Последователей этого вероучения сажали при Сталине, при Хрущеве, при Брежневе и, представьте, при Горбачеве за антисоветскую пропаганду. Правда, после дали двадцать лет передышки. Зато потом вдруг объявили экстремистами. Не было никогда, и вот опять.
Ну, не то чтобы совсем никогда. В конце девяностых у нас объявили «военизированной» организацией безобиднейшую мирную «Армию спасения», популярную среди бомжей за кормежку супом на московских вокзалах. Почти десять лет тянулись судебные тяжбы, покуда не дошло до Европейского суда.
«Свидетели Иеговы» (организация запрещена в России), как бы это сказать поаккуратнее, не всем нравятся. В остальном мире к ним вроде привыкли — что ж, бывает и такое христианство; правда, православные и католики, да и протестанты, их христианами не считают, но многие уважают нравственные правила, ими над собою поставленные.
Ветер разносит семена самых причудливых верований по разным странам, и ничего с этим не поделаешь.
Ну нельзя запретить «Свидетелям» ходить по улицам и обращаться к прохожим, покуда они не делают ничего противозаконного (только имей документ при себе, что ты миссионер своей церкви, — так велит «закон Яровой») и пока Россия находится (в той или иной степени) в европейском правовом пространстве. Не хочешь — не останавливайся и не разговаривай с незнакомцами.
У нас попытки бороться с ними предпринимались и прежде. Московский департамент того же самого Минюста, что на федеральном уровне поначалу признал «Свидетелей Иеговы», отказался перерегистрировать их местную общину в столице. Те начали судиться и, в конце концов, уже в 2010 году дело выиграли, правда в Европейском суде. Попробую довести до читателя логику принятого там решения. Лишь с одной целью — дать ощутить разницу между тем, как смотрят на свободу совести у нас и как — в Европе.
Наши суды пришли к выводу, что община «Свидетелей Иеговы» «принуждала к разрушению семьи», и сослались на несколько случаев распада семей. Европейский суд квалифицировал это иначе — как разочарование, испытанное членами семьи вследствие стиля жизни, избранного родственниками, и как нежелание уважать их религиозную свободу. В чем-то тех родственников можно понять, «стиль жизни» у них имеет такие особенности, что и вправду не позавидуешь их близким, если, разумеется, они сами не исповедуют ту же веру. У «Свидетелей» нет профессионального священства, и рядовые верующие немало времени посвящают добровольному служению, порой выбирают работу с неполным рабочим днем, ограничивают свои потребности. Еще они не признают ни религиозных, ни светских праздников.
Европейский суд, представьте, не увидел в том ничего страшного — ведь «многие религии имеют одну общую особенность: они определяют религиозные каноны поведения, которых их последователи должны придерживаться в своей частной жизни». Не удивляемся же мы регулярности таких обрядов, как причастие и исповедь, воздержание от работы в конкретные дни недели, ношение определенного вида одежды.
И вообще, обряды и церемонии многих уважаемых религий способны причинить вред здоровью верующих.
Пусть никого не шокируют приведенные в решении суда примеры: «соблюдение поста, который особенно продолжителен и строг в случае православного христианства, или практикуемое иудеями и мусульманами обрезание младенцев мужского пола».
Свидетели, в свою очередь, отказываются от переливания крови, по их вероучению, «кровь — это жизнь, данная Богом». Даже если с ними что-то случится (авария и потеря сознания, например), при них всегда карточка под названием «Никакой крови» с подробными инструкциями на этот счет. Не стану вступать в дискуссию по этому поводу и спорить или соглашаться с их аргументами против переливания крови по существу (возможность заражения, наличие кровезаменителей и проч.). Речь лишь о том, как отказ от переливания выглядит с правовой точки зрения.
Московские суды оценили его как склонение к отказу от медицинской помощи и едва ли не к самоубийству. Европейский суд полагает иначе — государство должно воздерживаться от вмешательства в свободу выбора граждан в вопросах охраны здоровья, поскольку такое вмешательство может лишь обесценить, а не возвысить ценность жизни.
Дееспособный совершеннолетний пациент (дети — другое дело, о них разговор особый, и спрос другой) вправе сам принять решение о том, соглашаться ли на операцию и, следуя той же логике, на переливание крови. Принудительное медицинское лечение без согласия человека, согласно решению Европейского суда, является вмешательством в его права, даже в тех случаях, когда отказ от конкретного метода лечения может привести к летальному исходу. Жесткое суждение, ничего не скажешь, но, согласитесь, оно не лишено логики.
...Как бы то ни было, во всех тех нападках на «Свидетелей» был хоть какой-то резон, пусть и далекий от европейского правопонимания. Но когда их нынче обвиняют в экстремизме, этому сложно найти сколько-нибудь разумное объяснение. Как можно объявить «экстремистами» тех, кто и не помышляет ни о каких злодействах, а просто настаивает на том, что его вероучение — единственно верное? Можно подумать, представители иных конфессий думают как-то иначе.
И почему, скажите, в течение четверти века Минюст не видел в «Свидетелях» экстремистов, а сейчас прозрел? Они ведь не изменились.
Скорее изменилась государственная политика в религиозной сфере. Ее окончательно отдали на откуп правоохранительным органам или, как их принято называть, силовым структурам.
В борьбе с «религиозным экстремизмом» новоявленные религиоведы в шинелях с наганами опираются на так называемых православных антикультистов, избравших своей профессией борьбу с «сектантами». Поставил слово в кавычки, поскольку «сектантами» объявляют кого угодно — и протестантов, и кришнаитов. При помощи тех же антикультистов, заседающих теперь в экспертных советах при правоохранительных ведомствах. При этом они, как правило, не имеют дипломов и академического стажа, им все это заменяет твердая вера в единственно правильное вероучение.
Получив карт-бланш, правоохранители замучили проверками мирные религиозные общины, за счет журналов «Свидетелей Иеговы» сумели пополнить и без того предлинный Федеральный список экстремистских материалов.
С настоящими экстремистами довольно-таки опасно, а с этими одно удовольствие — не стреляют и не собираются.
Недавно в Совете Федерации создали «рабочую группу по подготовке предложений по совершенствованию законодательства РФ в сфере защиты российских граждан от мошеннических действий сект». Во главе с сенатором Еленой Мизулиной. Вот только я почему-то сомневаюсь, что она даст ответ на вопрос, отчего «сектантов» не привлекают к суду за мошенничество, а пытаются судить не пойми за что.
Тем временем, не дожидаясь суда, деятельность управленческого центра «Свидетелей» приостановлена. Предположим, решение о запрете будет принято. Оно коснется 397 (!) зарегистрированных местных религиозных организаций. Участие в их деятельности станет преступлением.
172 тысячи верующих окажутся вне закона. Что дальше?
Если вы думаете, что «Свидетели Иеговы» уйдут в подполье, то плохо их знаете. Они упорные, за спиной их родителей и дедов — огромный опыт сопротивления советской власти. Придется возбуждать уголовные дела, тащить их в суд, назначать уголовные наказания, пусть и не связанные с лишением свободы. Только представьте себе — вмиг появятся десятки тысяч потенциальных преступников. И все это ради чего — имитации борьбы с экстремизмом?
В уголовников-экстремистов превращают одних из самых законопослушных верующих. Да, они не празднуют государственные праздники, но строго чтут законы нашего государства.
Да разве только они одни! Нет у нас более лояльных граждан, чем российские протестанты — баптисты, пятидесятники, адвентисты, их вместе взятых в стране около 3 млн. Работящие, непьющие, с крепкими семьями. И никогда, никогда не выступающие против существующего положения вещей. Тем не менее в прошлом году был принят «антитеррористический пакет Яровой». Под видом борьбы с терроризмом ограничили миссионерство, а оно для протестантов — все, у них вера и религиозная практика неотделимы от проповеди Евангелия.
Сегодня протестантские управленческие центры спокойно взирают, как из «Свидетелей Иеговы» делают экстремистов.
Боюсь, протестанты ведут себя недальновидно. Покончат со «Свидетелями», за них возьмутся, в глазах «борцов» они такие же «сектанты». Почитали бы, что о них пишут на «патриотических» сайтах, в чем обвиняют: «...саентологи, как и иеговисты, баптисты и прочие сектанты, активно приложили руку к организации «майдана». Мнимая причастность протестантских церквей к «майдану» вот уже три года как обыгрывается антикультистами.
Да и православных это тоже касается, хотя, казалось, им-то чего бояться? «Приписать «экстремизм» Церкви можно ровно с тем же успехом, что и ереси, — пишет православный публицист Сергей Худиев. — Церковь решительно настаивает на уникальной истинности своего учения, критикует другие учения как ошибочные, поддерживает практики, которые можно объявить «экстремистскими» — например, монашество».
Думаю, автор преувеличивает, вряд ли представителям «традиционной конфессии» грозит опасность от государства. Скорее — изнутри. В 1936 году мать Мария (Скобцова), православная монахиня, позже погибшая в фашистском концлагере за спасение евреев в оккупированном Париже, высказала на этот счет следующее предвидение.
Она знала, что религия в России когда-то возродится, и тогда в Церковь придут люди, воспитанные советской властью:
«Сначала они в качестве очень жадных и восприимчивых слушателей будут изучать различные точки зрения, воспринимать проблемы, посещать богослужения и т.п. А в какую-то минуту, почувствовав себя наконец церковными людьми по-настоящему, по полной своей неподготовленности к антиномическому мышлению, они скажут: вот по этому вопросу существует несколько мнений — какое из них истинно? Потому что несколько одновременно истинными быть не могут. А если вот такое-то истинное, то остальные подлежат истреблению, как ложные. …Шаржируя, можно сказать, что за неправильно положенное крестное знамение они будут штрафовать, а за отказ от исповеди — ссылать на Соловки».
Свобода совести, она для всех, никого нельзя преследовать за его религию, никому нельзя запрещать верить.