Представьте, дорогой читатель, что у вас есть власть. Вы не завоевывали ее в сражениях с врагами или на охоте за диким зверем, как это делали вожди доисторических племен. Чтобы иметь эту власть, вам не нужен миф о ее божественном происхождении, как королям времен Шекспира и Мольера. В отличие от диктаторов вроде Ленина или Муссолини, вам необязательно произносить пламенные речи, зажигая миллионы своими идеями. Тем более вам не нужны выборы, как это требуется для приобретения и удержания власти в современных демократических странах. Нет, ваша власть просто у вас в руках.
Это власть дана не Богом, вам необязательны какая-то исключительная харизма или симпатии избирателей. Достаточно, что вы есть и существуете в своем качестве. Стоя у доски или сидя за столом напротив класса.
Вы просто учитель, и этого уже хватит, чтобы иметь власть, масштабы и возможности которой не снились ни одному абсолютному монарху.
Вам подчиняются по факту вашего существования те, кому вы сами априори отказываете в равенстве. Большой вопрос, считаете ли вы их людьми вообще. Ведь дети, в отличие от взрослых, в глазах общества еще как бы не до конца люди. Им лишь предстоит стать таковыми. Исключительно с вашей помощью. Без вас, вашего слова, вашей воли здесь никак.
И они будут слушать все, что вы скажете, и исполнять все, что вы велите. И будут с трепетом ждать ваших оценок. Потому что от всего от этого в их собственных глазах и в глазах общества зависит, станут ли они людьми и какими именно.
Вы походя, одним скольжением ручки по журналу, определяете будущее тех, кто верит вам бесконечно: «Ты молодец, далеко пойдешь, пятерка, а из тебя вряд ли что-то получится — два». Они запоминают ваши слова, стучащие в их маленьких детских висках. И идут потом той дорогой, которую вы им предначертали. Кто в президенты, а кто в бродяги.
Дети будут любить вас. Любого. Просто потому, что учителя надо любить. Так говорят им и в школе, и дома.
Вы будете для них самым умным, самым красивым, самым правильным и самым справедливым. Потому что вы их учитель. Потому что вы их первая власть. Вам достанется их первая любовь, отнюдь не всегда исключительно платоническая.
Мало что есть у учителя в этой жизни. Особенно у учителя нашего, постсоветского. Ни денег, ни костюма, ни обстановки. Но зато уж власти ему не занимать. Кто тут давеча записывался в демиурги? Школьный учитель, прищурившись, тихо посмеивается в бороду.
Власть самого крутого босса самой крупной компании в действительности довольно сильно ограничена. Волей других взрослых людей, даже если они ему подчинены. Тем, кто подчиняется учителю, в воле отказано априори. А если таковая и будет проявлена кем-то из детей, тот, кто ее проявит, тут же будет объявлен «трудным», а потому, скорее всего, бесперспективным ребенком. Человеком без будущего. Мало кто решится получить такой приговор. А потому подчинение ученика учителю неизбежно и беспрекословно.
Полномочия любого вышестоящего начальства над учителем ничто в сравнении с его собственной властью над детьми.
Но кому же принадлежит столь огромное могущество? Кто эти люди, наши учителя?
Давайте признаем честно: учительство в большинстве своем составляет едва ли не самую посредственную часть нашей и без того довольно посредственной интеллигенции. Будь учитель грамотнее, он остался бы в аспирантуре и продолжил карьеру в университете, будь красноречивее, ушел бы в журналистику, будь у него больше способностей управлять, стал бы чиновником или политиком, будь он предприимчивее, открыл бы свой бизнес.
Говорят, конечно, что он просто очень хороший человек. Почему? Да потому, что просто учитель.
Обычный массовый человек, тихий парень с гитарой и косичкой, женщина с усталыми глазами, растрепанными волосами, беспрестанно дымящая сигаретой, — да, это им принадлежит самая большая власть на Земле. Власть над детьми. Власть над людьми.
По счастью, большинство наших учителей, вернее сказать — учительниц, слишком ограниченны, чтобы понять, какая огромная власть находится в их руках, и тем более не способны научиться ею пользоваться.
Однако в тех случаях, когда учитель оказывается немного выше обычной посредственности, его собственное ощущение власти может завести куда угодно. Но главным образом — в самую мощную, дикую и беспощадную тиранию, какая только возможна среди людей.
Даром что самые страшные диктаторы мира стремились носить этот титул — учитель, хотя бы в сочетании с титулом «великий вождь». Как говорил один знакомый ребе, грех Содома состоял не столько в гомосексуализме, сколько в системном насилии на почве оного. С насилием гетеросексуальным, как мы видим из школьных новостей, похожая история.
Никто, однако, не напишет об этой тирании в газетах, не покажет по телевидению. Лишь прославления и здравицы. «Учитель, спасибо тебе!» «Наша школа объединяет лучшую часть человечества!» Нечто в духе последнего, кстати, не постеснялся произнести на камеру бывший директор 57-й школы господин Менделевич.
Все это, правда, только до тех пор, пока не найдется некто. Маленький, но человек. Человек с рождения. Который не побоится сказать.
Я уже чувствую, дорогой читатель, как вы ерзаете на стуле, а возможно, даже багровеете от гнева. Как я посмел написать такое? И о ком, об учителях! Мне же должно быть стыдно?
Прежде чем мы затронем тему стыда в школе, позвольте встречный вопрос. На который вы, так и быть, тоже ответите потом вопросом.
Вы хотите, чтобы по случаю нового учебного года я спел одну из всем известных дежурных здравиц учителям? Вы хотите, чтобы я рассказал, какая это замечательная, творческая и нужная обществу профессия? Вы хотите этого?
Но ведь вы, друзья, потом меня и спросите: «Что же ты, раз так сладко поешь, сам не пойдешь работать в школу, а?»
Вот тут позвольте напоследок маленькую историю. Про то, как однажды,
еще будучи студентом педагогического университета, я раз и навсегда решил, что ни дня не буду работать в школе. Ни в «хорошей», ни в «плохой». Ни в какой.
Было это в 1997 году. На пятом курсе я проходил последнюю педагогическую практику. «Сложную», как считалось, так как преподавать нужно было в 10-м классе, то есть, как говорили сами учителя, «взрослым». Ничего, справился. Все получается, если не бояться видеть в себе и своих визави обычных людей.
Но вот вызывает меня на большой перемене завуч школы. Невысокого росточка, юркий и невротичный мужчина лет 35, тоже, как и я, с истфака. То есть соль школьной земли — мужского полу, молодой, историк, местное светило, практически «живой бог». В радиусе ближайших ста метров другого такого гения не найти.
Такое очень характерное для многих знакомых мне школ сочетание самовлюбленности, всезнайства, безапелляционности с чувством собственной непогрешимости и безнаказанности на лице.
Захожу в кабинет завуча. Далее диалог.
Местное светило (раздраженно с порога): «Почему вы отпустили двух девочек с урока?»
Я (стараясь сохранять спокойствие): «Они попросились в туалет. Согласно инструкции, данной мне методистом, я обязан выпускать подростков, которые просятся в туалет, так как обратное может навредить их здоровью. Я отпустил их не вдвоем, а по очереди. Потом каждая из них вернулась и продолжала свой урок. За неимением времени я не должен был уделять этому большего внимания, чем просто разрешить выйти и войти».
Местное светило (слегка взвизгивая): «А вы знаете, чем они там занимались?!»
Я (искренне не понимая): «Где «там»?»
Местное светило (взвизгивая еще больше): «В туалете!»
Я: «Конечно, нет. Но, должно быть, то же самое, что и все там делают...»
Местное светило (торжествующе): «Нееет!»
Я (с нарастающим интересом): «??!»
Местное светило (переходя на покровительственный тон старшего и опытного товарища): «Они там сидели и разговаривали… Вы понимаете?! Захожу я во время урока в женский туалет...»
Стоп, дальше я не слушал и не помню, о чем шла речь. Расстались мы мирно и вежливо, моя практика подходила к концу.
Однако тогда раз и навсегда я сказал себе: ты будешь делать в этой жизни все что угодно, чтобы заработать свои деньги. Но ты никогда не будешь пробираться в школьный женский туалет, чтобы во исполнение своих педагогических обязанностей посмотреть, чем там занимаются девочки или мальчики, не важно. Более того, подобных вопросов никогда не будет в твоей повестке. Никогда! Как не будет у тебя нужды заставлять детей мыть полы в твоем кабинете.
Потом прошло еще несколько лет, и мой друг, работавший тогда в школе, засобирался эмигрировать. После дефолта августа 1998 года учительская зарплата совсем перестала устраивать не одного его. Разговор зашел о том, чем бы в новой стране ему заняться.
— Может быть, тебе доучиться в местном университете и продолжить работать в школе, ты же так это любишь? — спросил я.
— Нет, это исключено, — отрезал он.
— Почему?
— Понимаешь, там у детей совсем другие права, совсем иное отношение к себе и учителю, я не смогу работать с ними так, как уже привык в России.
Что ж, все последние скандалы, слезы и кровь в связи с отношениями учителей и учеников в одной известной школе (на самом деле далеко не единственной с аналогичными проблемами), наверное, все это к лучшему.
Поверьте историку, борьба за права, достоинство и истину еще никогда не мешала прогрессу. Но лишь только ему помогала.
Будем же надеяться, что новое поколение российских школьников добьется своих прав, наконец победив этот абсолютизм, возможно, самый сильный в мировой истории. Безграничной власти учителя будут найдены цивилизованные рамки, совместимые со свободой и достоинством каждого, истинными ценностями свободы и просвещения.