В последнее время многое свидетельствует о создании более чем реальных предпосылок для формирования нового военного блока с участием Москвы, Тегерана, Багдада, Пекина и Анкары. Иран и Ирак разрешили пролет пилотируемой авиации и крылатых ракет воздушного и морского базирования ВКС России над своими национальными территориями. Тегеран предоставил российским Воздушно-космическим силам авиабазу Хамадан. Китай намерен прислать в Сирию военных советников и оказать стране помощь в подготовке личного состава национальных вооруженных сил. Резко потеплевшие отношения между Москвой и Анкарой позволяют предполагать усиление борьбы с ИГ (организация запрещена в России) на турецком участке фронта.
Однако говорить о возникновении нового военного союза в борьбе с «Исламским государством» (организация запрещена в России и других странах) представляется пока несколько преждевременным. По факту союзниками в ведении вооруженной борьбы являются государства, связанные друг с другом обязательствами правового характера об оказании взаимопомощи и поддержки в ходе ведения военных действий. Подобные договоры подписываются только на уровне глав государств и затем ратифицируются парламентами.
Пока, как известно, таких соглашений между участниками предполагаемого военного блока нет.
Ключом к успеху создания нового военного союза будет явно выраженная готовность на самом высоком уровне согласовать различные национальные интересы, влияющие на стратегическое использование объединенных ресурсов.
Войны классифицируются по размаху, длительности и составу сторон. В этом плане важнейшая задача для возможного военного союза Москва–Тегеран–Багдад–Пекин–Анкара — перевести военный конфликт в Сирии в войну коалиционного характера, то есть дополнительно задействовать в сокрушении ИГ и других формирований террористического характера регулярные вооруженные силы нового военного блока, в первую очередь Ирана и Ирака.
Правительственные войска Башара Асада в настоящее время мало боеспособны и сильно ослаблены в ходе более чем четырехлетней гражданской войны. Мобилизационные (и особенно людские) ресурсы Дамаска близки к полному исчерпанию. То есть надо отдавать ясный отчет в том, что своими силами, даже при мощной поддержке российских ВКС, решить задачу военного сокрушения формирований ИГ одному Башару Асаду с его истрепанной в предыдущих боях армией сегодня явно не под силу. Поэтому самая реальная помощь сирийскому лидеру будет выглядеть не в виде отправки в Сирию военных советников и поставок вооружения и военной техники (хотя и она, безусловно, чрезвычайно важна), а во вступлении в войну свежих соединений и частей регулярных сухопутных войск союзников, поддержанных с воздуха мощными ударами российских Воздушно-космических сил. Только в этом случае в ведении вооруженной борьбы с ИГ можно добиться решительного перелома и последующего разгрома этого террористического государства.
На первый план при таком развитии обстановки выдвигаются проблемы не столько отправки в зону боевых действий тех или иных воинских контингентов и материальных ресурсов, сколько возможности эффективного управления союзными силами.
Одним из важнейших условий успеха в войне с ИГ является совместное решение государств — участников формируемого военного блока о назначении единого главнокомандующего на театре военных действий с ясными и недвусмысленно обозначенными полномочиями.
Затем необходимо сформировать дееспособные органы управления. Поставить перед выделенными в оперативное подчинение главнокомандующему частями и соединениями четко сформулированные задачи. И контролировать ход их выполнения. Без этого рассчитывать на успех в вооруженной борьбе с международным терроризмом очень проблематично.
Безусловно, нет более важной цели, чем принцип согласия и сплоченности между союзниками.
Но насколько готовы к этому государства — участники возможного блока — сегодня пока вопрос открытый. Пока же декларировано по большей части только желание бороться с силами зла. В частности, на днях глава Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Шамхани заявил, что «ирано-российское сотрудничество в борьбе с терроризмом в Сирии носит стратегический характер, и мы делимся потенциалом и объектами в этой области». Это знаковое заявление, несущее, безусловно, мощный позитивный заряд. И оно подкреплено практическими шагами.
Но все же затем должен наступить период черновой организаторской работы, в ходе которого необходимо решать все возникающие проблемы.
Пример некоей половинчатости в принятых Москвой и Тегераном военно-политических решениях лучше всего демонстрирует использование Воздушно-космическими силами России авиабазы Хамадан, о чем ранее писала «Газета.Ru».
Это своеобразное зеркало, в котором можно увидеть весьма значительную часть проблем, разрешить которую крайне необходимо в ходе создания дееспособного военного союза. С одной стороны, использование этого аэродрома передового базирования, расположенного в относительной близости от объектов ИГ, весьма выгодно для Воздушно-космических сил России — сокращается общее время боевого вылета, увеличивается боевая нагрузка отдельно взятого самолета, появляется реальная возможность увеличения боевого напряжения, то есть частоты боевых вылетов с этого аэродрома. С другой — судя по всему, вопросы материально-технического обеспечения нашей авиагруппы на авиабазе Хамадан в полной мере еще далеко не решены. Современный аэродром — это практически промышленное предприятие по выпуску, приему и обслуживанию самолетов. На авиабазу в ежедневном режиме надо завозить железнодорожными эшелонами топливо, авиационные средства поражения, запасные части, продовольствие и многие другие материальные средства.
Например, полковой вылет дальних бомбардировщиков Ту-22М3 (20 самолетов по штату) требует свыше тысячи тонн авиационного керосина и примерно 500 тонн авиабомб. На операцию обычно выделяется ресурс 15–20 полковых вылетов. Нетрудно подсчитать, что только топлива для всего-навсего одного полка дальних бомбардировщиков на операцию потребуется свыше 20 тыс. тонн. И если авиационный керосин теоретически можно закупить на месте, у Ирана, то возникает вопрос — как доставить на авиабазу Хамадан авиационные средства поражения? Если организовать транспортировку бомб и ракет железнодорожным транспортом с баз и арсеналов на территории России, то надо пересечь как минимум две границы — азербайджанскую и иранскую. Но сегодня, помимо многочисленных препон политического характера, нет даже ясного ответа в отношении исправности железнодорожного пути.
Другой вариант — доставка топлива и средств поражения по Каспийскому морю в один из портов Ирана. А теперь посчитаем — погрузка бомб в российском арсенале или на предприятиях промышленности на автотранспорт, доставка до ближайшего речного порта и погрузка на судно типа река-море, доставка в иранский порт, разгрузка, вновь погрузка на автотранспорт, доставка на авиабазу. Речь, заметим, идет о многих тысячах тонн крайне опасного груза. И если понятно, кто этим будет заниматься на территории России, то не совсем ясно, как и какими силами организовать этот процесс на территории Ирана. И самое главное — сколько и каких для этого надо провести переговоров, сколько подписать различного рода межправительственных соглашений и сколько на все это потребуется времени.
Если по каким-то причинам всего этого не происходит, то аэродром Хамадан можно использовать лишь частично, как средство подскока, а немногочисленные средства поражения подвозить туда исключительно воздушным путем. Похоже, именно такая картина и наблюдается на этой авиабазе. Вылеты с него осуществляются небольшими группами самолетов ВКС России с ограниченной бомбовой нагрузкой, что явно недостаточно для эффективной борьбы с формированиями террористов.
В то же время непременно надо отметить, что военно-политический эффект от использования российскими Воздушно-космическими силами авиабазы Хамадан значительно превосходит любые временные затруднения с вопросами материально-технического обеспечения.
Что касается Турции как возможного участника новой коалиции, то сравнительно недавно обсуждался вопрос использования российскими Воздушно-космическими силами авиабазы Инджирлик.
Хотя такая возможность существует, и на пути ее реализации непреодолимых преград нет, но какого-либо оперативного смысла в использовании этого аэродрома нет.
Инфраструктура базы ориентирована исключительно на стандарты НАТО, и в случае базирования на этом аэродроме российских самолетов туда придется завозить решительно все свое — начиная от многочисленного персонала подразделений аэродромно-технического обеспечения, технологического и заправочного оборудования и заканчивая средствами поражения. А плюсы сравнительно невелики — радиусы боевого применения российских самолетов с авиабазы Хмеймим позволяют перекрыть практически всю Сирию.
Наилучшим вкладом Анкары в вооруженное противоборство с ИГ было бы плотное закрытие сирийско-турецкой границы.
Это позволило бы перекрыть все возможные каналы поступления живой силы, вооружения, военной техники и материальных ресурсов для террористических формирований.
И, наконец, в формировании возможного военного союза надо как можно быстрее переходить от заявлений чисто декларативного характера к практической организаторской работе. То есть к подписанию на уровне глав государств пакета нормативных документов, назначению главнокомандующего и определению его полномочий, формированию органов управления, выделению необходимых сил и средств, созданию ударных группировок и последующему переходу в решительное наступление с целью разгрома террористических формирований.
Ставки в этой войне чрезвычайно велики. Победитель будет диктовать правила послевоенного устройства по меньшей мере всего Ближнего и Среднего Востока.
Биография:
Михаил Михайлович Ходаренок — военный обозреватель «Газеты.Ru», полковник в отставке.
Окончил Минское высшее инженерное зенитное ракетное училище (1976),
Военную командную академию ПВО (1986).
Командир зенитного ракетного дивизиона С-75 (1980–1983).
Заместитель командира зенитного ракетного полка (1986–1988).
Старший офицер главного штаба Войск ПВО (1988–1992).
Офицер главного оперативного управления Генерального штаба (1992–2000).
Выпускник Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил России (1998).
Обозреватель «Независимой газеты» (2000–2003), главный редактор газеты «Военно-промышленный курьер» (2010–2015).