Страна несет трудовые потери. Пишут, что массово болеют уже не только врачи, но и учителя, клерки, рабочие заводов, кассиры, водители и госслужащие. Статистики по заражениям представителей конкретных профессий нет (что странно, нынешняя пандемия любит рядиться в разные цифры), но новости все апокалиптичнее. Нас пугают: еще чуть-чуть и скоро совсем некому будет лечить, учить, возить, принимать заявления в МФЦ и продавать колбасу в магазинах.
Особо впечатлительные «эксперты» причитают, что хороших сценариев больше нет. Если экономику не убьет новый локдаун, то ее все равно уничтожит тотальная нетрудоспособность населения. Страшно?
Страшно. Вот только страшно не от того, чем пугают.
Зараза, гуляющая по планете уже почти год, — это конечно, грустно. Но не она главная проблема нашей экономики. То, что мы наблюдаем сегодня на рынке труда, — следствие давних запущенных социально-экономических болезней общества.
Коронавирус их только обнажил, вывел из грязного подвала и явил свету во всем уродстве. И если биологические вирусы имеют свойства слабеть и исчезать так же внезапно, как появились, то общественные недуги сами собой не рассасываются. И без лечения только усугубляются.
Что же за болезнь поразила нашу экономику? Я говорю о чудовищной интенсивности труда. Редкий человек в России сегодня работает положенные восемь часов. Среднестатистический работник сегодня вкалывает за двоих, а то и за троих. А зарплату при этом получает такую, что и одному на жизнь не хватает.
Педагоги и медики пашут в лучшем случае на полутора ставках. Это в столицах и больших городах. В малых городах и поселках бюджетники буквально живут на работе, и никакие правовые ограничения не могут этого изменить. Лазеек достаточно (начальство всегда может объяснить столь дикую эксплуатацию человеческого ресурса нехваткой кадров: вот, дескать, вакансия открыта, да никто не идет, вот и раскидываем часы на оставшихся).
Офисные клерки только формально трудятся по восемь часов, фактически же в каждой компании всегда есть Его Величество План, выполнить который в рабочее время нереально, а невыполнение чревато штрафами. Продавцов, водителей, рабочих тоже вечно нагружают сверх положенного.
Казалось бы, крепостное право отменили давным-давно.
Ничто вроде бы ущемленным работникам не мешает возмутиться, пригрозить забастовкой. Но это не работает. Разговор ведь короткий: не нравится — свободен, на твое место сегодня же придут десять голодных. И это правда.
Сказки руководителей о том, что на вакансии никто не откликается, сочиняются для проверяющих, для инспекторов, тычущих в Трудовой кодекс. На самом деле у нас хватает и репетиторов, которые не прочь устроиться в школу на стабильный оклад, и фрилансеров, для которых офис не филиал ада на земле при условии, что там платят хоть какие-то деньги. Но соискателей разворачивают. Зачем брать их на работу, когда ими так хорошо пугать затюканных сотрудников. Затюканные сотрудники и без подкрепления справятся за гораздо меньшие деньги.
Такое положение, когда, с одной стороны, у нас люди вкалывают как проклятые, а, с другой, есть тысячи прекариев, которым часто негде пригодиться, очень выгодно и бизнесу, и государству. Это противоречие и обеспечивает дешевизну рабочей силы в России. Но это очень шаткая конструкция. Хрупкое (и мнимое) равновесие может нарушить любой пустяк — обычная сезонная эпидемия ОРВИ, например.
Что происходит в коллективе, когда из строя выходит один? Его работу перераспределяют на других сотрудников, взывая к совести и оговаривая доплаты за переработки (они, как правило, смешны). Если в компании трудятся 17 человек и все работают строго восемь часов в день, то уход на больничный одного коллеги увеличит для остальных объем работы на полчаса — некритично.
А если по Трудовому кодексу люди в организации работают только на бумаге, хотя в действительности на выполнение всей работы у них уходит часов по двенадцать? Тогда болеющий сослуживец увеличит время работы для остальных еще на 0,75 часа. А если заболеют двое? А если трое? Трое болеющих увеличивают нагрузку на остальных на 2,5 часа! А трое — это всего лишь 17% коллектива.
Каков дальнейший сценарий? Либо сотрудники, не выдержав перегрузок и стресса, сами будут валиться в болезнь, либо, что вероятнее, они начнут хуже работать, саботировать все, что саботировать получается (включится режим самосохранения). Но вряд ли потеря в качестве — то, что приемлемо для компании.
В конце концов, какая разница, отчего загнется организация: от недостатка рабочих рук и мозгов или от того, что эти руки и мозги только имитируют активность?
А сегодня, хотя такой официальной статистики нет, но по очень приблизительным наблюдениям и разрозненным новостям можно говорить, что доля болеющих в организациях находится на уровне 10-20%. В Казани в сфере общественного транспорта на больничный в октябре ушли около 300 сотрудников из примерно 1500. В Волгограде в этом же месяце на больничном оказались 632 педагога из 9863 (это меньше 6,5%).
А вот ситуация с «массово болеющими медиками» в Томске вообще выглядит странно. Пишут, что там в октябре заболели 120-130 работников здравоохранения. А сколько всего? По состоянию на лето 2019 года в городе работало 6,3 тысячи врачей и более 10 тысяч работников среднего медперсонала. Нет, конечно, всем скорейшего выздоровления, но нагнетать-то зачем? 1% — это все-таки не про массовость. Или уже и такая нехватка кадров оказывается критичной для работы отрасли?
А ведь 10-20% — это вообще-то нормальный, если так можно выразиться, процент болеющих сотрудников в период обычных сезонных вспышек ОРВИ. По идее такую картину, которую мы видим сейчас, должна наблюдаться каждый октябрь-ноябрь. И каждую зиму. И весной периодами. Откуда сейчас-то столько шума?
Возможно, дело еще в том, что в нашей стране все та же пресловутая интенсивность труда до недавнего времени просто не предполагала больничных. Народ у нас привык болеть на ногах — выпил жаропонижающее, закапал в нос капли, рассовал по карманам леденцы для горла... и на работу.
Ну потому что больничные — это ж копейки. Да и начальство не поощряет «тунеядства». Сейчас иначе. Сейчас повальное медицинское тестирование, термометрия по три раза на дню, каждую неделю мазок. Чихнул если — вообще сразу в бокс до выяснения причин. Многие на недели застревают дома просто из-за ложноположительного теста. Тяжело, конечно, тоже болеют. Но повального мора все-таки нет.
И вот экономика не выдерживает. Не выдерживает вполне себе прогнозируемого, просчитываемого, сезонного спада трудовой активности населения. Катастрофа прямо. Ну вот что ты будешь делать!
Что делать? Да понять уже, наконец, что жадность и глупость до добра не доводят. По сторонам поглядеть. Обратить уже внимание на проблемы скрытой безработицы и прекаризации огромных масс. Посмотреть на неприкаянных, не знающих куда себя девать, жаждущих профессиональной реализации людей. Посмотреть не как на средство запугивания каторжно-работающих на окладе, а, наконец, как на человеческий капитал. Перестать отказывать в трудоустройстве вчерашним студентам педвузов, не готовым взваливать на себя полторы ставки. Перестать заворачивать на собеседованиях молодых матерей, которые не могут гарантировать, что дети в случае болезни будут брошены на бабушек и нянь. Ну, как вариант.
Выравнивание ситуации на рынке труда — это, конечно, затратно. И вообще непросто. В бюджетной сфере надо еще как-то планку средних зарплат сохранить — майские указы же. Но все тарифы утверждены государством. Почему на местах-то руководители должны из кожи лезть и выдумывать несусветное?
Бизнесу сложнее, да. Во время пополнения штата велик соблазн перевести персонал на серые схемы, чтобы хотя бы на налогах сэкономить. Но, пожалуй, тяжело тогда уже будет удержать работников. Народу нужны хоть какие-то социальные гарантии, хотя бы иллюзия таковых.
В любом случае делать что-то надо. Экономика наша давно нуждается в лечении. Иначе она не то что от коронавируса или еще какого нового поветрия каждый раз будет трястись. Она однажды от обычного сквозняка свалится и не встанет.