О том, что Россия и Иран ведут переговоры о новых проектах, заявил глава российского Минэнерго Александр Новак по итогам встречи первого вице-премьера Игоря Шувалова с министром информационно-коммуникационных технологий Исламской Республики, сопредседателем межправительственной российско-иранской комиссии Махмудом Ваези.
По словам Новака, обсуждалось участие российских компаний в освоении 11 иранских месторождений углеводородов. Переговоры ведут «Газпром», «Роснефть», «Газпром нефть», «Татнефть». «Два проекта договоров в высокой степени готовности — это компании «Зарубежнефть» и Росгеология», — заявил министр энергетики, но подробностей не сообщил.
Представители этих двух компаний были недоступны для комментариев, однако «Зарубежнефть» еще в 2015 году подписала меморандум о разработке иранского месторождения Шангуле, входящего, наряду с еще тремя месторождениями, в блок Анаран, запасы которого оцениваются в 2 млрд баррелей нефти. Кстати, меморандум по Шангуле в прошлом году подписала и «Газпром нефть». «Росгеология» ранее сообщала о намерении создать совместное сервисное предприятие для работы в Иране.
В «Роснефти» «Газете.Ru» заявили, что Иран — регион с большим нефтегазовым потенциалом, на который смотрят все крупные мировые компании отрасли. «Роснефть» оценивает все аспекты возможных работ в Иране: коммерческие факторы, политическую ситуацию и т.д.
Официальный спикер «Газпрома» Сергей Куприянов заявил, что ряд проектов прорабатывается, но они сейчас не на той стадии, чтобы можно было что-то комментировать. Махмуд Ваези в понедельник говорил, что ведутся переговоры по поводу своповых (заместительных) поставок иранского газа.
Гендиректор компании «Инфотэк-Терминал» Рустам Танкаев указывает, что Иран — страна, исторически лояльная к России и готовая на союзы. «Но при этом мы с иранцами являемся прямыми конкурентами на энергорынке, как по нефти, так и по газу», — отмечает эксперт.
В данной ситуации, когда возможно либо противостояние, либо сотрудничество, Россия, по словам Танкаева, логично выбирает последнее как более продуктивный и менее рискованный вариант. Но и здесь ситуация имеет два аспекта.
Сотрудничество с Ираном по нефти имеет очень мало перспектив. С одной стороны, Иран сейчас намерен развивать отрасль за счет разработки новых месторождений на границе с Ираком (как тот же Шангуле).
«Но сейчас обстановка в регионе крайне неопределенная, ни у кого нет никакой уверенности ни в чем, — поясняет Танкаев. — Система отношений не устоялась».
Причем не только между местными странами-соседями, но и с США. Например, на прошлой неделе произошел инцидент в Ормузском проливе, когда иранские корабли перехватили американское военное судно. Дональд Трамп в ответ заявил, что Вашингтон «не будет терпеть провокации иранского флота».
Есть и еще один риск для нефтяных проектов в Иране — растущее внутреннее потребление.
Сейчас Иран активно наращивает экспорт, уже выйдя на досанкционные уровни в 4 млн баррелей в сутки.
«Но это ненадолго, — предупреждает Танкаев. — Без новых месторождений запасы нефти у Ирана невелики, притом что внутренний спрос постоянно растет, одних автомобилей Исламская Республика Иран (ИРИ) выпускает около 1 млн штук в год».
Продавать нефть на контролируемом властями внутрииранском рынке иностранным компаниям будет невыгодно. Таким образом, по оценке эксперта, реально заработать на иранских нефтяных проектах можно будет лишь в ближайшие два-три года.
Кстати, нефть в Иране собиралась добывать и закупать Белоруссия. Об этом заявлял белорусский президент Александр Лукашенко после того, как Россия ограничила поставки нефти в Белоруссию. Подробностей здесь, правда, пока нет.
Есть еще один аспект сотрудничества. Дело в том, что Иран играет важную роль в коалиции лидеров ОПЕК, в которую также входят Ирак и Саудовская Аравия. Именно из-за Ирана в апреле прошлого года сорвалось подписание первого варианта соглашения об ограничении добычи нефти. По словам Рустама Танкаева, более плотное сотрудничество с ИРИ позволит России принимать хотя бы косвенное участие в нефтяной политике региона.
А вот с газом ситуация в Иране принципиально иная. По данным британской ВР, Иран обладает крупнейшими в мире запасами этого энергоресурса — 33 трлн куб. м, или 17–18%. Впрочем, российский «Газпром» только собственные запасы оценивает в 36 трлн куб. м.
«Экспортная монополия «Газпрома» душит других российских производителей, которые тоже хотят участвовать в развивающемся газовом рынке, — говорит Рустам Танкаев. — Поэтому им приходится входить в проекты за рубежом».
Речь идет о «Роснефти» и НОВАТЭКе, крупнейших производителях газа в России после «Газпрома». «Роснефть», кстати, уже сотрудничает по газу с Бразилией и Египтом, а также договорилась о поставках с китайской Beijing Gas Group.
«Газпром» же заинтересован не столько в иранском газе как таковом, сколько в контроле над конкурентом.
Иран считается конкурентом российского газового холдинга еще со времен проекта газопровода Nabucco, предназначенного для снабжения стран ЕС, который предполагалось заполнять именно иранским топливом.
Впрочем, проект провалился, причем по большей части именно из-за неопределенности с ресурсной базой. Неопределенность, в свою очередь, была вызвана негативным отношением Европы к Махмуду Ахмадинежаду, занимавшему в тот период пост президента ИРИ.
Летом прошлого года директор Национальной иранской газовой компании (NIGC) по международным делам Азизолла Рамезани говорил, что еще до 2021 года Иран намерен поставлять в Европу до 30 млрд куб. м газа и еще 50 млрд куб. м — своим странам-соседям.
Трубопроводной инфраструктуры для поставок в Европу пока нет, однако ИРИ сосредотачивается на морских поставках сжиженного газа. Для этого планируется ввести в строй мощности по сжижению на 60 млн тонн.
В конце августа прошлого года сообщалось, что «Газпром» направил иранским властям запрос на участие в СПГ-проектах.
До этого Александр Новак заявлял, что компания заинтересована в реализации генеральной схемы развития газовой отрасли Ирана и совместном строительстве СПГ-заводов, а также в совместном маркетинге газа, причем не только сжиженного.
Здесь, правда, может возникнуть сложность.
«Около 90% существующего газовозного флота под иранский СПГ контролируется Китаем, а китайцы не заинтересованы в поставках в Европу, — поясняет Рустам Танкаев. — Но в любом случае, Иран — один из главных конкурентов «Газпрома», и компания хочет держать руку на пульсе, принимать участие в контроле над газовыми потоками из Ирана». А газа у «Газпрома», по словам эксперта, хватает и собственного.