Подруга моя рассказала совершенно невозможную историю. Якобы за ней ухаживал джигит, а потом пригласил на природу. Привез барана, там же зарезал и освежевал его, приготовил маринад. Ко всему прочему, джигит этот взял с собой горячий и пышный лаваш, зелень, помидоры, острый стручковый перец. Щебетали птицы, зеленели горы, стрекотал кузнечик. Подруга, поняв к чему все идет, намекнула страстному поклоннику, что рассчитывать не на что и ничего между ними не будет. Ну, не будет и не будет. Он забрал маринад, лаваш, всю зелень и уехал. Стручковый перец с помидорами тоже забрал. Странная, ей-богу, история.
Хотя такая история могла приключиться где угодно. Даже на Кавказе. А он, убеленный сединами, кажется, подустал от стереотипов по отношению к себе. О бескорыстном гостеприимстве, невиданном долголетии, а также о том, что кавказец — это обязательно торгаш, вор и преступник.
Наверное, только этот регион смог вобрать в себя столько противоречивых штампов одновременно.
Кавказское гостеприимство, как социо-культурный феномен, может, и имеет место быть и, вероятно, именно здесь этого больше, чем где бы то ни было, но возводить его в нечто бесспорное и незыблемое вряд ли стоит.
Я еду из Пятигорска в Нальчик. Со мной попутчица. Всю дорогу она что-то громко обсуждает по телефону:
— Там я перехвачу две тысячи и половину отправлю мужу, а то он сейчас не работает. Скоро у него выстрелит одно важное дело и деньги будут. Нет, точно будут в этот раз. Он сказал, что будут точно. Да, три миллиона обещали. Не знаю, что за дело. Он там из кого-то долг выбил.
Поездки по Северному Кавказу очень увлекательны. Из Пятигорска в Нальчик, оттуда во Владик, а из Владика в Грозный таксисты почему-то ездить не хотят. Говорят: «Не хотим светить 15-й регион». Поэтому оттуда возвращаюсь обратно в Нальчик, беру такси и еду в Грозный. Водитель такси — пятигорчанин. Всю дорогу рассказывает смешные истории и анекдоты. Чаще всего похабные.
— А у нас в Пятигорске случай был, — не унимается таксист, — одна женщина-гинеколог решила женить сына. И сын привез домой девушку. Женщина как увидела ее, за сердце ухватилась и потеряла сознание. Угадайте почему?
— Понятия не имею.
— Так она же сама ее и зашивала! – таксист взрывается громоподобным смехом.
— В смысле кодировала или что? – не могу понять отчего таксисту так радостно.
— Восстанавливала девственность. Ты что с Урала?
Таксист посмотрел на меня, как если бы я был идиотом, и на некоторое время угомонился. Следующие полчаса, пока позволял интернет, я изучал довольно интересную для себя тему. Оказывается, не только в Пятигорске, но и по всей России операции по восстановлению девственной плевы довольно востребованы. Правда, я не понял почему гинеколог из Пятигорска хваталась за сердце и теряла сознание. Разве плохо, если родной сын женится на девственнице. Хоть и «восстановленной».
До Грозного долетели быстро. Благо, именно при въезде в Чечню дороги чудесным образом становятся ровнее и чище. А при выезде из Чечни снова колдобины, ухабы и прочие русские беды. Попрощавшись с веселым таксистом и выкроив немного времени для прогулки по Грозному я подхожу к автокофейне на центральной площади. Продавец кофе — рыжий, как солнце, чеченец, мирно спит в машине. Стучусь в окно.
— Можно мне латте.
После того, как меня назвали братом и поинтересовались объемом латте, я протянул продавцу карту.
— Не, у нас только наличные.
— Давайте по сбербанк.онлайн переведу.
— Да ладно, брат, все нормально. Ты же гость.
— Кавказское гостеприимство? – улыбаюсь этому прекрасному, щедрому человеку.
— Чеченское – уточняет он.
С гостеприимством, о котором упоминал ранее, все неоднозначно. Накануне в Невинномысске во время бурного застолья, где меня встречала весьма почтенная публика, один юный пассионарий, решивший низвергнуть «незыблемые истины», сказал буквально следующее:
— Да кому вы втираете. Просто он журналист из Москвы, вот вы и бегаете вокруг него.
До этого все было чинно. Как и положено, произносились речи, говорились набившие уже оскомину тосты о чрезмерной ко мне любви, уважении и преданности. После этого довольно смелого пассажа от юного, как я уже отметил, пассионария в разговор вступила молодая девушка. Она рассказала историю про кавказское долголетие. Каждый из нас хотя бы раз в жизни на свадьбе, или именинах, или другом мероприятии с позитивной повесткой желал кавказского долголетия виновнику торжества. Желал ведь?
Так вот, девушка рассказала, что ее бабушке всегда приписывали 109 лет только потому, что бабушка сама не знала, в каком году родилась и когда ей выдавали паспорт назвала первую пришедшую ей на ум дату. Так и записали, оттуда и считали. Насчитали 109 лет.
А сколько на самом деле – никто не знал. Но, как сказала эта девушка, скорее всего, в то время, когда все восхищались по-кавказски пожилой бабушкой, ей на самом деле было лет 70-80. А какое может быть долголетие в регионе с не самой лучшей экологией, не самыми лучшими условиями жизни, отсутствием многих социальных благ в принципе.
Приезжаем с друзьями в Сигнахи. Это такой древний грузинский городок. Навстречу нам из живописно расположившегося у парка домика выходит милейшая бабушка. Приглашает в гости. Мы всячески отнекиваемся, но самим страсть как приятно. Все это — грузинский воздух, древний реликтовый парк, черепичные крыши, запах свежего хачапури создают поистине головокружительную атмосферу. Бабушка угощает нас чурчхелой, домашним хлебом, наливает домашнего вина.
— Бабушка старая, — делится своими переживаниями хозяйка дома, — бабушке не хватает денег. Оставили бы мне пару лари на продукты.
Мы оставляем денег и идем дальше, рассуждая о том, как бабушке тяжело живется. И никто не осмеливается высказать то, что у всех крутится на языке. Уж больно приятную атмосферу создает кавказское гостеприимство.
А этим летом в столице Карачаево-Черкесии несколько раз сталкивался со странными людьми, которые ходили по улицам города в черных повязках. Что за секта, какие цели преследует и почему именно черные повязки, а не, скажем, черные колпаки или, например, шарфики?
В один из дней, набравшись смелости, я подсел к паре молодых людей в кафе. Они только зашли и сняли повязки, чтобы попить кофе.
— Простите, молодые люди, а что означают ваши эти повязки?
— Это мы чтобы гриппом не болеть, — ответили мне почти синхронно, — просто у нас иногда летают самолеты и что-то распыляют в воздухе, потом все начинают болеть.
Черкесск сам по себе небольшой городок, в котором почти ничего и никогда не происходит. Недавно была история с сенатором Арашуковым, и республика на некоторое время оживилась. Потом все снова затихло и вернулось в обычное русло.
— А наших ученых или спортсменов и не покажут, – говорят обычные люди, — зачем по центральным каналам показывать наши успехи? Куда интересней кавказские бандиты и воры.
Так вот. Из Грозного я уехал в Дербент, а из Дербента возвращался на машине с двумя попутчиками из Адыгеи. Когда молодым людям говоришь, что ты – человек пишущий, имеешь отношение к федеральному изданию, их чаще интересует то, как создается контент, какие темы хорошо «заходят», что интересного я увидел на Кавказе и прочее. Старшее же поколение начинает советовать:
— Вы уж там напишите у вас, что тут много достойных людей. Вот когда показывают Дагестан, постоянно каких-то безграмотных людей в пример приводят, которые даже двух слов по-русски связать не могут, — горячится таксист-пенсионер, — я смотрю центральные каналы и мне так обидно, до глубины души.
В той же Карачаево-Черкесии, где периодически возникают межнациональные споры, одни просят, чтобы обязательно упомянули в статье о том, что про них писал сам Толстой, другие цитируют Пушкина и Лермонтова, которые писали про них. Для людей это важно. Может быть, потому, что на этой маленькой земле, где есть серьезные проблемы с работой, больше ничего не остается, как высчитывать, кто древней и важней на земле. Только жаль, что за этими спорами в стремительно развивающемся мире люди могут оказаться на обочине истории.
Еду из Ставрополя в Нальчик. Для этого забронировал место в приложении по поиску попутчиков. Водителя зовут Василий. Приезжаю в условленное место.
— Салам алейкум – говорит мне Василий.
Немного опешив от сочетания «салам алейкум» с именем Василий, отвечаю:
— Здравствуйте. А почему салам алейкум? Вы же православный?
— Да не знаю, как-то привыкли мы тут так здороваться. Я сам из Черкесска. С пацанами всегда так и здороваюсь.
Удовлетворившись ответом, я протянул деньги водителю. Некоторое время мы ехали молча.
— А почему ты спросил? – вдруг уточнил Василий.
— Просто так. Непривычно.
— Просто если я говорю «салам алейкум», меня больше уважают и считают за своего, – пояснил Василий.
И все же медленно, с гулким и протяжным треском здесь происходят важные изменения. Они в сознании молодых людей. Того поколения, которому повезло застать свободный интернет и соцсети.