— Трагический инцидент на турецко-сирийской границе, очевидно, будет иметь серьезные последствия. Премьер-министр Турции поручил МИДу страны проконсультироваться с НАТО и ООН по поводу этих событий. Президент России назвал случившееся «ударом в спину», из его заявления следует, что мы готовимся к значительному ухудшению политических отношений с Турцией. Как это похолодание, на ваш взгляд, отразится на нашем взаимном сотрудничестве в энергетике, торговле, туризме?
— Насколько я понимаю, Россия очень любит применять экономическое оружие, которое наносит ущерб в основном российскому населению и нашим экономическим интересам.
Мы можем запретить поставки, например, турецких овощей, но наше население от этого явно не выиграет. Туркам, конечно, будет плохо, потому что у них на это настроена огромная индустрия, но и российскому народу придется расплачиваться за политические амбиции властей.
Что касается газа, я сомневаюсь, что Россия введет эмбарго на его продажу. У «Газпрома» и так избыток газа — и его некуда (больше) девать. Также в Турции запланировано строительство атомной электростанции — тоже не думаю, что Россия захочет останавливать это строительство, потому что Росатому нужны контракты.
Заявление Путина о серьезных последствиях, очевидно, было экспромтом. Я готов предположить, что никаких решений и заранее понятных мер против Турции сегодня нет: какие меры принимать, (власти России) будут решать на ходу.
— МИД уже не рекомендовал россиянам летать в Турцию. Турфирмы, опережая решение властей, временно приостановили продажу путевок по этому направлению. Вы ожидаете официального запрета полетов по аналогии с Египтом и купирования турпотока в Турцию?
— Зима — не самое хорошее время для поездок в Турцию. Российским авиакомпаниям, насколько я знаю, также еще не запрещено летать в Турцию, поэтому я бы пока всерьез это не обсуждал. Думаю, люди спешат вперед паровоза, не очень понимая, куда этот паровоз идет, — в такой ситуации легко попасть под колеса.
— А что касается сотрудничества в сфере энергетики, газопровода «Турецкий поток»?
— Смотрите, есть действующие поставки по «Голубому потоку» — здесь, я думаю, ничего не будет меняться. А с будущим «Турецким потоком» (проект находится на стадии обсуждения) и так все плохо, никакого прогресса в переговорах нет. Я думаю, что ожидать его и не стоит.
— А стала ли вам ясна позиция России из заявления Путина, куда мы идем в отношениях с Турцией?
— Если честно, мне пока сегодня вообще непонятно, куда Россия идет в плане международных отношений, кто является ее союзниками.
То, что у нас весь мир является противниками, я уже понял, а насчет союзников — не очень хорошо понимаю.
Всегда считалось, что у России с Турцией хорошие отношения, основанные на экономическом интересе. Всегда проще строить политические отношения, когда есть что-то объединяющее в экономике. На мой взгляд,
Путин предпринял неоправданный политический выпад против Турции, а турки — люди обидчивые, восточные. Я не думаю, что они это простят.
— А заявление Путина о покупках нефти у террористов, с вашей точки зрения, может иметь какие-то последствия для Турции в плане реакции со стороны партнеров по НАТО?
— Нефть у ИГ (запрещенная в России группировка. — «Газета.Ru») покупают и Турция, и Сирия — правительство президента Асада. Это их внутренние разборки, и, как я понимаю, на Турцию в этом вопросе никто не может надавить. Если ИГ продает нефть за 50–60% цены, покажите мне бизнес, который не захочет ее купить.
— А вам понятно, как будет вести себя НАТО после инцидента с российским самолетом, может ли альянс обвинить Россию в агрессии, поскольку Турция заявила о вторжении в ее воздушное пространство?
— Нет, непонятно. Турция является членом НАТО, в НАТО есть известная 5-я статья (Североатлантического договора, статья о коллективной обороне), которая гласит, что агрессия против члена НАТО является агрессией против всех. И в таком быстро меняющемся мире, где появляется компьютерная война, гибридная война, НАТО должна определить, что для нее является агрессией.
Эпизод со сбитым самолетом, возможно, послужит ускорителем для НАТО. Организация, возможно, попытается четко определить, что такое агрессия. Посмотрим, я пока не могу понять их логики — в хорошем смысле. Это уникальная ситуация, прецедентная, и я не хочу предугадывать.
— Это событие, когда член НАТО сбивает российский бомбардировщик, можно с чем-то сравнить или оно беспрецедентно для современной истории?
— Аналогии провести сложно. Сколько я себя помню, лет с десяти, скажем, за последние лет сорок я не могу припомнить такого эпизода. С чем-то его сравнить очень тяжело.