«В век социально-экономических кризисов, когда материально затруднен брак, в век алиментов, когда почти невозможно деторождение, когда женщина стала вновь лишь призраком поэтов, благодаря нищете мужчин, мы призваны решить мировую проблему пола...». Нет, это не из какого-нибудь очередного радфемовского манифеста, коими пестрит нынче лента Facebook (владелец компания Meta признана в России экстремистской и запрещена). Это «Антисексус» Андрея Платонова, 1926 год.
Так Андрей Платонов троллит прогрессивное человечество. И Генри Форд с Джоном Кейнсом у него расхваливают самоудовлетворители, как какой-нибудь условный Wonderzine рекламирует вуманайзеры. Это про «новую этику» сто лет назад. Точнее, про новую экономику, которая привела к новой этике, в рамках которой женщина — всего лишь призрак поэтов. Почему всего лишь? Денег нет потому что. Нет денег, вот и остается только вздыхать и восхищаться издали, превозносить, обожествлять... тихонечко самоудовлетворяясь прогрессом.
Тут уж ни за ягодицы, ни за грудь никого не схватить — а ну как потом алименты! Такое вот решение мировой проблемы пола.
Почти сто лет прошло. Что изменилось? По сути — ничего, а по форме — все. Только этику теперь втюхивают саму по себе. Без экономической составляющей. Как будто уязвимость, хрупкость, воздушность женщины (да сегодня уже и мужчины) — это не следствие материальной скудости жизни, а вот прям завоевание духа, философия, понимаете ли.
Куда ни плюнь — всюду угнетаемые, травмированные, все с тонкой душевной организацией. Кругом страдальцы и жертвы. Не дыши рядом с ними — они рассыпятся. У них границы же личные у всех.
Границы! Вот я интроверт. Настоящий. То есть в моем случае это не мода, а реальный недостаток. Инвалидность практически. У меня с границами все так хорошо, что даже плохо. Мне не нужно их защищать — они сами меня стерегут. У меня границы, как колючая проволока под напряжением. И вот я гляжу на мир (в зазор между колючками) и не перестаю изумляться. Когда я вижу рекламу очередного тренинга по развитию этих самых границ, мне хочется плакать.
И еще хочется пойти туда, на этот тренинг, выбрать самую несчастную, самую трепетную лань, обнять ее нежно и прошептать вкрадчиво: «Сестра! (ну, они же там все теперь сестры), ты убиваешься из-за того, что Бог не дал тебе границ? Ну, перестань, глупенькая. Возьми мои. Забери их к чертовой матери! Границы что надо, если что — сразу шарахает током. Бесплатно! Гарантия!» Но я, конечно, никуда не иду и никого не обнимаю — границы же, чтоб их!
Границы. Уж я-то слишком хорошо понимаю, что это такое. И, знаете, что я думаю? Я думаю, что нынешний крен в сторону всей этой беззащитности и хрустальности, в сторону необходимости забраться от всех поглубже в норку, чтоб бесконечно и глубоко там разное переживать, чтоб расковыривать там раны, нанесенные чьими-то похотливыми взглядами и грубыми предложениями, случившимися десять лет назад, я думаю, этот крен — следствие неосознаваемого страха потерпеть неудачу в межгендерном взаимодействии. А сегодня на такую неудачу обречен каждый второй.
Каждый второй брак в России распадается в течение всего двух лет. Среди причин на первое место давно вышли материальные трудности — бедность, безработица, невозможность платить кредиты. 46% россиян разводятся из-за денег, точнее, из-за их отсутствия.
Особенно тяжко семьям с детьми. Семьи с детьми — самая обширная группа в структуре российской бедности. Распавшиеся семьи — это часто совсем нищета.
Сегодняшняя социально-экономическая реальность такова, что более менее удобно в ней лишь одиночкам. Одному/одной даже на стыдную среднюю зарплату можно в жизни как будто неплохо устроиться. Снимаешь в складчину с приятелем/подружкой студию на окраине, обедаешь в счастливые часы в хипстерском кафе, ходишь по купонам на модные выставки, летаешь лоукостерами в Берлин и Прагу не в сезон — красота. По сути, у тебя, конечно, ничего в жизни нет, даже смысла (нет не «даже», а особенно смысла), а выглядит вроде бы ничего. Со стороны.
Главное — ни с кем слишком уж не сближаться, чтоб не разоблачили, главное — оставить пустоту своей действительности никем не запятнанной. И порхай себе.
А еще одиночкам, как это ни парадоксально, не страшно. Потому что даже если что-то случится, одному, без балласта, перебиться легче. Голоден — да здравствует фудшеринг, из студии вытурили за неуплату — веселишься на вписках, нигде подолгу не задерживаясь, чтоб не примелькаться. И вот опять ты не голодранец какой-нибудь, а такая себе очаровательная модная шпана.
Другое дело, когда ты отвечаешь за кого-то еще. Совсем труба-дело, если у тебя дети, наследники в отсутствие наследства. Это на квартиру надо уже зарабатывать, впрягаться в унылую ипотеку на двадцать лет. Это всех одеть, обуть, накормить. И фудшеринг уже не прокатит, вместо него — огород и закрутки. Это школа и карантин по ветрянке (прощай, Берлин! прощай, Прага!). Это ругань, когда покупаешь себе новые наушники или сумочку, забыв, что на физкультуру старшему пора покупать лыжи.
Какая ужасная, пошлая жизнь! Как стыдно так жить! Два года такой жизни и к черту все. Вот только... Эх, если бы можно было гордо и весело оставить все и начать с начала, но... Жизнь груба: в ней квадратные метры дороже достоинства и покоя. Уж если что успел заработать, хоть полчуланчика, уж если что потом и кровью оплачено, то не оставить ни в жизнь.
Это чувства рассеиваются легко и быстро, а раздел имущества растягивается на годы.
Вот уж правда — лучше страдать лишь от чьих-то двусмысленных взглядов и неосторожных слов. Так оно как-то изящнее, что ли, благороднее. И ты такая сложная, томная натура. Романтика!
Кстати, о романтике: тут кажется вырисовывается нестыковочка. Ведь невозможно же одновременно избегать теплого живого человеческого сближения и грезить о приключениях сердца. Но, слава Богу, есть «Тиндер»!
Списались, встретились, обсудили новости мирового харассмента, поговорили об обидах и травмах, и о том, как важно быть осознанным, утешились и разошлись на неделю-две-навсегда.
А не встретились если, то, слава Богу, есть еще и порнхаб. А что? Богатой внутренней жизни это разве противоречит! Так ведь даже возвышеннее, когда секс всего лишь секс, когда это просто часть бытовой физиологии, а настоящая жизнь где-то там в отвлеченных идеях — в эмпиреях.
Но вот что удивительно. Чем выше взмывают идеи о разном прекрасном, чем бледнее и чахоточнее, но вместе с тем и романтичнее в этих высях изображается дух человеческий, тем сильнее этому противостоит мощь и грубость жизни земной. И тем явственнее земля (с которой, к слову, и начинается небо) из источника жизни и силы превращается в ад, где плач и скрежет зубов.
Пока одни грезят наяву об ангельской бестелесности (чтоб уж совсем не за что было щипать, не на что было бросать блудливые взгляды и не о чем было языком поганым произнести скабрезность), из земли выбирается хтонос, утверждающий, что человек есть лишь наполнитель нужников, а жизнь лишь борьба «меркантильных злых баб» с «алиментщиками-нищебродами».
Загляните на «Яндекс.Дзен», на Woman.ru, в конце концов, в «Одноклассники» там же каждое третье выступление то о «разведенках с прицепом», то о каких-то коварных «пополамщиках». И вот тут-то экономическая обусловленность, напротив, становится гипертрофированной — вытесненная в одном месте, она прорывается в избытке в другом. А уж уровень дискуссии в этом народном сегменте рунета... И намека нет ни какую утонченность — деградация, распад и гниение.
И все это уже было, было и было. Кто наблюдателен, тот видит заколдованную повторяемость. Правда параллели сегодня проводят больше с советской реальностью: все то безликое, бесполое, что пассивно-агрессивно навязывает нам «новую этику» сравнивают с советскими женсоветами и парткомами — унылыми, ханжескими и запретительными. Да, пожалуй, мы вернулись и к этому. Но отбросило нас и дальше.
Ведь уже существовало общество, в котором дамы были такими хрупкими, слабыми, беззащитными, что любая мужская нахальная неосмотрительность их так компрометировала, так компрометировала, что бросивший тень обязан был тут же жениться, а если жениться было не на что, то у дамы на всю жизнь была травма. И уже кипел ад в противовес обществу утонченных, когда союз мужчины и женщины выживал не любовью и уважением, а непосильной пахотой и общей от этого злобой на мир и друг на друга.
Все было. Но преодолевали мы это все благодаря феминизму. Феминизму, который провозгласил свободу и равенство, и который научил не отрицать экономику.
Это ведь, к слову, тот самый феминизм наглядно показал нам, как в эпоху тотальной разрухи и крестьянка превращается в «лишь призрак поэтов» и тем обрекается на одиночество до тех ровно пор, пока экономика не восстановится. А теперь, стало быть, под знаменами феминизма тащат нас обратно в ханжеское и тоскливое прошлое. И разглагольствуют уже не о свободе, а о границах и запретах, не о равенстве, а о сладости страдания. Эх, как все-таки нашего брата, в смысле сестру, бессовестно дурят! И ведь успешно дурят. Впрочем, сестры с братьями, кажется, сами рады обманываться.