Околокремлевский Институт социально-экономических и политических исследований организовал в Подмосковье первые «Бердяевские чтения» — научно-публицистическую конференцию, посвященную идеям российского консерватизма.
Российская нация, консерватизм и Николай Бердяев встретились благодаря президенту Путину. В декабрьском послании Федеральному собранию он заявил: «В мире все больше людей, поддерживающих нашу позицию по защите традиционных ценностей. Конечно, это консервативная позиция. Но, говоря словами Николая Бердяева, смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперед и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию».
Вообще говоря, в прежние годы любимым философом главы государства числился Иван Ильин: он его и цитировал, и даже цветы на могилу возлагал. Но то ли разонравился, то ли философ был наконец замечен в порочащих связях с нацистской идеологией, то ли Бердяев банально известнее широкому кругу — так или иначе, именно он теперь поднят на знамена новой кремлевской идеологии.
Не уверен, что сам мыслитель был бы рад на них оказаться.
Вот, например, приведенная Путиным цитата. Она из пятой главы книги Бердяева «Философия неравенства», которая так и называется, «О консерватизме». Так вот там ни слова о России или русских. Зато сказано, к примеру, что «образ Рима является вечным образом культуры». Не Новгород, Петербург или Москва, а Рим. А все потому, что консерватизм Бердяева, если уж говорить о нем по большому счету, не русско-национальный, а универсально-европейский.
Тем же, кто пытается отыскать в нем исконно-посконные русские темы, стоит припомнить другие цитаты философа. Такую, например: Россия, пишет Бердяев, «рабски подчинялась Западу или в дикой националистической реакции громила Запад». Или такую: «Россия погибает от централистического бюрократизма, с одной стороны, и темного провинционализма — с другой». И еще вот такую: «Наша национальная мысль направлена главным образом… на сведение отрицательных счетов». И наконец, для полного комплекта вот такую: «Отсталость России не есть своеобразие России».
Это чтобы не было иллюзий, будто у самого Бердяева были хоть какие-то иллюзии относительно прошлого, настоящего или будущего нашей страны, которые только людям типа шефа жандармов Бенкендорфа всегда мерещатся «удивительным», «более чем великолепным» и «превосходящим все, что можно представить», соответственно.
Но самое главное, что сама по себе любовь к вырыванию цитат из контекста и дальнейшее размахивание ими в качестве главного аргумента в дискуссии сильно настораживают.
Одна из секций «Бердяевских чтений» называлась «Истоки и смысл русского консерватизма» — явная отсылка к книге «Истоки и смысл русского коммунизма», милая сердцу любого журналиста, который добрую половину своих заголовков строит на такой постмодернистской игре. Но там-то не редакция газеты! Там благородное собрание ученых и политологов, претендующих на высокое звание «хозяев дискурса». И вот тут возникает стойкое ощущение, что они хотят не понять его, а подогнать и переписать под свои собственные задачи.
Все это один из наглядных признаков маркерного мышления, которое бесконечно разъедает российскую политическую жизнь.
Наклеил ярлык, прочел заголовок, припечатал авторитетной цитатой — дальше можно не разбираться. Так и строятся бесконечные идейные потемкинские деревни, фасадные споры вместо полноценной, глубокой дискуссии.
За Бердяева обиднее, чем за многих. Потому что он-то как раз был певцом неоднозначности, дихотомии, в том числе и неоднозначности России.
«Подойти к разгадке тайны, скрытой в душе России, можно сразу же, признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от лживых и фальшивых идеализаций, от отталкивающего бахвальства, равно как и от бесхарактерного космополитического отрицания и иноземного рабства... Бездонная глубь и необъятная высь сочетается с какой-то низостью, неблагородством, отсутствием достоинства, рабством. Бесконечная любовь к людям, поистине Христова любовь, сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью. Жажда абсолютной свободы во Христе (Великий инквизитор) мирится с рабьей покорностью. Не такова ли сама Россия?» —
вот, пожалуй, кредо Бердяева в отношении нашей родины, выраженное предельно емко.
Противопоставлять по большому счету стоит не консерватизм и, скажем, либерализм или прогрессизм, а сложность и разнообразие — упрощению и унификации.
И Бердяев был, безусловно, из тех, кто боролся c последними. Учитывая это, в наши дни нашим властям обращаться к его богатому наследию как-то даже и неудобно.
Бердяев был мыслителем и философом, меньше всего он годится на роль идеолога и уж тем более пиарщика из прошлого.
Автор — редактор отдела политики «Газеты.Ru»