Франции — в среде лишенных прав и возможностей экстремистские идеи всегда найдут более благодатную почву, чем в обществе полноценных граждан. Которыми между тем из-за множества объективных причин — низких заработков, убогих условий жизни, беспредела властей — чувствуют себя далеко не все и коренные россияне.
Поэтому России придется не только вырабатывать свой подход к «соседям», не брезгуя европейским, американским, да и советским опытом, но и создавать такие условия жизни для всех своих граждан — и новых, и старых, — при которых у человека будут в жизни более привлекательные альтернативы, чем надеть на себя пояс шахида и отправиться в метро.