Нельсон Мандела не сдается болезни. Он дожил до своего 95-летнего юбилея и продолжает сопротивляться легочной инфекции с той же поразительной стойкостью, которая оставалась ему присущей в течение его почти полувековой борьбы с апартеидом.
Судьба Манделы совсем не похожа на судьбу известных африканских лидеров, боровшихся за деколонизацию Африки. Точно так же, как история ЮАР совсем не похожа на историю бывших английских и французских колоний, которые стали независимыми государствами в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века. Можно сказать, что политически фигура Нельсона Манделы столь же парадоксальна, сколь парадоксальным было существование такого государства, как Южно-Африканский Союз, ставшего впоследствии Южно-Африканской Республикой.
Начну с парадокса самой ЮАР, которая еще совсем недавно ассоциировалась в мировом общественном мнении с уникальным по своей бесчеловечности режимом, именовавшимся апартеидом. Апартеид был маниакально отточенной в мелочах системой «раздельного сосуществования», а точнее, расовой сегрегации, свирепость которой превосходила сегрегацию, практиковавшуюся в Соединенных Штатах Америки по отношению к негритянскому населению. Введение апартеида было первым шагом, который предприняла в 1948 году Национальная партия, победившая на выборах и создавшая коалиционное правительство с Партией африканеров. Две эти партии объединяли наиболее радикальных представителей белого меньшинства, и тут вряд ли стоит уточнять, что коренные жители Южной Африки, составлявшие около 80% населения страны, в этих выборах не участвовали.
Парадокс, причем парадокс с оттенком сарказма, состоит здесь в том, что черное население Южной Африки было лишено свободы на своей собственной земле потомками буров – голландских, французских и немецких первопоселенцев, которые в свое время отчаянно сражались с англичанами за свою свободу и независимость.
На стыке XIX и XX веков, во время Второй англо-бурской войны, весь мир сочувствовал свободолюбивым бурам, в России была чрезвычайно популярна песня «Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне», а некоторые подданные последнего российского императора, в том числе и офицеры, пробирались на юг Африки, чтобы сражаться на стороне буров. О зулусах, коса, ндебеле и других народах банту, которых буры, по существу, обратили в рабство, в то время никто, разумеется, не думал. Но горькая ирония судьбы проявилась еще и в том, что после поражения в этой последней войне буры испытали на себе и геноцид, и концентрационные лагеря, и резервации, то есть все те страдания, которым они впоследствии подвергали своих черных соотечественников.
В этом историческом контексте политическая судьба Нельсона Манделы представляет собой не менее поразительный парадокс. Начало политической деятельности Манделы пришлось на конец сороковых годов, практически совпав с введением апартеида. Он принял активное участие в создании Молодежной лиги Африканского национального конгресса (АНК), который находился в оппозиции к правящей Национальной партии. В это же время он возглавил движение за ненасильственное сопротивление апартеиду, а в 1953 году возглавил Трансваальское отделение АНК. И тогда же власти на два года запрещают ему выступления на публичных мероприятиях. В 1956 году Манделу обвиняют в государственной измене и он переходит на полулегальное положение. В 1960 году он становится признанным лидером Африканского национального конгресса, который практически сразу же объявляется властями вне закона. И когда в том же году южноафриканская полиция расстреляла в Шарпевиле демонстрацию черного населения, протестовавшего против системы обязательных пропусков, ограничивавшей свободу передвижения аборигенов, Мандела формирует военное крыло АНК, которому удалось провести несколько актов саботажа.
В 1961 году Южно-Африканский Союз становится Южно-Африканской Республикой, которая тут же выходит из британского Содружества наций, окончательно закрепляя самоизоляцию страны. В том же году с Манделы неожиданно снимают обвинение в государственной измене, но лишь для того, чтобы в 1962 году обвинить его в подстрекательстве к забастовкам и заключить в тюрьму. А на следующий год его и других руководителей военного крыла АНК обвиняют в заговоре с целью захвата власти и приговаривают к пожизненному заключению.
Мандела отказывается подать апелляцию о смягчении наказания и с этого момента, не будучи в состоянии руководить действиями своих соратников, превращается, по сути, в их духовного лидера, в канонический символ противостояния апартеиду.
Именно в этом, собственно говоря, и заключается парадоксальность его судьбы. Величие нравственного подвига Нельсона Манделы не подлежит никакому сомнению. Но можно ли утверждать, что этот его личный подвиг сыграл решающую роль в падении расистского режима?
Мандела был приговорен к пожизненному заключению именно в тот период, когда колониальная система на Африканском континенте уже была необратимо разрушена. В этих обстоятельствах расправа над Манделой была продиктована не столько политической необходимостью, сколько мелочной и бессильной местью ограниченных, лишенных исторического воображения фанатиков, убежденных в том, что сам господь дает белым, составлявшим менее четверти населения ЮАР, неоспоримое право распоряжаться семьюдесятью процентами территории этой страны.
Между тем именно деколонизация Африки стала главным фактором, который в самой ЮАР дал мощный толчок формированию «черного» самосознания у нового поколения африканцев, выросшего в условиях апартеида. А это привело, в свою очередь, к радикализации борьбы против апартеида, которая в семидесятых года приняла вооруженный характер. К этому следует добавить нарастающее давление на «белую» ЮАР со стороны международного сообщества. В этих условиях апартеид был обречен. Тем более что внутри самого белого меньшинства произошел раскол между либералами и консерваторами.
В 1985 году тогдашний президент ЮАР Питер Бота, прозванный африканцами за свою жестокость «Большим Крокодилом», предложил Нельсону Манделе свободу в обмен на безоговорочный отказ от насилия в качестве политического оружия. Это был жест отчаяния, поскольку даже гипотетическое согласие Манделы на эту сделку уже не могло спасти апартеид. Пять лет спустя, в 1990 году, новый президент ЮАР Фредерик де Клерк официально отменил апартеид, легализовал все политические партии, включая АНК, и освободил Манделу. А в 1994 году на всеобщих выборах в ЮАР партия Манделы, набрав 63% голосов, одержала убедительную победу, и он стал первым черным президентом ЮАР. Одним из двух вице-президентов стал Фредерик де Клерк, чьи политическое мужество и мудрость были, в свою очередь, по достоинству оценены его бывшими противниками.
Перипетии жизненного пути Нельсона Манделы, ставшего моральным авторитетом для всего человечества, хрестоматийно известны. Именно поэтому
недавние спекуляции некоторых российских и зарубежных политологов и журналистов, всерьез утверждавших, что возможное тюремное заключение Алексея Навального автоматически превратит его в отечественного Нельсона Манделу, чтобы привести его к политическому триумфу, выглядят поразительным легкомыслием, если не элементарным невежеством.
И дело тут вовсе не в сравнительных масштабах их личностей и политических качеств. Как можно не отдавать себе отчета в том, что Мандела стал лидером африканского большинства в ЮАР задолго до того, как его бросили в тюрьму, и что это самое большинство боролось с режимом апартеида не ради освобождения Манделы, а прежде всего ради собственной свободы! Нужно ли уточнять, что до тех пор, пока российское большинство каким-то чудом само не ощутит потребности в реальных переменах, никакие тюремные сроки Навального не сделают его лидером масс, объединившихся в какой-нибудь «Российский национальный конгресс».