Год назад ехавший на огромной скорости грузовик врезался в толпу на пешеходной улице в центре Стокгольма. Шведские власти признали произошедшее терактом. Это была первая террористическая атака в истории современной Швеции, повлекшая за собой жертвы — в результате наезда погибли пять человек, еще 14 получили ранения.
Исполнителем теракта оказался 39-летний выходец из Узбекистана Рахмат Акилов, связанный с запрещенным в России «Исламским государством» (организация запрещена в России) (ИГ). Он был задержан спустя несколько часов после атаки и признал свою вину во время допроса. Суд над Акиловым начался в Стокгольме в феврале этого года.
Волна террористических атак прокатилась по Европе в 2016-2017 годах, и помимо Швеции затронула также Бельгию, Францию, Германию, Великобританию и Испанию. Нападения заставили Евросоюз задуматься о состоянии террористической безопасности в Европе и пересмотреть методы борьбы с терроризмом.
Последние атаки в Европе стали свидетельством смены тактики террористов. Если раньше теракты осуществлялись с использованием бомб и «поясов смертника» с целью повлечь максимальное количество жертв, то теперь прослеживается тенденция к использованию в атаках транспортных средств, а также ножей и другого оружия, позволяющего совершить теракт в одиночку.
Исламистов слишком много
От скоординированных атак террористы перешли к одиночному джихаду — когда члены группировки или ее сторонники сами выбирают цель атаки и методы, исходя из того, к чему они имеют доступ — оружие, автомобиль или взрывные устройства. На фоне поражений ИГ в Сирии и Ираке группировка призывала своих сторонников именно к индивидуальному джихаду.
Атаки таких «волков-одиночек» сложно предотвратить, так как предсказать подобное нападение весьма затруднительно из-за отсутствия разведданных.
«Идеального средства» для борьбы с такими террористами-одиночками, к сожалению, не существует, отмечает директор программ Европейского центра стратегических исследований и безопасности ESISC Евгения Гвоздева.
Она напомнила о недавнем теракте на юго-западе Франции, где 23 марта мужчина марокканского происхождения застрелил автомобилиста, похитил его автомобиль, открыл огонь по группе полицейских, ранив одного из них, а затем захватил заложников в супермаркете. Данный эпизод показал, что, даже располагая сведениями о конкретных сторонниках радикального ислама, спецслужбы зачастую не имеют возможности предотвратить теракт, так как при нынешнем количестве исламских радикалов обеспечить наблюдение за ними попросту невозможно, констатирует Гвоздева.
Так, французским спецслужбам известно о 4 тыс. человек, которые могут представлять серьезную угрозу национальной безопасности. В Германии же, по данным на декабрь 2017 года, проживают 720 исламистов, которые потенциально могут совершить теракт, причем половина из них — в группе высокого риска.
В декабре 2016 года террорист протаранил рождественскую ярмарку в центре Берлина на грузовике, в результате чего погибли 11 человек. Спустя год следователи опубликовали отчет, в котором резко раскритиковали полицию Берлина и указали на серьезные ошибки в действиях правоохранителей по отношению к «берлинскому террористу» Анису Амри. Он находился под контролем спецслужб, но его не посчитали нужным вносить в группу высокого риска и не преследовали, хотя он неоднократно нарушал закон и общался с членами ИГ в Сирии.
Те же претензии были к сотрудникам британской полиции после теракта в Лондоне в июне прошлого года, когда фургон заехал на тротуар на Лондонском мосту и начал давить прохожих (погибли семь человек). Как выяснилось, власти знали о радикальных взглядах одного из нападавших — 27-летнего выходца из Пакистана Хурама Батта.
При этом у правоохранителей не было разведданных, на основании которых можно было бы предсказать и предотвратить тот теракт. Спустя несколько дней после атаки британский Королевский Объединенный институт оборонных исследований (RUSI) сообщил, что в стране насчитывается порядка 20 тыс. экстремистов, но у спецслужб не хватает ресурсов отслеживать их деятельность на постоянной основе.
Барьеры для защиты от джихада
В настоящее время концепция борьбы с терроризмом в большинстве европейских стран является скорее комплексом ответных мер, нежели целостной стратегией, отмечает Евгения Гвоздева.
«Внимание [спецслужб] приковано в первую очередь к тем европейским джихадистам, которые уехали в Сирию и Ирак и могут в ближайшее время вернуться домой. При этом мало кто учитывает тот факт, что последними терактами, осуществленными вернувшимися из Сирии террористами, стали взрывы в Брюсселе 22 марта 2016 года, в то время как все последующие теракты в Европе были совершены джихадистами, которые никогда не ездили в «зоны международного джихада», — объяснила она «Газете.Ru».
В связи с волной автомобильного терроризма все чаще используются «барьерные» методы защиты — бетонные или мобильные заграждения в местах скопления людей. Однако эффективность таких мер ограничена, поскольку барьеры позволяют защитить конкретную зону и инфраструктуру, но не предотвратить теракт.
Спустя год после теракта на Английской набережной в Ницце, когда террорист на грузовике въехал в толпу людей, собравшихся посмотреть на фейерверк в честь Дня взятия Бастилии, городские власти приняли меры, чтобы защитить туристов от подобных атак.
Стоимость проекта, по разным данным, составила от €16 до €20 млн. Вдоль набережной установили столбы, препятствующие движению автомобилей. Конструкции уходят на 2 метра под землю и способны выдержать напор до 20 тонн.
После теракта в Лондоне на трех мостах в городе были установлены дополнительные барьеры между проезжей частью и тротуаром, а на улицах было увеличено количество полицейских. Помимо этого, была ужесточена процедура аренды транспортных средств.
Аналогичные меры предприняли в немецких городах после теракта в Берлине в конце 2016 года. Бетонные блоки для предотвращения автомобильных атак установили на рождественских рынках в Гамбурге, Штутгарте и Дрездене. Канцлер Германии Ангела Меркель также подписала пакет законопроектов в сфере безопасности, предполагавшие усиление видеонаблюдения в общественных местах, обеспечение полицейских нагрудными камерами и использование автоматических устройств для считывания регистрационных знаков транспортных средств.
Опыт Германии
Берлинский теракт коренным образом изменил стратегию немецких спецслужб по борьбе с терроризмом, отмечается в исследовании ESISC, опубликованном в марте 2018 года. Уже спустя год после атаки МВД Германии объявило о значительном прогрессе в борьбе с терроризмом в стране.
Через три месяца после происшествия на рождественской ярмарке Федеральное ведомство уголовной полиции представило новую систему для оценки риска RADAR-iTE, которую оно разработало совместно с судебными психологами из Констанцского университета.
Как писала газета Suddeutsche Zeitung, работа системы базируется на анализе ответов на 73 стандартизированных вопроса о социализации человека, его отношении к насилию, а также о его семейных связях, уровне интеграции и безопасности работы. На основе анализа человеку присваивается одна из трех категорий риска: умеренный, значительный или высокий. Полиция планировала начать использование RADAR-iTE летом 2017-го.
В начале прошлого года правительство Германии одобрило законопроект, регулирующий использование данных пассажиров из систем бронирования для предотвращения террористических преступлений.
Законопроект обязывает авиакомпании предоставлять странам Евросоюза данные о своих пассажирах, чтобы помочь властям бороться с терроризмом и другими серьезными преступлениями. Он подвергался критике в течение пяти лет, однако после парижских терактов в ноябре 2015 года уровень возражений против его принятия значительно снизился. Документ должен вступить в силу 25 мая 2018 года.
Летом прошлого года парламент Германии также одобрил законопроект о компьютерном и сетевом наблюдении. Он уполномочивает власти страны взламывать компьютеры, прослушивать смартфоны, а также получать доступ к перепискам пользователей в мессенджерах.
В начале 2018 года полицейским было разрешено использовать шпионское программное обеспечение FinSpy, позволяющее обходить шифрование и перехватывать сообщения в таких популярных мессенджерах, как WhatsApp, Telegram и Signal. Так в полиции планируют повысить эффективность в работе по выявлению лиц, подозреваемых в терроризме, торговле наркотиками и уклонении от уплаты налогов.
В июле 2017 года в Германии был принят закон, позволяющий спецслужбам контролировать потенциальных террористов с помощью электронных браслетов, однако до сих пор он играл второстепенную роль в работе по предотвращению терроризма.
В стране также действует закон о депортации преступников-иностранцев. По данным ESISC, за прошлый год из страны депортировали 36 человек, представляющих потенциальную террористическую угрозу. Вместе с тем, закон запрещает депортировать просителей убежища в Германии, если в родных странах им угрожает опасность.
Волна терактов пошла на спад
Сейчас почти все страны, которые затронула волна терактов, работают над модернизацией своего антитеррористического законодательства, включая нормы, регулирующие механизмы сбора данных (видеонаблюдение, прослушка, регистрация и передача данных о несовершеннолетних и т.д.).
«Кстати, во многих случаях законопроекты были далеко не новыми и в течение многих лет они безуспешно лоббировались органами безопасности, встречая большое сопротивление в парламенте и были приняты только после терактов», — отмечает директор программ ESISC Евгения Гвоздева.
Самой эффективной в долгосрочной перспективе мерой противодействия терроризму в Европе эксперт называет борьбу с пропагандой радикального ислама.
Она подразумевает блокировку аккаунтов, распространяющих пропаганду терроризма в соцсетях, введение уголовной ответственности за пропаганду терроризма в интернете, ужесточение контроля за деятельностью мечетей (в первую очередь салафитских) и попытки вывода их из-под контроля Саудовской Аравии, а также ужесточение контроля за деятельностью исламских организаций.
«Но о результатах подобных мер можно будет говорить лишь через 10-15 лет», — предупреждает собеседница «Газеты.Ru». Ужесточение миграционной политики как мера предотвращения террористической угрозы является, по ее словам, «самым болезненным и спекулятивным вопросом для стран Западной Европы».
«При том, что подавляющее большинство терактов было осуществлено террористами с североафриканскими или ближневосточными корнями, большинство из них были гражданами Европы, причем многие — не в первом поколении. Практически единственным исключением в этом отношении является на сегодняшний день Германия — единственная страна, где практически все теракты последних двух лет были организованы свежеприбывшими мигрантами», — отмечает директор программ ESISC.
Отдельной головной болью для европейских спецслужб остается проблема возвращения европейских джихадистов из Сирии. Если в отношении взрослых джихадистов, воевавших на Ближнем Востоке на стороне ИГ, «Аль-Каиды» (запрещены в России) и других террористических группировок, уже существует ряд законодательных мер, то вопрос о том, что делать с подростками, которые провели несколько лет в лагерях боевиков, остается открытым, говорит Гвоздева.
«Кроме того, с сентября 2017 года власти многих европейских стран уже и не скрывают, что одной из целью их участия в антиигиловской коалиции в Сирии является ликвидация европейских джихадистов. Нет террориста — нет проблемы», — добавила она.
Волну индивидуального джихада в Европе 2016-2017 годов спровоцировали призывы ИГ к своим сторонникам совершать автономные атаки. «С 2016 года, утратив возможность организовывать и координировать сложные операции в Европе из Сирии, ИГ стал активно призывать своих последователей в Европе именно к автономному джихаду, буквально наводнив интернет и социальные сети своими пропагандистскими материалами на многих языках», — объяснила Гвоздева.
Она отметила, что к концу 2017 года благодаря усилиям европейских служб безопасности, новой политике социальных сетей, а также авиаударам коалиции в Сирии, которые фактически вывели из строя работу медиа-ресурсов ИГ, объем онлайн-пропаганды группировки удалось сократить практически на 90%.
«Как мы наблюдаем, именно в этот период волна индивидуального джихада в Европе пошла на спад. Так, на сегодняшний день уже можно установить четкую зависимость между объемом онлайн-пропаганды и количеством актов индивидуального терроризма», — резюмировала эксперт.