«Я впервые приехала в Сирию в 2003 году. Потом уехала и вернулась через год. В итоге жила там до 2012 года. Это была спокойная и более-менее обеспеченная страна. Кстати, страна достаточно светская! Одна из самых светских стран среди арабских государств. Женщины здесь очень редко носили хиджаб, почти не закрывали лицо. Приветствовался европейский стиль в одежде. Работали ночные клубы, рестораны, свободно продавался алкоголь», — вспоминает Ольга Куприй.
Куприй — коренная москвичка. Она окончила Московский государственный лингвистический университет, изучала арабский язык. После работала переводчиком и так познакомилась со своим будущим мужем Амином Фаресом, сирийским инженером, который приехал в командировку в Россию.
Амин Фарес учился в СССР еще в 1980-х. Потом в Дамаске устроился в компанию, производящую электроэнергетическое оборудование, но часто навещал Москву.
«Лично для меня волнения и беспорядки стали сюрпризом. Плохим сюрпризом. Сколько себя помню, страна развивалась — и сегодня всегда было успешнее и богаче, чем вчера. Это касалось не только меня, но почти всех моих знакомых. Если ты хотел работать, то такую возможность тебе давали. Я сам из очень небогатой семьи, но благодаря государству получил профессию. Сам я за учебу не платил», — рассказал Фарес.
Вместе с тем Фарес признает, что за пару лет до начала бунта в Дамаске и других городах резко увеличилось число безработных молодых людей.
Глобальная засуха для Башара Асада
В целом волнения в Сирии проходили по тому же сценарию и тем же причинам, что и в большинстве других арабских стран. Люди возмущались несменяемостью власти, отсутствием социальных лифтов, отчасти коррупцией.
«В Сирии был еще один важный аспект. Четыре года в стране стояла засуха. Президент Башар Асад в этих условиях продолжал политику по либерализации сельскохозяйственной отрасли. Он отменил субсидии для крестьян, которые ввел его отец Хафез Асад. Крестьяне разорялись и уезжали в города. Большая часть из них не могла найти работу. У этих людей были проблемы с жильем. Они и составили главную массу протестующих», — рассказывает политолог-международник, профессор британского Даремского университета Саад Харти.
Эти слова подтверждает статистика.
Доля сельского хозяйства внутри валового внутреннего продукта Сирии, по данным Всемирного банка, упала с 28% в 2006 году до 19% в 2010 году. Городское население Сирии, также по данным Всемирного банка, за тот же период увеличилось с 10,7 млн человек до 13,5 млн. При общей численности населения в 21,3 млн человек на 2010 год это создавало опасность конфликтов и стало «топливом» для восстания.
Ситуация осложнялась тем, что сирийское правительство в условиях кризиса было вынуждено тратить бюджетные деньги уже не на помощь крестьянам и переселенцам, а на закупку зерна и других продуктов. Ранее же Дамаск сам был поставщиком зерна.
Газета The New York Times со ссылкой на исследование, опубликованное в американском академическом журнале Proceedings of the National Academy of Sciences (PNAS, «Труды Национальной академии наук») отмечала, что засуха в Сирии могла стать последствием глобального потепления и была «самой мощной и безжалостной в этой стране более чем за сто лет постоянных наблюдений».
«Это наглядная связь между глобальным потеплением и человеческими конфликтами. Аномальная засуха в Сирии между 2006 и 2009 годами, скорее всего, была вызвана изменением климата, и засуха была фактором насильственного восстания, которое началось там в 2011 году», — говорилось в The New York Times.
Профессор Харти считает, что дополнительной, хотя и не определяющей причиной восстания стал тот факт, что власть в стране, особенно армию, контролировали алавиты, а большую часть населения составляли мусульмане-сунниты.
«Алавиты — это особая группа мусульман. Они есть в Сирии и совсем немного — в Турции. Президент Башар Асад, его отец и почти вся военная верхушка Сирии — это алавиты. Особенность группы в том, что это — максимально светская версия ислама. Некоторые исследователи считают ее смесью ислама и христианства, а другие вообще называют отдельной религией. Во всем остальном мусульманском мире алавитов не слишком любят, часто называют еретиками», — говорит Харти.
Опасный курдский фактор
Как и в Тунисе, старт протестам дал акт самосожжения. Его 26 января совершил разорившийся фермер Хасан Али Акле. Главным формальным требованием стала отмена режима чрезвычайного положения, сохранявшегося в стране с 1963 года.
«Первоначально протесты были слабыми. Выходили десятки, может сотни людей. Они как-то очень бестолково себя вели. Видно, что никакого руководства у них не было. Некоторые выходили из интереса. Власти по телевидению говорили, что ситуация полностью контролируется и что у нас невозможно то, что происходило в Египте или Тунисе. Я тоже так думал», — рассказывает Амин Фарес.
С Фаресом согласна его жена Ольга Куприй.
«В соцсетях стали анонсировать мероприятия. Они это называли «Днем Гнева» и «Сирийской революцией». Я помню, что в этих группах в первые дни было считанное количество людей. Над теми, кто выходил, первоначально посмеивались. Они и сами всерьез себя не воспринимали. Я спрашивала знакомого молодого двадцатилетнего парня, зачем он туда идет. Он отвечал, что в шутку», — говорит Ольга.
При этом Куприй добавляет, что ее наблюдения характерны для центрального района Дамаска. «На окраинах же реальный протест накапливался», — считает она.
Настоящие крупные демонстрации впервые прошли 12 марта в городах Эль-Камышлы и Эль-Хасака на северо-востоке Сирии. На улицы вышли десятки тысяч людей. Важно отметить: это регион компактного проживания курдов.
«Курды занимались преимущественно сельских хозяйством. Выращивали пшеницу, ячмень, кукурузу. Когда правительство отказалось помогать крестьянам, многие курды восприняли это исключительно на свой счет. Не как нежелание помогать фермерам в принципе, а как оскорбление курдам. Это добавило обид, которых к тому времени было уже очень много. В 1986 и 2004 годах правительство Сирии жестко подавляло выступления курдов, их язык не изучали в школах и запрещали его использование в государственных учреждениях», — отмечал в статье для журнала The Economist американский историк, географ и публицист Дэвид Харви.
Массовые выступления курдов стали своего рода «спусковым» крючком — после на улицы стало выходить арабское население страны.
В конце марта самой горячей точкой стал город Даръа на юго-западе Сирии. Полиция здесь арестовала группу подростков, забросавших мэрию камнями. В ответ протестующие сожгли офис правящей партии «Баас», здание суда, полицейский участок и несколько представительств частных компаний. Ответственность за произошедшее взяла на себя запрещенная в Сирии организация «Братья-мусульмане» (организация запрещена в России).
После этого полиция и армия Сирии больше не церемонились. Штурмом была взята суннитская мечеть аль-Омари в Даръа. Государственное телевидение показало запасы оружия, которые здесь якобы хранили бунтовщики.
Армия и протестующие делят города
Сотрудник строительной фирмы из Санкт-Петербурга Антон Бондарь как раз в это время был в Дамаске по делам своей компании.
«В Дамаске волнения проходили, по большому счету, в пригородах. В центре города власть этого не допустила даже в самые напряженные моменты. Вот в других городах полыхало очень сильно. С руководителем нашей группы — от нашей компании приехало несколько человек — связался офицер МВД и порекомендовал не выезжать из Дамаска», — рассказал «Газете.Ru» Бондарь.
Помимо Даръа волнения охватили города Банияс, Хомс, Дума и Хараста-эль-Басаль. Протестующие атаковали правительственные здания, нападали на чиновников, полицейских. Оружие применяли и бунтовщики, и правоохранители. Счет убитых к началу апреля уже превышал несколько сотен человек.
«Мы с ребятами просто из любопытства взяли такси и поехали в дальний район Кафар Суса на юге Дамаска. Я могу точно сказать, что война в Сирии началась уже в апреле. Мы видели там людей, которые бегали по улицам и стреляли вокруг себя. Магазины были разграблены. Это напоминало не революцию, а массовый грабеж. Хорошо, что поехали мы днем, а то ночью бы точно не вернулись», — добавил Бондарь.
С мая протестующие начинают захватывать города. Первым снова становится Даръа. Трех сторонников правительства прямо на центральной площади толпа забила камнями. Президент Башар Асад предлагает переговоры — ему отказывают. Тогда армия берет город приступом, применяет тяжелую бронетехнику.
Схожие события повторяются в городах Банияс, Телль-Калах, Латакия, а также в Джиср-эш-Шугуре. Последний восставшие захватывали трижды и трижды его возвращали под контроль правительства военные.
29 июля 2011 года группа офицеров-дезертиров во главе с полковником Риядом аль-Асаадом опубликовала видеообращение, в котором заявила о создании «Свободной сирийской армии» (ССА) и призвала солдат правительственной армии присоединяться к ним. С этого момента протесты Сирии превратились в гражданскую войну. Свое обращение аль-Асаадом записывал в Турции, что потом сам признавал в многочисленных интервью. Также он признавал, что руководил ССА из Анкары.
«Через турецкую разведку аль-Асаад контролировался людьми из ЦРУ и Госдепартамента. Это даже не особенно скрывали. Он регулярно ходил в американское посольство в Турции», — писал знаменитый американский журналист-расследователь Роберт Пэрри для газеты The Philadelphia Inquirer.
О том, как разрушительная гражданская война в Сирии привела к появлению главных террористов XXI века и спровоцировала миграционный кризис в Европе — в следующей главе спецпроекта «Газеты.Ru» «Цена Арабской весны».