Пандемия COVID-19 усилила деглобализацию и несет в себе огромные препятствия для будущего экономического роста, следует из доклада Saxo Bank (есть в распоряжении «Газеты.Ru»). В нем эксперты приводят оценки того, как пандемия коронавируса повлияла на экономику и политику. В последние три десятилетия, после окончания «холодной войны» и особенно после эпохального принятия Китая в ВТО в 2001 году, мир становился все более взаимосвязанным за счет технического прогресса и экономической глобализации, утверждают они.
«Однако с начала президентства Дональда Трампа, а потом все быстрее и быстрее, за считанные месяцы пандемии COVID-19 миром стали править эгоизм, недоверие и игры «мы против них», — говорит главный экономист и директор по инвестициям Saxo Bank Стин Якобсен, добавляя, что такой тренд прослеживается не только в политике, но и в экономике, в корпоративных цепочках поставок.
Эксперт прогнозирует, что в ближайшие месяцы масштабный отказ от глобальных цепочек поставок товаров и услуг и переход к автаркии принесут с собой массовое возвращение производства из-за рубежа на родину и новые программы по локализации.
Будет процветать идея «национальной самодостаточности».
В первую очередь это затронет производство медицинских товаров, «что объясняется позорной и практически всеобщей неготовностью к пандемии». Также «критически важными» будут объявлены энергетика, пищевые производства и высокие технологии. Рост издержек для локального производства при этом покажется менее существенны, чем политический императив независимости и самодостаточности.
Бесплатного сыра не бывает
«Попросту говоря, цены вырастут почти на все. Этот тренд на самодостаточность чрезвычайно дорого обойдется и потребителю, и правительствам большинства стран, и рынку труда», — говорит Якобсен.
На этом прогноз негативных проекций Saxo Bank на ближайшее будущее не заканчивается. Другой неприятный факт — пандемия ускорила смерть свободного рынка как двигателя экономики. Стремление спасти от кризиса всех только повышает риск замедления роста ВВП, отмечает банковский эксперт. Кризис оказался столь разрушительным потому, что нагруженные долгами экономики разных стран, очень тонко настроенные и хрупкие, лишились этих настроек. Теперь центробанками разных стран введены нулевые или даже отрицательные ставки рефинансирования, везде действуют госгарантии спасения бизнесов.
«Больше не будет «лесных пожаров», оставляющих чистую плодородную землю новым деятелям, которые перезапустят экономику. Вместо этого нас ждет постоянное снижение производительности и реального роста ВВП при гигантской долговой нагрузке», — отмечается в докладе.
На пути восстановления экономического роста встанут все новые меры государственного регулирования для «спасения экономики и рабочих мест» за счет денег налогоплательщиков. Государственные траты — прямое и непрямое кредитование, выкупы долгов и гранты — во многих странах превысят 50% ВВП. Государство будет иметь мощный голос в советах директоров многих компаний.
«В лучшем случае мы приостанавливаем рыночную экономику, в худшем заменяем ее государственным капитализмом», — предупреждает банковский стратег Якобсен.
Госкапитализм в Росcии и в Сингапуре
Смерть свободного рынка означает, что мы движемся к модели глобального правительства. Иначе говоря, к модели государственного капитализма, считает глава макроэкономического анализа Saxo Bank Кристофер Дембик.
«Российская Федерация и Сингапур дают нам два крайних примера того, как сейчас выглядит государственный капитализм. В России 55% экономики сейчас находится в руках государства, а 28% рабочей силы занято непосредственно государством — это самый высокий уровень с середины 1990-х годов», — пояснил «Газете.Ru» Кристофер Дембик.
Контроль государства над экономикой был в СССР и происходит в современной России и характеризуется отсутствием структурных реформ и повышением доли сверхбогатства у отдельных персон. На смену советской номенклатуре пришла новая элита, близкая к власти.
С другой стороны, Сингапур по праву считают образцом эффективного государственного капитализма. С 1970-х годов эта страна отвергает систему «laissez-faire» (политику невмешательства), процветавшую в соседних странах. Государство в Сингапуре всегда играло центральную роль в экономике в качестве основного акционера отечественной промышленности и торговли. «Но в Сингапуре, в отличие от РФ, удалось создать успешные конкурентоспособные компании в ключевых сегментах рынка, таких как высокие технологии и полупроводники, в интересах большинства», — говорит Дембик.
Между этими двумя экстремальными моделями воздействия государства на экономику — российской и сингапурской — существует промежуточный, который может зависеть в основном от политической культуры каждой страны, заключает Дембик.
Российские эксперты, опрошенные «Газетой.Ru», в основном разделяют прогноз Saxo Bank. «На фоне пандемии мы действительно начали наблюдать ускорение процесса протекционизма в отношениях между многими странами. Однако в ряде случаев, если не считать американскую экономику и инициативы президента Трампа, это вынужденные меры как ответы на те реальные вызовы», — говорит начальник управления информационно-аналитического контента «БКС Брокер» Василий Карпунин.
Например, Россия и еще некоторые развивающиеся экономики были вынуждены переходить на «автономность» по многим направлениям, так как столкнулись с недружественными санкционными жестами со стороны некоторых западных стран, уточняет эксперт.
Это все Трамп виноват
При этом Карпунин предлагает не смешивать политику протекционизма, которую насаждает Трамп, с общемировым трендом.
Если Трамп не переизберется, то процесс деглобализации со стороны США, скорее всего, прекратится. Как минимум, часть ограничений снимут.
Карпунин считает, что после пандемии процесс глобализации вновь будет запущен. «Это эволюционный процесс, к которому человечество шло долгие годы. Скатывания в спираль протекционизма, когда одни заградительные пошлины на импорт товаров сменяются ответными жесткими пошлинами, не жду. Это деструктивный путь, и многие это понимают», — заключает эксперт.
29 июня проблему негативного влияния коронавируса на экономику и менталитет обсуждали эксперты РАНХиГС и Института прикладного системного анализа (IIASA). «Чем дольше будет затягиваться эпидемический кризис, сопровождающийся ростом неопределенности и ухудшением экономической ситуации, тем сильнее будут снижаться уровень фертильности, то есть способность организма производить жизнеспособное потомство», — отметил во время онлайн-конференции заместитель заведующего международной лабораторией демографии и человеческого капитала ИПЭИ РАНХиГС Сергей Шульгин.
По его оценкам, при наиболее благоприятном сценарии (окончание пандемии до конца текущего года) сокращение трудовых ресурсов России в период до 2030 года может составить порядка 400 тысяч человек.
Если пандемия продлится до 2024 года, потери могут составить свыше 1 млн человек.
По данным заведующей лабораторией исследований демографии, миграции и рынка труда ИНСАП РАНХиГС Аллы Макаренцевой, в последнее время у лиц фертильных возрастов снижается стремление к рождению ребенка. Среди бездетных выросла доля тех, кто не планирует заводить детей в ближайшее время. По сравнению с 2017 годом доля таких россиян выросла с 10% до 23%, а среди лиц, имеющих одного или более детей, с 36% до 52%.
Это прямое следствие роста заболеваемости, безработицы, считает Макаренцева. Кроме того, можно выделить социальные и психологические факторы, связанные с изменением стиля жизни, ростом неуверенности и ожиданиями второй волны коронавируса.