Считается, что блестящие умы, в том числе Нильс Бор и Йоги Берра, говорили о том, что предсказывать трудно, особенно предсказывать будущее. И я могу с уверенностью предсказать, что несколько авторов статей, вошедших в эту книгу, также обратятся к этому утверждению. Тогда почему мы это делаем? Если говорить обо мне, то у меня сразу несколько побуждений. Во-первых, невозможно удержаться, чтобы не пройти по стопам Кейнса, да еще в обществе столь выдающихся авторов. Во-вторых, я не доживу до того момента, когда меня поднимут на смех за эффектно разошедшиеся с действительностью прогнозы.
Синоптики и авторы прогнозов финансовых рынков гораздо более толстокожи; они, как ни в чем не бывало, каждый день выдают новые прогнозы, даже если ошибаются в предыдущих. Я же буду надежно защищен своим отсутствием. И в-третьих, что всего важнее, так приятно предаться безудержным фантазиям.
Синоптики принимают определенные меры предосторожности. Они, как правило, снабжают вероятностью свои прогнозы ≪осадков≫ и признают, что более долгосрочные прогнозы имеют большую погрешность, добавляя ≪конус неопределенности≫ вокруг предполагаемого маршрута урагана. В экономическом прогнозировании следует поступать точно так же.
Аналогия с ураганом представляется особенно подходящей сейчас, когда я пишу эти строки. Ветры, бьющие по мировой экономике, которым помогает, а в некоторых случаях их и порождает экономическое недомыслие, уже привели к Великой рецессии и к опасениям наступления следующих. Вот почему я начну в духе прогноза урагана и предложу возможные варианты его пути внутри конуса неопределенности.
По крайней мере, один прогноз можно сделать с большой уверенностью; пусть это будет центральная траектория в нашем конусе. На этом пути в течение следующего столетия будут лежать несколько финансовых и экономических кризисов. Каждому кризису будет предшествовать бурный рост и состояние эйфории, когда почти все будут полагать, что ≪сейчас все по-другому; мы научились избегать кризисов и, наконец, раскрыли секрет поддержания Великой умеренности≫.
Кризис, застав врасплох стратегов во всем мире, повергнет их в шок. Их панические ответные меры будут всего лишь маскировать реальные проблемы, сея семена следующего кризиса, который наступит еще через несколько лет.
(...) Как насчет крайних положений в конусе неопределенности? Соединенные Штаты и Европа находятся на его правой границе. С трудом функционирующая политика и продолжение неблагоприятных демографических трендов отодвинут этих экономических гигантов прошлого в зону относительной мировой посредственности. Ситуация, в которой они окажутся, станет мрачным отголоском истории многих латиноамериканских стран в старые недобрые 1970-е и 1980-е. Время от времени они, возможно, будут переживать некоторый рост, но большую часть времени их экономика будет находиться в застое, пока новые динамичные страны Азии и отчасти Южной Америки и Африки ускорят свой рост.
Европа и Америка по-прежнему будут обременены долгом, как частным, так и государственным, периодически переживая припадки инфляции и валютных кризисов.
Чиновники МВФ из нового сверкающего головного офиса в Сингапуре будут посылать миссии в Вашингтон и Брюссель для обсуждения условий продления кредитов.
Общественность в Америке и Европе будет возмущена этими обременительными долгами. Американцы будут отстаивать свое конституционное право наслаждаться новейшими импортными личными вертолетами и трехмерными голографическими кинотеатрами, помещающими их прямо в гущу событий кинофильма рядом с актерами. Стоимость американского производства будет значительно ниже стоимости всего этого потребления, поэтому страна будет продолжать жить с большим дефицитом бюджета, требующим непрерывных заимствований.
Это не помешает американцам одновременно жаловаться на другие страны, которые, имея профицит бюджета, будут одалживать Соединенным Штатам, чтобы позволить американцам так много потреблять!
Европейцы будут устраивать частые и шумные демонстрации в защиту своего данного им Бахусом права целый день сидеть и пить узо (или столовое вино, или прохладное пиво, или что-нибудь еще). Правительства, чья главная цель заключается в переизбрании, не станут игнорировать избирателей и, следовательно, не будут исполнять условия соглашений с МВФ. Однако после долгих и сложных переговоров МВФ все равно продлит кредиты.
Заемщики прекрасно знают, что если вы должны банку 1 триллион долларов, то вы во власти банка, но если вы должны банку 1 квинтиллион долларов, то уже банк в вашей власти.
В Америке повторяющиеся макроэкономические кризисы будут усугубляться утратой технологического лидерства, поскольку правительства, которые контролируются консервативными религиозными силами или находятся под их влиянием, будут запрещать исследования на передовом крае биотехнологий и в связанных с ними областях. Американское образование по-прежнему будет зажато между требованиями религиозных фундаменталистов и союзов учителей; это ускорит упадок. Китай являет собой мрачный пример продолжительного упадка. Веками он лидировал в науке и технологиях. Потом своенравие его императоров, запрещавших исследования, слепая вера в собственные традиции и превосходство, а также недоверие ко всему иностранному привели его в застой и упадок, и понадобилось почти шесть веков, чтобы выкарабкаться из него.
Для Соединенных Штатов XXI век станет началом аналогичного движения по наклонной плоскости.
Некоторых обрадует один из побочных эффектов такого упадка: Соединенные Штаты вернут себе статус производителя. Уже в 2011 году производство некоторого количества швабр и метел начало возвращаться из Китая в США. Китайцы больше не хотят производить эти дрянные пластмассовые изделия; они хотят продвинуться в более прогрессивные и сложные технологические секторы. По крайней мере, такой разворот событий создаст рабочие места для малообразованных и неквалифицированных американских рабочих.
На левом крае конуса неопределенности мы видим Китай и Индию, чей неизбежный и неоспоримый приход к мировому господству столь уверенно предсказывается сегодня, в первые годы XXI века.
Региональное и этническое неравенство в каждой из этих стран будет приводить к многократным вспышкам гражданских конфликтов.
Полиция и вооруженные силы, необходимые для урегулирования этой ситуации, будут отнимать существенную долю государственных ресурсов, мало оставляя на продуктивные социальные расходы или государственные инвестиции. Крупным инфраструктурным проектам будет уделяться недостаточно внимания, кроме того, им будет причиняться вред в результате саботажа и терроризма в ходе гражданских конфликтов.
Иностранные инвестиции прекратятся, а успешные отечественные компании переместятся за рубеж, в более спокойные условия.
Некоторые из описанных мной сценариев могут развиваться параллельно; другие же являются взаимоисключающими. Но даже несколько из них, взятых одновременно, представляют собой пугающую перспективу. Я пишу эти строки в канун Хэллоуина, то есть в подходящее для страшных историй время. Но моя истинная цель в рисовании этих кошмаров заключается, конечно же, в том, чтобы вызвать у читателей шок и, надеюсь, побудить их к действиям, которые снизят риск претворения этих кошмаров в действительность.
Тогда каков же идеальный сценарий и какие действия необходимы для того, чтобы его реализовать?
В моем идеальном сценарии стратеги поймут, что кризисы неизбежны и что самые важные шаги по борьбе с ними нужно делать заранее, в хорошие времена.
В начале 2000-х годов медь стоила дорого и сундуки чилийской государственной казны были переполнены. Министр финансов тех лет Андрес Веласко устоял под давлением со стороны многочисленных групп, имеющих те или иные особые интересы, призывавших его потратить эту сверхприбыль на свои любимые проекты; вместо этого он собрал большой резервный фонд и был жестко раскритикован всеми этими группами. Когда в 2007 году в мире началась Великая рецессия, большинство стран оказались в серьезном дефиците и с долговыми проблемами и были вынуждены сильно сократить финансирование всех программ. Чили пострадала бы больше других, так как цены на медь рухнули. Но Веласко смог использовать накопленный резерв для смягчения шока и проснулся героем.
Цитировались его слова: ≪Быть кейнсианцем — значит быть им в обеих частях цикла≫. В моем идеальном сценарии этот девиз будет написан огромными буквами на стенах казначейств всех стран, и реальная практика их бюджетной политики будет ему соответствовать.
(…) В моем идеальном мире 2113 года люди будут иметь возможность рисковать, проявлять инициативу и внедрять нововведения, в случае успеха становясь богатыми. Эти возможности будут одинаково доступны всем. Хотя доходы будут неравными, дно шкалы распределения будет защищено крепкой сетью социальной поддержки.
Она будет состоять из простого, понятного и относительно мало поддающегося манипуляции набора политик, среди которых будет, например, отрицательный подоходный налог, который заменит собой всю сложную комбинацию выплат в рамках материальной помощи, а также такую систему здравоохранения, которая как минимум защитит всех от разорительных расходов.
Многие в Соединенных Штатах рефлекторно осудят это как социализм, однако им стоит напомнить о том, что нечто очень похожее в первую очередь и самым убедительным образом защищал герой либертарианского права Милтон Фридман. Моя идеальная сеть социальной поддержки будет совсем без излишеств и не столь щедрой, чтобы позволить людям проводить все свое время в праздности и комфорте. Важнее всего, что она обеспечит всем только скромный одинаковый вспомогательный доход. Она не защитит банкиров лучше, чем пекарей. Она не даст особого отношения к людям, которые строят или покупают дорогие дома там, где есть высокий риск ураганов или наводнений, или которые берут большие ипотечные или имущественные кредиты, полагая, что цены на недвижимость никогда не упадут, или которые идут на абсурдные риски, планируя оставить себе прибыль и переложить все убытки на налогоплательщиков. Она не будет субсидировать фермеров, которые берут в долг большие суммы, покупают землю во время бума, а затем производят слишком много продукции.
Моя идеальная система здравоохранения не будет страховать тех, кто демонстративно избрал стиль жизни, про который известно, что он заключает в себе опасности для здоровья, такие как рак или диабет, за лечение которых остальные должны были бы заплатить огромные деньги.
Высказывание Герберта Спенсера ≪Если ограждать людей от результатов безрассудства, то в конце концов мир наполнится дураками≫ будет написано крупными буквами на стенах всех правительственных департаментов, предлагающих экстренную финансовую помощь, субсидии, страховку и все виды материальной поддержки.
Дарвиновская премия посмертно присуждается людям, которые своими беспечными и глупыми действиями помогли улучшить генофонд, самоустранившись из него. Подобные премии следует разработать для тех, чьи беспечные и глупые действия привели к финансовой смерти — либо их собственной, либо их компании.
Генеральным директорам, приведшим свои компании к катастрофе, нужно давать золотые парашюты, которые не раскрываются.
Разрабатывая и внедряя мою идеальную страховочную сеть, правительства будут тщательно уравновешивать потребности краткой и долгой перспективы. Краткосрочные экономические и политические императивы реальны и не могут оставаться без внимания, но они часто приводят к чрезмерным стимулирующим затратам, заботе о сохранении фирм и отраслей, которые следовало бы закрыть, и так далее.
В таких случаях политики и некоторые экономисты вспоминают слова великого человека, чье эссе мы сейчас пытаемся обновить в соответствии с сегодняшним днем: ≪В долгосрочной перспективе мы все умрем≫. Но в данном случае великий человек допустил серьезную логическую ошибку; ему следовало сказать: ≪В долгосрочной перспективе каждый из нас умрет≫. В любой день в будущем остальные люди будут живы, и каждый следующий этическим нормам стратег обязан с должным вниманием относиться к их интересам, даже если эти люди не имеют голоса в сегодняшней политической борьбе.
Богатство и доход в верхней части шкалы распределения не будет иметь возможности так сильно удалиться от середины шкалы, чтобы поставить под угрозу основополагающую связность общества. Даже те, кто не признает каких-либо моральных или нормативных аргументов в пользу ограничения неравенства дохода, должны принять неопровержимый практический аргумент:
в отсутствие какого-либо подобного ограничения риск социальной революции, угрожающей благополучию даже тех, кто находится на вершине, слишком велик.
При наличии определенного ограничения у масс не будет повода думать, что богатые относятся к совершенно другому обществу или государству в государстве, Ричистану. Глубинное единство, вера и ощущение граждан каждой страны, которые чувствуют, что мы все американцы, индийцы, и так далее, и что в конечном итоге мы все люди и граждане планеты Земля, никуда не уйдет. Люди будут достаточно сопереживать друг другу для того, чтобы поддерживать других в трудную минуту. При этом, однако, они сохранят достаточно индивидуализма и осознания личных достижений, или, иными словами, достаточно от столь раскритикованного Homo economicus, чтобы найти в себе силы пренебречь теми социальными нормами и обычаями, которые стремятся к традиционализму и душат все новое, и пойти своим путем, будучи белой вороной, если дух этого требует. Без подобного индивидуализма общество быстро может закоснеть и погрузиться в застой.
В моем идеальном мире политические институты экономического управления и, конечно же, политика в целом будут склонны к ведению споров, однако вежливому и уважительному. Люди будут дискутировать с другими, придерживающимися противоположных взглядов, но не будут думать, что эти отличающиеся взгляды автоматически делают других предателями, сатанистами, коммунистами или кем-либо еще, в зависимости от того, какая категория будет в тот момент предпочтительна для осуждения.
Я считаю, что одной из важнейших идей, возникших в XVIII веке, была идея ≪лояльной оппозиции Ее Величества≫ в Великобритании.
Эта идея подразумевала, что оппозиция в парламенте могла критиковать и оспаривать действия существующего правительства, при этом не возникало сомнений о ее верности монарху и государству.
Это дало возможность подвергать решения тщательному критическому рассмотрению и обсуждению, что жизненно необходимо для функционирования демократии и снижения риска возникновения абсолютизма или тирании. Такая лояльная оппозиция не только в законодательных органах, но и в средствах массовой информации, неправительственных организациях и других социальных группах необходима более чем когда бы то ни было в сегодняшнем мире, где благодаря контролю информации и технологий принуждения правительства могут получить опасную силу.
Я мечтаю о том, чтобы у всех нас было несколько концентрических кругов лояльности: нашей семье и друзьям, социальным группам, нациям, международным организациям и человечеству в целом. Но мы все сохраним дух лояльной оппозиции, постоянно удерживая в легком напряжении тех, кому мы делегируем некоторую власть над собой.
Каким образом можно реализовать мой идеальный сценарий? В идеальном случае завтра утром все проснулись бы, поняли, что нужно сделать, а затем каждый внес бы свой вклад в общее дело в духе сотрудничества и доброй воли.
Увы, наиболее вероятный путь лежит через глубокий кризис.
Как сказал Манкур Ольсон, реформы институтов часто приходят после того, как война или какой-либо другой кризис отменит прежде укоренившиеся союзы и разрушит власть групп с особыми интересами. Именно поэтому возможно, что идеальный сценарий моей мечты будет реализован только после одного или нескольких ≪кошмарных≫ сценариев. Из моих на первый взгляд несвязных мыслей, изложенных в этой главе, может в итоге сложиться связная картина экономической истории будущего столетия!
Перейдем ли мы на пятнадцатичасовую рабочую неделю? Станем ли мы в 4 или в 8 раз богаче, чем сейчас? Построим ли мы колонии на Луне или на Марсе? Я не знаю, и меня это не особенно волнует.
Я считаю, что те институциональные и организационные улучшения, которые я описываю как свою мечту, намного важнее, чем больший досуг или существенный рост материального богатства в сегодняшнем первом мире.
При хороших институтах можно надежно удерживать высокий уровень экономического благосостояния, но без них даже большое богатство может оказаться хрупким.
Я очень надеюсь, что страны, которые сегодня относятся к бедным, выйдут на тот уровень жизни, который преобладает сегодня во многих прогрессивных странах, и что страны, входящие сегодня в число богатых, сохранят свой уровень экономического благосостояния. Было бы прекрасно достичь и других результатов, но я не отношу их ни к моим самым большим надеждам, ни к самым большим проблемам.