Россия все еще проходит через кризис
— У компании Bayer сейчас несколько проектов по локализации лекарств в России. Вы запустили линию контрастов для диагностики, анонсировали производство антикоагулянта с 2019 года и уже заявили о планах производить в нашей стране еще один препарат, в сфере онкологии. Насколько все эти усилия связаны с политической составляющей, ужесточением правил в рамках политики по импортозамещению российского правительства?
— Я бы хотел сначала уточнить насчет онкологии: мы еще не нашли партнера для производства этого препарата, пока мы только подбираем партнера, который удовлетворил бы все условия выпуска нашего продукта, и надеемся, что в течение года его найдем.
Что касается вашего вопроса, то наша политика по локализации продиктована рядом соображений. Конечно, это способствует импортозамещению, но также очевидно, что, локализуясь, мы даем доступ большему количеству пациентов к нашим новым продуктам, получаем лучший доступ к госпиталям, где лечится большое количество пациентов с серьезными формами заболеваний.
— Эти препараты, которые вы планируете локализовать, сейчас доступны на российском рынке?
— Да, уже несколько лет, но пока они не производятся в России.
— Это ваш первый опыт по локализации лекарств в нашей стране?
— У нас есть стратегическое партнерство с компанией «Медсинтез» в Новоуральске, недалеко от Екатеринбурга, где уже открыто коммерческое производство антибиотика полного цикла. И вот сейчас у нас второй опыт с «Полисаном», по производству рентгеноконтрастных веществ.
— Нильс, вы уже больше года занимаете пост гендиректора Bayer в России и СНГ. Как, по вашим ощущениям, за это время изменилась экономическая ситуация? Многие эксперты отмечали, что фармацевтический рынок заметно просел во время этого кризиса, но сейчас уже восстанавливается. Вы тоже видите восстановление спроса?
— Я думаю, что Россия все еще проходит через кризис: 2015 год был тяжелым, и 2016-й непрост, но мы видим, что сейчас экономическая ситуация в целом начала улучшаться, и ожидаем, что в 2017 году экономика перейдет к небольшому росту.
Если говорить о фармацевтическом рынке, то в прошлые годы мы наблюдали стабильный и быстрый рост, темпами — выше 10%. В этом году, впервые за долгое время, темп роста замедлился, и ожидается, что он составит приблизительно 5%. Что важно для нас как для компании, это то, что мы сейчас способны расти быстрее рынка и наращивать нашу долю, и самое главное, за счет чего мы этого достигаем, — это инновации. Мы постоянно выводим на рынок новые препараты. В этом году мы получили регистрацию и вывели на рынок инновационный продукт в области офтальмологии.
Параллельный импорт убьет инвестиции
— Значит, в этом году вы ожидаете роста рынка около 5%? А насколько ваша собственная динамика за последний год-два в России оказалась под влиянием кризиса?
— Да, согласно прогнозам аналитиков, рост фармрынка в этом году составит порядка 5%. В целом мы видим, что фармацевтический рынок в 2015–2016 годах был менее подвержен воздействию кризиса, чем другие секторы экономики: показатели остаются положительными. Bayer, как я уже сказал, растет быстрее рынка, в 2015 году наша выручка составила €694 млн, увеличившись примерно на 20%, с учетом колебаний курсов валют. В этом году мы рассчитываем на то, что как минимум сохраним темпы роста.
— Вы можете назвать прогноз по своим продажам на этот год? В прошлом году вы прогнозировали €1,3 млрд выручки в 2017 году, эти ожидания сохраняются?
— Пока еще рано говорить, даже о результатах 2016 года, который еще не закончился. Что мы можем сказать сейчас, так это то, что мы поддерживаем прошлогодние темпы роста и даже можем слегка нарастить их.
— И в евро, и в рублях?
— Да, в обеих валютах, правда, в евро мы ощущаем воздействие девальвации, как и все компании. Хорошо, что рубль сейчас стабилизировался, особенно во второй половине этого года, и мы уже не страдаем от такого сильного негативного эффекта падения курса.
— Сейчас в правительстве опять возникла дискуссия о регулировании фармацевтического рынка, и в том числе обсуждаются идеи снятия патентной защиты, снятия запрета на использование производителями дженериков доклинических и клинических исследований оригинального лекарства. Насколько вас это беспокоит, насколько реальной вы считаете эту угрозу?
— Эта дискуссия возникает время от времени, затем стихает, сейчас — опять эта тема вернулась. Я хотел бы отметить в связи с этим две вещи. Во-первых, фармацевтическая индустрия основана на инновациях, которые стоят очень дорого. На создание лекарств требуются огромные инвестиции, в зависимости от продукта они могут составлять €1–2 млрд. Эти деньги нужно вкладывать на долгий период, порядка 10–13 лет, и только потом в течение 7–8 лет вы можете вернуть и окупить эти вложения.
На этом основана любая инновационная индустрия, не только фармацевтическая. Самое важное в таких условиях — уважение к патентной защите. Если правительство перестанет его поддерживать, то инноваций больше не будет. Зачем компаниям тогда в них вкладывать?
Кроме того, нельзя забывать, что Россия — член ВТО и одно из условий членства в этой организации — соблюдение международного патентного регулирования.
Поэтому мы считаем, что дискуссии на тему снятия патентной защиты, а также дискуссия о параллельном импорте лекарств, которую мы сейчас также наблюдаем, — контрпродуктивны для России, особенно сейчас, когда идет процесс локализации многих производств.
Если представить, что такое решение будет принято, и патенты останутся без защиты, если будет введен параллельный импорт, международные компании потеряют всякие стимулы инвестировать в Россию.
И кто в конце концов от этого пострадает? В основном — российские пациенты и российская экономика. Нам нужна основа для доверия, стабильная и предсказуемая законодательная система.
— Вы надеетесь, что эти обсуждения не увенчаются принятием решений?
— Конечно, мы на это надеемся. Но мы также последовательно доносим нашу позицию до органов власти. Bayer делает это самостоятельно и совместно с Ассоциацией международных фармпроизводителей. Мы считаем, что все, кто работает в области инноваций, должны открыто говорить об этом с властью.
Перспективы локализации
— На президентских выборах в США одержал победу Дональд Трамп, для многих неожиданную, и некоторые политики и политологи уже строят в связи с этим оптимистические прогнозы об отношениях России и США, возможном ослаблении санкционного режима. Насколько это сильно может изменить ситуацию на рынке и для вашей компании, и для фармацевтического сектора, как повлияет на ваши планы?
— Прежде всего мы работаем вне политики, какой бы она ни была. Мы просто адаптируемся и делаем свое дело. Что касается санкций, надо подождать и посмотреть, как будет развиваться ситуация. Bayer напрямую не находится под воздействием санкций. Для нас более важно, что мы можем продолжать нашу стратегию, в основе которой лежат приоритеты госпрограммы «Фарма-2020». Мы сосредоточены на том, чтобы локализовать наши инновационные продукты в России.
— В ваши планы на более длительную перспективу, после 2020 года, входит дальнейшая поступательная локализация ключевых продуктов? И от чего зависит ваше решение углублять присутствие в России?
— Производство активной субстанции, возможно в очень-очень редких случаях, и мы гордимся, что сейчас на «Полисане» у нас уже есть один продукт — контрастное вещество, локализованное с производством активной субстанции. Но это действительно скорее исключение из правил.
В остальном в ближайшие годы мы намерены поддерживать усилия российского правительства по развитию локальной индустрии в рамках повестки-2020 через трансфер технологий и надеемся, что все больше российских пациентов будут получать доступ к нашим продуктам.
Трудно предсказать, как будет развиваться ситуация в ближайшие три-четыре года. Если посмотреть на историю нашей локализации в России, которая началась в 1994 году с партнерского соглашения по производству лекарств для животных, то с тех пор мы последовательно наращивали локализацию наших продуктов по разным направлениям: новым витком стала локализация продуктов для сельского хозяйства, и теперь мы занимаемся развитием и расширением этого направления в области фармацевтических продуктов.
Через какое-то время, мне кажется, мы можем задуматься и о создании собственного производства, наравне с производствами в рамках стратегического партнерства, которые мы открываем сейчас. Но в настоящее время об этом немного рано говорить, потому что это будет зависеть от развития нашего бизнеса в России.