Apple разрабатывает приложение, благодаря которому одним кликом можно посадить дерево в любой части мира. Prada выпускает коллекцию сумок из переработанного нейлона. Антиконсьюмеристы и экоактивисты пищат от восторга, они торжествуют. Им и в голову не приходит, насколько абсурдны причины их радости.
Вот уж воистину экологическое сознание сегодня — это, когда в голове так девственно чисто, что совсем пусто, осознанное потребление — это потребление в приступе помешательства, а прославленный антиконсьюмеризм — лишь высшая степень консьюмеризма!
Казалось бы, что не так сегодня с критикой общества потребления? Казалось бы, что плохого в желании отдельных людей не участвовать в финансировании корпораций, отравляющих своим производством планету? Казалось бы, чем ужасен отказ от хлопка и кожи и переход на так называемую «этичную» одежду?
Но если бы была критика. И если бы люди действительно разбирались в своих истинных желаниях. И если бы не множился изо дня в день этот абсурд под вывесками «осознанности», «экологичности», «благотворительности», «зоозащиты» и «этичности».
Ведь экоактивизм при помощи айфона — это ну, очень оригинально. А осознанное потребление совместно с Prada — это и вовсе нетривиально. Удивительнее только борьба с пластиковыми трубочками какой-нибудь Лены Перминовой, которая в свободное от спасения планеты время летает частными самолетами.
Кто-нибудь скажет, что дело в моде. Если что-то хорошее входит в моду, то всегда найдутся идиоты, которые все испортят. Как там? «Идея, брошенная в массы, — это девка, брошенная в полк». Может быть. Но ведь итог закономерен.
В любой контркультуре уже изначально заложен потенциал вырождения в ненавистный мейнстрим. Любой нонконформизм — это всегда тот же конформизм, лишь до определенного времени исповедуемый меньшинством. Ведь и 15, и 20 лет назад наши первые антиконсьюмеристы, эти кроманьонцы осознанного потребления, под мантры о том, что они отвергают идеологию корпораций, захламляющих мир, что они не хотят быть жертвами манипуляций брендов, рылись в секонд-хэндах... выискивая там те же Prada, Louis Vuitton, Gucci и Dior.
Демонстративный отказ от демонстративного потребления в пользу еще более демонстративного — это очень смешно, конечно.
Смешнее только уверенность наших антиконсьюмеристов, экоактивистов и зоозащитников в своей «осознанности», в независимости своего выбора, в том, что он явился им вследствие развитого критического мышления и стремления к добродетели, а не навязан той системой, с которой они так пламенно борются.
Система, само собой, берет протестующих в оборот не сразу. Поначалу, встречая сопротивление, она приходит в замешательство. Но замешательство это проходит довольно быстро, система очень скоро соображает: протестующие хотят того же, что и остальные — привлечения внимания, удовлетворения чувства собственной важности, избавления от ощущения собственной никчемности.
Человек слаб. Человек хочет польстить себе, вырасти в собственных глазах. Он не хочет быть обывателем и конформистом, а жаждет быть каким-нибудь «инакомыслящим», непременно человеком с идеей. С философией, если хотите.
Человек посредством «собственной» философии хочет возвыситься над другими. Но не как какой-нибудь там угнетатель, а как тот, кто приходит на помощь. Человек хочет власти. Ну и печенек.
И система может человеку все это продать. Точнее иллюзию этого. Система переваривает протест, и на выходе появляется новый «продукт».
Феномен того, как система питается протестом, и что получается на выходе, описан в книге Хиза и Поттера «Бунт на продажу».
Вот человек устал платить кредит за «Форд Фокус», устал работать на этот кредит, устал каждый день стоять в пробке среди таких же «Форд Фокусов», дышать этими выхлопами. И он говорит: «Все, хватит, к черту!». Он увольняется из офиса, устраивается в бургерную рядом с домом, до которой можно ездить на велосипеде.
Для придания своему поступку большего смысла, он подводит под это тешащую эго мировоззренческую установку: он не вредит экологии, он больше не является конечным звеном в цепи перепроизводства гробов на колесах, он отказался от статусного потребления в пользу более скромной жизни и, стало быть, те материальные блага, которыми он больше не пользуется, могут быть распределены более справедливо между другими нуждающимися.
Поначалу этот велосипедист — энтузиаст-одиночка. Чуть позже у него появляется небольшая группа единомышленников. А потом желающих жить более скромной, но естественной и осмысленной жизнью становится столько, что на осуществлении этого желания системе можно уже неплохо заработать. Налаживается выпуск велосипедов для для тех, кто «в теме». И цены на них могут переплюнуть цены на подержанные автомобили эконом-класса.
Или, например, какая-нибудь женщина устала тратить последние деньги на красоту. Новый актуальный цвет помады, новый модный аромат, новая формула туши для ресниц — бег по этому кругу изматывающий и бесконечный. Но сойти с дистанции не так-то просто, когда бегут все. Вот если с идеей, да с альтернативой какой. И тут женщина цепляется за то, что косметику испытывают на животных. Раньше она этого предпочитала не знать, не интересовалась, а теперь зверюшек стало внезапно жалко. Но совсем отказаться от ухода за собой женщина не может. Еще подумают, что она нищебродка какая-нибудь. И она наводит тень на плетень, говорит другим: пока вы тут на лицо мажете свои тыщи долларов, где-то в Африке голодают дети.
И вот уже кто-то предприимчивый с учетом сентиментальных настроений запускает производство «этичной косметики», три копейки с прибыли от которой компании обещают переводить на поддержку популяции каких-нибудь толстокрапчатых длиннохвостиков, например, в Уганде и на лечение от рахита детишек, допустим, в Зимбабве.
Новая косметика стоит дороже старой, но отказаться вроде как уже и неудобно. Одно дело — послать к черту гигантов фэшн-индустрии и совсем другое — отмахнуться от бедных детей и зверей. Да и подружки все в тренде — вот и образовалась целая толпа новых инакомыслящих!
Попадая в новую зависимость от потребления (а независимость от потребления невозможна в принципе — это нонсенс), да еще и от потребления более статусного, люди ищут объяснения и оправдания. Выясняется, что они не против брендов вообще, а только против плохих брендов, которые манипулируют сознанием одних и пользуются уязвимым положением других. Против брендов, которые эксплуатируют тщеславие потребителей в странах первого мира и бедность и безысходность в странах мира третьего. То есть, позиция этих сознательных людей как бы направлена против бедности, они как бы на стороне рабочего малазийской швейной фабрики или угнетаемого шахтера в Конго.
При этом все мы вообще-то не раз уже становились свидетелями скандалов, когда оказывалось, что Индия, Малайзия и Бангладеш обеспечивают мир не только ширпотребом. Что там же за те же копейки выпускается и эксклюзив для лимитированных коллекций дорогих европейских модных домов, за которым наши антиконсьюмеристы охотятся в магазинах стока или в сетевых барахолках.
Все, кто по-настоящему интересовался, понимают, что айфоны и другие дорогие смартфоны делают с использованием того же колтана, что идет на производство самых дешевых китайских мобильников. И все, кто действительно хотел знать, знают, что за добычу этого минерала в шахтах Киву платят людям по два доллара за шестнадцать часов работы. Что добыча эта токсична. Что контроль за этой добычей является причиной войны, в результате которой погибло огромное количество людей. После этого все инициативы крутых транснациональных корпораций в поддержку экологии и вся их благотворительность, конечно, выглядят просто издевкой.
И только наши «антиконсьюмеристы» не хотят пускаться в эти дебри и жутко собой гордятся, когда покупают смартфон стоимостью 80 тысяч рублей из вторых рук за двадцать и устанавливают там «зеленую карту» для поиска магазинов органик-продуктов. А потом в этих магазинах какой-нибудь условный хипстер спорит до хрипоты с какой-нибудь новой пылкой Гретой о том, что же все-таки предпочтительнее: пластиковые пакеты, которые разлагаются сотни лет, бумажные сумки, ради которых рубят деревья, или модные холщовые мешки, на производство которых уходят миллионы литров воды.
А в это время в каком-нибудь снежном Сольвычегодске в какой-нибудь «Пятерочке» какая-нибудь баба Маня складывает свою овсянку, морковку, лук, куриные желудки и рыбные головы в авоську возраста хипстера и Греты вместе взятых. И потом возвращается баба Маня с этими нехитрыми покупками в свою тесную хрущевку, в которой нет ни йогуртницы, ни робота-пылесоса, ни, прости господи, бытового измельчителя полимеров. А есть у бабы Мани только ободранный кот Васька, подобранный когда-то у теплотрассы то ли от жалости, то ли от одиночества.
И не знает, даже не догадывается баба Маня, что она и есть самая настоящая антиконсьюмеристка, экоактивистка и зоозащитница. И все это поневоле.
И от всего этого ни планете, ни миллионам несправедливо угнетаемых нет, увы, никакого проку. Впрочем, как и от бодрых инициатив мальчиков и девочек с прогрессивными идеями.