Одним из постоянно повторяющихся обещаний российской власти было и остается «сохранение народа»: снижение смертности, повышение рождаемости, совершенствование системы медицинского обслуживания населения. Правительство и президент постоянно анонсируют различные инициативы в данной сфере — от «национального проекта «Здоровье» в 2006 году до введения выплат «материнского капитала» в 2007-м и знаменитых «майских указов» в 2012-м.
Казалось бы, предпринимаемые меры дают ожидаемый эффект: рождаемость в России выросла с 1,27 млн в 2000 году до 1,90 млн в 2012-м; смертность за эти годы сократилась с 2,23 до тех же 1,90 млн. Путин с гордостью сообщил в послании Федеральному собранию 12 декабря 2013 года, что «по последним данным статистики за январь-октябрь текущего года, в России зафиксирован естественный прирост населения — и такие результаты мы имеем впервые с 1991 года».
Через год российское население «неожиданно приросло» Крымом, и исторический оптимизм достиг своих высших значений.
Но в последнее время казавшиеся впечатляющими достижения постепенно сходят на нет, если не сказать, что наметившийся тренд сменяется на противоположный.
Это отмечают как власти, так и независимые эксперты. Официальный демографический прогноз РФ на период до 2035 года предполагает, что естественный прирост населения сменится естественной убылью с 2019 года, а с 2025 года эту убыль не будет в состоянии компенсировать даже положительное миграционное сальдо, ожидающееся на уровне чуть менее 300 тысяч человек в год.
Однако на самом деле проблема, которую официальные источники предусмотрительно вынесли за «сакральный» 2018 год, дает о себе знать уже сейчас:
по итогам 2016 года, число умерших в стране превысило число родившихся на 2,3 тыс. человек.
А за первые четыре месяца текущего года убыль достигла 92,8 тыс. — как будто бы на календаре сейчас 2025-й год (как раз к тому времени прогноз относит сопоставимые темпы депопуляции).
Конечно, на это могут сказать (и мы наверняка это услышим в послании президента в конце этого года), что мы находимся в «демографической яме», порожденной страшными 1990-ми, и процесс умеренного сокращения населения выглядит «естественным».
Конечно, такое объяснение не должно сбрасываться со счетов. Хотя куда более значимыми, на мой взгляд, выступают сокращение рождаемости (на 52 тыс. человек в 2016 году, что лишь на четверть меньше среднего темпа падения данного показателя в 1990-е), обусловленное в основном падением уверенности граждан в экономических и социальных перспективах страны, и стабилизация уровня смертности, сигнализирующая об исчерпании эффекта повышения качества медицинской помощи, ухудшении положения с обеспеченностью лекарствами и их качеством, а также о росте стрессовых нагрузок на среднестатистического гражданина.
Однако каким бы ни было объяснение начинающегося демографического спада и какими бы эпитетами его ни награждали — от «умеренного сокращения» населения до «полномасштабной демографической катастрофы» — дело не меняется:
Россия вступила в полосу сокращения численности своих граждан, которая продлится не одно десятилетие.
Как стоит оценивать этот этап и что следует предпринять?
Наиболее вероятным ответом станут рассуждения о необходимости более активной демографической политики, поощрения рождаемости и резком наращивании расходов на здравоохранение. Думаю, что ничего из этого на практике реализовать уже не удастся.
Российское здравоохранение, так и не оправившееся от советского наследия , в рамках которого оно считалось не частью производительной экономики, а элементом вторичной по значимости «непроизводственной сферы», сейчас отягощено новыми проблемами и неспособно даже удерживать нынешнюю дистанцию, отделяющую его от глобальных лидеров, не то чтобы ее сокращать.
Для перелома ситуации общие расходы на здравоохранение необходимо довести с нынешних 7,1% ВВП до хотя бы cредних по странам Организации экономического сотрудничества и развития 12,3%.
А разрыв между данными цифрами в точности соответствует всем российским ассигнованиям на оборону (по здравоохранению — данные Всемирного банка, по оборонным расходам — последние данные СИПРИ). Не думаю, что надо пояснять приоритеты Кремля, чтобы счесть подобный сценарий нереальным.
Поэтому пришло время подойти к демографическому кризису скорее как к шансу, чем как к трагедии.
Сокращение населения с точки зрения экономиста означает только одно: труд становится редким ресурсом, и новая ситуация требует реакции. Последняя может быть двоякой и опираться на экстенсивную и интенсивную стратегию.
Самым видным апологетом экстенсивного метода ныне выступает Кудрин и его команда; почти 200 человек, работавших над «всеобъемлющей» стратегией реформ около года, родили (за исключением банальных и неприемлемых для власти рекомендаций о правовом государстве и внимании к инвесторам) лишь одну идею — о повышении пенсионного возраста. Я уже выражал сомнения в этом рецепте и не буду повторяться, но скажу: суть кудринской концепции в том, чтобы продлить существование нынешней системы, ничего в ней не меняя, но увеличив нагрузку на население (ранее в рамках той же логики из экономики выводились деньги в резервные фонды, которые позволяют режиму и по сей день не реагировать на меняющуюся конъюнктуру). Мне такой путь кажется в наших условиях откровенно тупиковым.
Альтернативой экстенсивному методу могла бы стать констатация того, что Россия надолго, если не навсегда, стала страной с сокращающимся населением — из чего следуют два фундаментальных вывода.
С одной стороны, подобная страна не может позволить себе разбазаривать трудовые ресурсы на сомнительные «игрушки» действующей власти. Сегодня в России 914,5 тыс. человек числятся в штате Министерства внутренних дел, что делает его третьей по численности полицейской силой в мире после Китая (1,6 млн человек) и Индии (1,5 млн).
По числу полицейских на 100 тыс. жителей мы обходим США в 2,7 раза, а если прибавить к ним Росгвардию — то в 4 раза.
Я не говорю о том, что прочие силовые органы, даже если не говорить об армии, имеют в своих рядах более 1 млн человек — в подавляющем большинстве достаточно здоровых женщин и мужчин вполне трудоспособного возраста.
Вооруженные силы в России непропорционально раздуты — сейчас их штатная численность составляет 1,9 млн человек, из них 1,013 млн военнослужащих (или 6835 человек на 100 тыс. жителей), тогда как, например, в находящейся приблизительно в такой же демографической ситуации и обладающей чуть меньшим населением, чем Россия, Японии — 247 тыс., или 1943 человека на 100 тыс. жителей).
Иначе говоря, одной из реакций на новые демографические тренды должно стать сокращение вооруженных сил на 40–50 тыс. человек ежегодно, а силовых структур — на 80–100 тыс. человек в год на протяжении периода до 2025 года, что одно только может нивелировать влияние естественной убыли населения на общее количество трудоспособных граждан, занятых в производительных отраслях.
С другой стороны, власти должны перенести акцент с увеличения числа россиян на более производительное использование их возможностей. Сейчас выработка на одного занятого даже в самых крупных российских компаниях очень сильно отстает от мировых показателей. На каждого из 450 тыс. работников «Газпрома» и 249 тыс. сотрудников «Роснефти» приходится $213 тыс. и $373 тыс. выручки этих компаний соответственно, тогда как на каждого из 94 тыс. занятых в RoyalDutchShell — $4,10 млн, а на одного из 75 тыс. работников ExxonMobil — $4,84 млн (рассчитано по списку 500 крупнейших компаний мира FT500, 2015 г.).
То же можно сказать и о персонале Российских железных дорог, крупнейших строительных организаций, энергетических компаний, сферы обслуживания и т.д. Вся политика государства должна быть изменена таким образом, чтобы стимулировать высвобождение работников за счет наращивания темпов технологической модернизации и повышения производительности труда.
Демографически скукоживающейся России противопоказано импортозамещение.
Ей нужен максимальный и устойчивый приток нового оборудования, использование которого власти должны максимально стимулировать за счет отмены НДС на ввозимые средства производства, ускоренную амортизацию и налоговые каникулы для компаний, устойчиво повышающих производительность труда.
Не сохранение или создание новых рабочих мест, а ликвидация излишней занятости — вот верная цель для страны, оказавшейся в нашем положении.
Увлечение демографическими показателями — наследие имперской России; имперской если не по своей политике, то по своей ментальности. Сейчас пришло время понять, что современной Российской Федерации не нужно «заселять» Дальний Восток (плотность населения в ДВФО в два с лишним раза больше, чем на Аляске, — вот только показатели доходов граждан отстают у нас от тамошних почти в 12 раз). Нужен новый подход к концентрации населения в городах и максимизации производительности труда вместо «размазывания» жителей по необъятной стране.
Нам не нужна миллионная армия и трехмиллионная толпа силовиков — нам необходимы мобильные силы правопорядка и максимальное высвобождение тех, кто сегодня скорее мешает развитию экономики, в производительный сектор.
России не нужны «национальные чемпионы», дающие занятость полумиллиону людей, — нужны интенсивно развивающиеся высокотехнологичные компании, устойчиво эту занятость сокращающие. Потому что только приняв подобный подход, мы сможем понять, что старение и сокращение нашего населения — не столько национальная катастрофа, сколько шанс на радикальное обновление страны, на обновление, о котором, как показывает история России, мы не способны задуматься в благополучные времена.