На днях Владимир Путин предложил отменить верхний возрастной ценз для чиновников, которых назначает глава государства. Ранее для высших руководителей действовало ограничение в 70 лет, после достижения этого возраста продолжение работы можно было только на условиях срочного трудового договора (чаще всего в должности различного рода советников).
Историю с законопроектом «имени Арвида Пельше» (по имени члена Политбюро, доработавшего до смерти в 84 года) можно рассматривать по-разному. Одни говорят, что это сигнал Путина о крепости своих позиций и готовности никуда не уходить, особенно важный на фоне возникающих элементов турбулентности. Другие считают, что это целенаправленный троллинг молодежи: каждый раз перед протестами возникал некий сигнал от власти, словно поощряющий эти протесты. Третьи полагают, что это желание продлить карьеру министру энергетики, которого, правда, только что назначили и для которого закон можно было бы и не менять, обойдясь президентским распоряжением (69-летний Николай Шульгинов был назначен только в прошлом ноябре).
Когда-то все началось со стремления России прибавить себе годы. Механическое отождествление себя с Советским Союзом и Российской империей привело к ощущению, что быть двадцатилетней или тридцатилетней – это как-то не круто. Привлекательнее оказалось быть пятисотлетней, если не тысячелетней, раскрашивая великим прошлым не всегда внятное настоящее и усиливая легитимность действующей власти через победы Сталина, Александра Первого или Петра Первого.
Затея интересная, но не без изъянов. Тут, к примеру, можно посмотреть на опыт стран бывшего СССР – он контрастен и оттого показателен. Одни, кто добавлял себе лет и больше смотрел в историю, в историческое прошлое (вроде Узбекистана и Армении), мягко говоря, сейчас не являются лидерами динамики на постсоветском пространстве. Другие, чья история куда скромнее и в каком-то смысле короче (вроде Казахстана и Азербайджана), имеют возможность не пятиться, все время глядя в прошлое, а обеспечивать определенную динамику своему развитию не только благодаря нефтяным ценам, но и через способность сконцентрироваться если не на будущем, то хотя бы на настоящем.
Процесс старения элиты и возраста страны – не обязательно результат осознанного выбора. Но последствия он приносит весьма разнообразные. Вплоть до вырезания в телевизионном показе эротических сцен и от мнительных внутренних сомнений в конкурентоспособности гетеросексуальной идеи.
А на днях мы и вовсе наблюдали медийные попытки столкнуть отцов и детей, крайне странные в условиях гиперценности детства в сегодняшнем мире вообще, а в России в особенности. Кто-то из социологов даже говорил, что дети заменяют русским бога. И при этом не просто эксплуатируют родительские неврозы, которые тоже, конечно, велики.
Даже если авторы законопроекта решали технические задачи и не давали сигнала о желательности дальнейшего старения элит, все этот сигнал именно так и прочитали. К тому же старшее поколение элит по-прежнему вполне зубасто. В 2011-м оно съело Дмитрия Медведева, своей условной молодостью слишком напоминавшего Михаила Горбачева. Периодическими арестами чиновников снижает привлекательность похода на госслужбы в глазах более молодых и амбициозных. В крайнем случае продвигают на ключевые позиции собственных детей, пусть и не всегда полностью доверяя им.
Но сам по себе этот контраст решительности и ветхости требует осмысления существующих противоречий и их какого-то нивелирования. Однако, как показывает законопроект, особой проблемы в этом конфликте никто не видит: считается, что все и так норм.