«Ливан — это самая хрупкая государственность на Ближнем Востоке. Тут есть мусульмане-сунниты и мусульмане-шииты, есть восточные католики марониты, есть православные, есть христиане-армяне. Деревни и районы, где проживают разные конфессии, перемешаны. Часто на одной улице живут сунниты, потом христиане. Политическая система Ливана построена на принципе равного представительства разных конфессий», — рассказывает «Газете.Ru» Андрей Молодых, режиссер-документалист, который неоднократно бывал в Ливане.
Предыстория волнений в стране начинается еще в 2005 году. Тогда в Бейруте в результате террористического акта погиб 21 человек. Среди них – бывший глава правительства страны, миллиардер и строительный магнат мусульманин-суннит Рафик Харири.
Его карьера очень нетипична для Ливана. Почти сразу после его рождения семья уехала в Саудовскую Аравию. Там он получил финансовое образование и в 25 лет стал строительным подрядчиком королевского двора. Невероятно быстро разбогател. Потом вернулся на родину, занимался строительным, банковским и медийным бизнесом. Наконец, увлекся политикой и получил пост премьера.
Ливан всегда во внешней политике ориентировался на соседнюю Сирию, а Харири начал ориентировать страну на партнерство со своими друзьями саудитами. Это, а также подозрения в коррупции (якобы Харири получал деньги от саудовской монархии), вызывало недовольство ливанских шиитов. В итоге премьера отправили в отставку, а потом — убили. Кто именно совершил преступление, до сих пор точно неизвестно.
США и Франция навязали Ливану создание особого трибунала ООН по «делу Харири». Следствие длилось несколько лет. Обвинили в убийстве боевиков шиитской «Хезболлы». Резолюция трибунала совпала с Арабской весной и стала катализатором для начала волнений.
«Наглое иностранное вмешательство»
«Все в Ливане понимали, что трибунал ООН по Харири навязан извне. Никто не выступал против расследования, но людей очень задевало, что следствием занимаются иностранцы. Сам трибунал заседал в Нидерландах. Там были немецкие, бельгийские юристы. Это выглядело как возвращение колониализма. «Хезболла» готова была сама провести расследование и даже обещала выдать причастных, но хотела это сделать сама. Действия иностранных следователей и судей оскорбляли ливанцев. Это было наглое иностранное вмешательство. Тонкость заключалась как раз в том, что европейцы вели себя именно нагло и с самого начала считали виновными шиитов. То есть действовали в пользу суннитов и христиан», — говорит Молодых.
Сами протесты начались в марте 2011 года. Особенность волнений в Ливане, или Ливанской Интифады, заключается в том, что протестующие сражались не столько с правительством, сколько друг с другом. На улицы вышли одновременно и сторонники погибшего Харири, и его противники. Первые требовали разоружения «Хезболлы», вторые протестовали против решения трибунала.
Ситуацию еще больше запутывали многочисленные конспирологические версии по поводу убийства Харири. По версии иранской газеты The Tehran Times, к убийству были причастны спецслужбы США. «Это было сделано коварно и с умыслом, чтобы обвинить потом «Хезболлу», а также сирийские спецслужбы и военных. Это позволило бы окончательно разрушить союзнические отношения Ливана и Сирии», — утверждали авторы The Tehran Times.
О возможной причастности США к убийству Харири заявлял в эфире CNN известный американский журналист-расследователь, лауреат Пулитцеровской премии Сеймур Майрон Херш.
«Такое убийство вполне в духе ЦРУ. Я этого не исключаю. В 1950-х американская разведка организовала серию взрывов в Сайгоне, ответственность за которые свалили на коммунистов. Это стало поводом, чтобы проамериканский генерал Чинь Минь Тхе взял город. Почерк, скажем так, очень похожий», — говорил Херш.
К апрелю и маю беспорядки обернулись открытыми городскими боями. Так, в ливанском Триполи — втором по величине городе в стране — развернулись столкновения между районами Джабаль Мохсен (шиитское большинство там поддерживало «Хезболлу» и Сирию) и Баб аль-Таббанех (там, напротив, проживали преимущественно сунниты).
«Полиция и армия из этих районов просто были выведены. Государственная власть в любом виде там просто отсутствовала. Вооруженные формирования этих районов вели настоящую войну. Счет убитых шел на десятки», — писал корреспондент Reuters.
В начале июня начались столкновения между палестинскими боевиками из лагеря беженцев «Нахр-эль-Барид» с ливанской армией. Палестинцы также выступали против «Хезболлы». Кроме того, на фоне общей эскалации ситуации у них возник конфликт с армянской общиной и католиками-маронитами.
«Особенность Ливана в том, что власть там принадлежит муниципалитетам в гораздо большей степени, чем центральному правительству. Когда муниципалитеты и районы договариваются, они формируют правительство. Это всегда компромисс. Когда они по какой-то причине не находят общий язык, то разбегаются в разные стороны. Каждая община контролирует свою территорию, формирует свои боевые отряды. Это в традиции Ливана. Так было во время «Революции кедров» в 2005 году, так было и в 2011 году. Ливан – это не государство, а конфедерация», — объясняет Молодых.
Финальным аккордом протестов должна была стать всеобщая забастовка, назначенная на начало осени. Правительству удалось убедить профсоюзы отказаться от манифестаций. Тем не менее, стало понятно, что контроль центральная власть теряет.
Филиал сирийской гражданской войны
Вторым этапом кризиса в Ливане стал ввод в страну иностранных войск, а именно сирийской правительственной армии. Решение об этом принял ливанский премьер Наджиб Микати.
Несколько полков Сирийской арабской республики вошли на территорию Ливана и почти сразу объединились с родственной им шиитской «Хезболлой».
«Для Микати это был очень сложный выбор. Микати — суннит. Военная верхушка сирийской армии — это мусульмане-алавиты. Для суннитов они считаются недостаточно правоверными мусульманами или даже не мусульманами вовсе. Кроме того, Микати должен был учитывать позицию ливанских христиан, в том числе ультраправых христианских партий «Катаиб» и «Ливанские силы». Во-первых, они были представлены в парламенте. Во-вторых, их боевые подразделения контролировали значительную часть ливанских городов. И они еще больше, чем сунниты, ненавидят алавитов и шиитов. Но Микати был вынужден разрешить войти в страну сирийской армии, так как из Сирии в Ливан уже проникали исламистские группы. Фактически Ливан стал филиалом гражданской войны в Сирии», — рассказал «Газете.Ru» Саад Харти, профессор британского Даремского университета.
Военные действия в Ливане продолжались до 2017 года — с разной степенью интенсивности. В результате, по разным оценкам, погибло от 700 до 3000 человек. Это не кажется слишком большой цифрой по сравнению с другими странами, которые прошли через войны и революции Арабской весны. Тем не менее последствия событий 2011 года сказываются на стране по сей день.
«Дамаск всегда считал независимость Ливана недоразумением и видел его как минимум своим вассалом, как максимум — частью Сирии. Поэтому, придя, сирийцы уже не хотели уходить», — писал в «Независимом военном обозрении» заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин.
В стране на постоянной основе до сих пор работают представительства сирийских спецслужб — Управления политической безопасности, Управления военной разведки и Главного управления безопасности. При этом, по мнению Храмчихина, «сирийцы ведут себе не как гости, а как хозяева». Известный резон в этом был. Еще в 1920-х годах существовал проект так называемой «Великой Сирии»: государства, которое должно было состоять из современных Сирии, Ливана, отчасти Израиля и Иордании.
«По сути Ливан в итоге потерял независимость. Сирийский войска оттуда вышли в 2014 году, но потом возвращались в 2016 году. Еще раз возвращались в 2018 году. Они теперь могут заходить в Ливан в любое время, когда им вздумается. Страну дважды лишили независимости. Сначала — когда Запад навязал им трибунал по Харири. Это спровоцировало волнения. А второй раз — когда Сирия ввела туда войска. Можно смело констатировать, что Ливан теперь самостоятельным государством не является», — резюмировал Саад Харти.
О том, какой катастрофой для Ливана обернулись события 2011 года, — следующая глава спецпроекта «Газеты.Ru» «Цена Арабской весны».