Ты сидишь и держишь за руки женщину, которой больше века. Она через каждое слово благодарит, ведь уже двенадцать лет никто не заглядывал. Дочь умерла, внучка затерялась где-то в большом городе. Ни друзей, ни родственников, только боли, острое чувство голода и одиночества.
102 года, ни одного собеседника за десять лет.
На столетие подарили отрез на платье, дежурно раскланялись и не задержались даже на десять минут... Всего-то надо: взять за руку, посидеть молча, послушать, улыбаясь и обнимая. «Вы очень красивая», — прокричал я на прощание в левое ухо, которое еще чуть слышит. «Спасибо, большое спасибо, я сто лет не слышала эти слова».
Шестьдесят второе интервью, на этот раз в доме престарелых, расположенном в небольшом поселке Астраханской области. До этого десятки часов в разговорах с долгожителями Москвы.
Мы начали проект с геронтологами. Они — врачи. Любопытны до анализов крови, мочи, кала, до диагностики рентгенологической, эндоскопической, ультразвуковой, функциональной, магнитно-резонансной, томографической. Старики — пациенты, старость — заболевание. Задача врача — диагноз и лечение. Нам всем привычен такой уклад. Лучше жить долго и умереть во сне без боли и страданий. Получается у единиц, но тем ценнее их опыт, тем привлекательнее такая смерть. Остается открытым вопрос: как жить долго? В чем секрет долголетия? Коллеги-врачи искали ответ в анализах, мы увлеклись разговорами.
Здравый смысл подталкивал к поиску рецептов от болячек, советов о здоровом образе жизни, генетической предрасположенности. Потому спрашивали о родителях и родственниках. Сколько они жили? Много говорили о недугах и болях. Как научиться не болеть? Где секрет вечной молодости? Откуда силы жить?
В ответ — улыбка: «Недотепы. Разве старость может быть здоровой? Живут долго не те, кто не болеет, а те, кто научился жить с болезнью, обуздал ее норов, приспособился к боли».
Долголетие — это умение быть слабым и больным, осознание своей хрупкости и через нее — хрупкости мира. Одно из самых больших заблуждений заключено во фразе: «выживает сильнейший». Полнейшая глупость. Выживает тот, кто принял свою слабость, отказался от гордыни быть сильным.
Вслушиваюсь в прерывистую, с хрипотцой речь:
«Мне — 101 год, москвич. В пятом корпусе ЦКБ исследовали голову, потому что упал с лестницы. Обнаружили в мозгах неисправности. Уши плохо работают, выделили новые, надо батарейки сменить. В носу какие-то черные тростинки, вросшие. Как лечить — не знаю. Видит немного только правый глаз. Зубы выпали. В поликлинике сделали протезы, но я пользуюсь немецким измельчителем: две-три минуты перемалывает любую пищу. Очень большой живот. Не нравится. Хочу уменьшить, потому перешел на растительную пищу. Мочеполовая система подводит. Сделали операцию, получилась грыжа. Все время болят колени и голени. От живота до пяток отложения тромбов сосудов. Вот все мои телесные несчастья. Стараюсь забыть, но не получается».
Забывать и не нужно. Боль после восьмидесяти — это норма, а не патология.
В прошлом году испанские геронтологи усомнились в американских данных, согласно которым 56% населения старше 80 испытывают сильные боли. Провели собственное исследование и получили 52% тех, кто в течение месяца испытывал сильные боли и пользовался обезболивающими средствами. Кроме того, 38% опрошенных терпели, определяли свою боль как умеренную.
В медицине общеизвестно, что заболевания и их восприятие сильно связаны с местом проживания, зависят от этноса. Потому так важны национальные исследования. Но мы видим, что различий между Америкой и европейской Испанией практически нет. Не думаю, что они будут обнаружены в России. Старики болеют, испытывают боль и превозмогают ее по всему миру, независимо от пола, национальности, достатка и места проживания.
Вместе с тем, общаясь с долгожителями, поражаешься их телесной сохранности.
Сухие, истонченные пальцы, выцветшие глаза, лишь блики эмоций на лице. Глубокая старость не знает ни радости, ни печали. Большинство плохо слышит, почти не видит, не ходит. Но в этой неподвижности и немощи чувствуется удивительная сила, человеческое достоинство. Несмотря на возраст, болезни, неизменную боль, эти люди могут жить еще долго. Зачастую их убивают не телесные хвори, а бессмысленность наступившей неподвижности, стыд перед невозможностью ухаживать за собой, самостоятельно ходить в туалет, дышать не спертым комнатным воздухом, разговаривать.
Люди, дожившие до глубокой старости, умирают от невостребованности, оставленности. Осознание этого есть первый шаг к продлению жизни.
Второй шаг — в движении, бегстве от неподвижности, ценности шагов, пусть даже по квартире, с палкой, но своих, самостоятельных:
«Сейчас умирают все больше от диабета. Жирное жуют, не думают. Знаете пословицу: «Держи ноги в тепле, голову — в холоде, а брюхо — в голоде»? Аппетит у меня до сих пор хороший, но я сдерживаю порой себя, ограничиваю. Никакого мяса, кроме курицы. Ни яиц, ни майонеза, ничего такого. Масло — только в кашу и чаще постное. Что соленого — боже упаси. Вместо еды двигаюсь. Раньше на лыжах бегал, молодые не поспевали, а теперь дай бог до туалета или кухни доковылять. Но без этого нельзя. К пословице добавить еще надо: «Двигайся, не лежи!» Сегодня сленился, не встал, завтра не встанешь вовсе, так и останешься скрюченным».
«Врачам интересно знать, какие органы содержат человека в сто лет, не дают умереть. Некоторые люди как потроха в таком возрасте: не встают, в пролежнях, в полузабытье. В чем секрет в сто лет? Я одно скажу: двигаться надо. И страшно, но идешь, делаешь. Раз забыла газ выключить, неделю горел. Хорошо, на плите ничего не было. Потом белье постирала, смотрю, рука вся разбухла, ожог страшный. Как это случилась, не могу сказать. Хорошо, соседка помогла: за лекарством сбегала, перевязала. Не хочется быть обузой никому, а приходится просить. Одна не справлюсь, но сдаваться нельзя. Боюсь, а двигаюсь, потому живу. Понимаю мало, а делаю много».
Наконец, третий, решающий шаг — возвращение к себе. Размышления о смерти обыденны для долгожителей. Она давно для них стала соседкой, близкой родственницей. Молодые бегут не только от разговоров, но и от мыслей о смерти, страшатся сглазить, накликать беду. Старики благоразумней.
Смерть — это будущее, и к нему следует готовиться.
Глупо делать вид, что ничего не происходит, обманывать себя, заговаривать жизнь текущими заботами. Возвращение к себе — это способность видеть чуть дальше, не замыкать свой горизонт на болях, заботах о внуках, разговорах о пенсиях, ценах на лекарства или продукты. Видеть смерть, размышлять об ее приходе, оценивать отпущенное время, удивляться происходящему, строить планы и мечтать.
Секрет долголетия не в здоровье, не в наличии крепкого, не тронутого болезнями тела. Хорошо не болеть, но умирают и здоровые, кто научается не замечать боль или не чувствует ее по своей конституции.
Нам не найти секрет в физиологии, какой бы совершенной ни была диагностика, как бы ни были развиты препараты, упорны и требовательны медики. Секрет долголетия в нас самих, в способности распознать смысл своего существования. Этому учат старики, а их учит сама жизнь.
Автор — директор Центра методологии федеративных исследований РАНХиГС