25 мая в Кремле состоится заседание экономического совета при президенте России. Насколько известно, на нем будет обсуждаться хозяйственная стратегия страны, а основными дискутантами выступят товарищи из Минэкономики, представители так называемого «Столыпинского клуба» и сотрудники Центра стратегических разработок, ныне возглавляемого Алексеем Кудриным.
Основным вопросом, который будет доминировать на встрече, несомненно, станет вопрос о том, где можно найти деньги для придания толчка стагнирующей отечественной экономике.
Приблизительно понятны и ответы, которые предложат участники дебатов: чиновники правительства выскажутся за ограничение доходов населения и направление растущей прибыли компаний на инвестиции, «столыпинцы» — за наращивание кредитной эмиссии и выделение средств «реальному сектору», сторонники Кудрина — за умеренное снижение налогов и улучшение инвестиционного климата, в том числе и за счет институциональных мер.
Ясна и аргументация: вариант Минэкономики будет называться опасным в предвыборные годы, предложения «столыпинцев» — разгоняющими инфляцию, а инициативы либералов вряд ли могут быть реализованы современной российской властью. Эпохальных результатов, таким образом, совещание не принесет.
Сколь бы критичными я ни был к предложениям «столыпинцев», нельзя не согласиться с мыслью о том, что расширение денежной массы при низкой процентной ставке и контролируемой инфляции было бы благом для экономики. Вопрос лишь в том, как достичь такой ситуации. Рассмотрим вариант, который, на мой взгляд, мог бы удовлетворить все стороны спора.
Кризис, который ныне разворачивается в России, имеет, на мой взгляд, только одну положительную сторону. В условиях сокращения доходов населения, падающих инвестиций, обострения конкуренции на скукоживающемся рынке инфляционные процессы практически невозможны.
Никто не может повышать цены, если продукцию не покупают.
Поэтому (взлет курса доллара и его влияние на импорт мы оставим в стороне) инфляционное давление на экономику сейчас объективно невелико. Однако рост цен продолжается, и причина тому — действия государства.
В 2015 году номинальные зарплаты россиян выросли на 4,6%, пенсии — на 3%.
При этом цены на газ для населения были планово повышены на 8,7%, на электроэнергию — на 8,5%, тарифы железнодорожного транспорта выросли на 10,0%, цены на бензин — на 4,8%, тарифы на услуги ЖКХ — на 8,3%. На дорогах появилась система «Платон», вступили в силу новые (подчас превышающие рыночные) кадастровые оценки недвижимости, были введены новые налоги и сборы.
С одной стороны, это дало государству дополнительные доходы и повысило прибыль госкорпораций (у «Газпрома» она составила 781 млрд руб., у «Роснефти» — 355 млрд руб.), которую правительство пытается сегодня изъять в бюджет. Однако доходы доходами, но растущие тарифы монополий в значительной мере и создают ту инфляцию, с которой власти привычно борются сокращением денежного предложения. Метод этот кажется очевидным, но в то же время он ошибочен, так как в России нет классической монетарной инфляции, а есть спровоцированная политикой правительства спираль роста издержек и цен.
Соответственно, и предложения по выходу из кризиса должны основываться на сокращении этого роста цен и снижении процентной ставки по мере успехов в борьбе за оптимизацию издержек.
Иначе говоря, нужно не повышать тарифы «Газпрома», чтобы потом в борьбе с его оторвавшимся от жизни менеджментом забирать часть его прибыли в бюджет и индексировать из этих средств пенсии и зарплаты бюджетников, а замораживать или снижать тарифы, чтобы, пусть и ценой сокращения прибыли монополий, подавить рост цен (я специально не называю этот процесс инфляцией). Посмотрим на иную картину, которая может сложиться в такой ситуации.
Объем реализации газа «Газпромом» на внутреннем рынке составил в прошлом году 805 млрд руб. Сокращение тарифов на 10–15% высвободит для населения и бизнеса до 100 млрд руб. Две компании, контролируемые государством, «Роснефть» и «Газпромнефть» имеют 18% от общего числа автозаправок в стране. Не «соглашения» нефтяников с правительством, а принудительное снижение цен реализации у основных госкомпаний (скажем, на те же 10%) будет означать фронтальное понижение цен на рынке в целом на 7–8%, что сэкономит стране до 120 млрд руб.
То же касается компаний в сфере ЖКХ и других отраслях, регулируемых государством. Пусть РЖД работает в небольшой убыток вместо прибыли, но будут снижаться издержки, и их снижение в целом позволит снизить инфляцию как минимум на 3–4 процентных пункта.
Параллельно нужно отказаться от нынешней степени монополизма, даже на том же рынке бензина, который контролируется региональными властями. Следует расширить возможности частной торговли, максимально либерализовать деятельность в аграрном секторе, жестко ограничить арендные ставки на муниципальные помещения, используемые мелким и средним бизнесом в сфере обслуживания.
Необходимо немедленно отказаться от всяких платежей и сборов на капремонт.
В ближайшие несколько лет можно обойтись без дополнительного изъятия средств населения (и этим оправдать неповышение зарплат и пенсий). В целом же нужно перестать разглагольствовать о том, что власти не собираются повышать налоги, а отменить все решения о введении новых налогов и сборов, принятые или вступившие в силу после 1 января 2015 года. Когда эти меры обеспечат первичное замедление повышения цен, придет время для переосмысления кредитной политики.
Нынешние руководители Банка России совершенно правы, полагая, что снижение ставки должно следовать за снижением инфляции, но это последнее не может быть достигнуто монетарными средствами, так как причиной роста цен в России является не несовершенство кредитной политики, а потворство власти ей же созданным крупным монополистическим корпорациям, и этого нельзя не замечать при выработке экономической политики.
Следует заметить, что, в случае если снижение тарифов приведет к резкому замедлению инфляции в условиях продолжающегося кризиса, снижение ставки может стать очень действенным инструментом развития экономики. Она нарастит денежную массу (в 2003–2008 годах экономика росла столь успешно не в последнюю очередь потому, что денежная масса за этот период увеличилась в 6,1 раза, тогда как в 2011–2015 годах — всего на 79%), но не разгонит инфляцию, так как конечный спрос будет оставаться подавленным и никаких предпосылок для резкого повышения цен не возникнет.
Следует также заметить, что определенный растущий тренд на рынке нефти может обеспечить дополнительный приток средств в казну в виде экспортных пошлин, что еще раз подчеркивает возможность неувеличения налогового бремени и ограничения аппетитов монополий.
Соответственно, именно в период кризиса в России (при разумной экономической политике властей) может сложиться система, характеризующаяся низкой инфляцией (2–3%) и невысокой (около 4%) базовой ставкой. Активизация конкуренции, которая выступила бы последствием сдерживания всевластия монополий, позволила бы, с одной стороны, и дальше ограничивать потенциал роста цен и, с другой стороны, создавать пул ответственных и надежных заемщиков для банков.
Могу ошибаться, но предложенная схема (безусловно, нуждающаяся в серьезном просчитывании) минимизирует оппозицию проводимым реформам и их возможные негативные последствия.
С одной стороны, против не будут ни либералы, которые давно говорят о необходимости демонополизации и развитии конкуренции, ни «столыпинцы», акцентирующие внимание на идее кредитной накачки экономики. Население также не будет обделено, речь ведь идет не о замораживании зарплат и пенсий «по Улюкаеву» при полном молчании относительно того, как будут расти цены и налоги, а о понижении или по крайней мере стабилизации тарифов на услуги и резком снижении темпов роста цен.
Власти также должны осознать, что
некоторое «кровопускание» у монополий намного меньше угрожает системе, чем всякие институциональные реформы.
А улучшение условий хозяйствования в виде снижения инфляции и повышения доступности кредита не только даст новые перспективы стране, но и позволит перекредитовать гигантский долг населения, чем снизит социальную напряженность и базу для протестного движения. Иными словами, недовольных в такой ситуации будет довольно немного.
С другой стороны, предлагаемая стратегия позволит воспользоваться теми немногочисленными преимуществами, которые несет с собой кризис, прежде всего главным из них — низким потенциалом для повышения цен.
В период экономического роста и благоприятной сырьевой конъюнктуры сбить инфляционную волну было бы намного сложнее, чем сегодня. Этим нужно воспользоваться.
Кроме того, снижение тарифов является обязательным условием начала кредитной накачки, в противном случае ее главными бенефициарами явятся практически исключительно государственные монополисты.
Наконец, описанный маневр поможет остановить порочную практику борьбы с административным повышением цен монетарными методами, которая действительно приводит к обескровливанию всей экономики и становится дополнительным фактором развития кризисных явлений. Экономика не разбалансируется, как в случае реализации нынешних предложений «столыпинцев», и не продолжит пребывать в рецессии, где она останется при продолжении нынешнего курса.
В нормальной рыночной экономике низкие ставки и низкий процент возможны благодаря трем группам факторов: во-первых, активной конкуренции, требующей следования рыночной конъюнктуре (если нефть дешевеет, бензин не может дорожать), во-вторых, развитому технологическому сектору, который обеспечивает производство товаров, постоянно дешевеющих с учетом их потребительских свойств, и, в-третьих, массированному импорту дефляции из развивающегося мира вместе с его дешевыми товарами.
В России все три фактора сегодня отсутствуют: вместо них мы видим торжество государственного капитализма, полное отсутствие спроса на новые технологии в производстве и, наконец, торговые войны и пресловутое импортозамещение. Поэтому до западных стандартов нулевого процента и неизменных цен мы не дойдем, но, слегка «подправив» моменты, связанные с монополизацией и искусственным раздуванием издержек, сможем заметно изменить ставшую уже привычной картину высокой инфляции и нулевого роста.
Сможет ли такая стратегия оказаться востребованной? Не думаю: в ней нет основных черт современной отечественной мысли и практики — ни апологии «государственного начала», ни стремления сначала выжать из населения по максимуму налогов и сборов, а потом их «освоить» так, чтобы немного вернуть тому же народу, ни «ручного управления» при распределении эмиссионных денег, ни много чего другого, ради чего и существует нынешняя власть.
Поэтому будем считать предложенное досужими фантазиями...